Тысяча И Одна Ночь. Книга 9 - без автора

"Клянусь Аллахом, о Нур-ад-дин, - сказала Мариам, - поистине, ты сам навлекаешь на себя беду! Я предостерегала тебя от этого, прежде чем оно случилось, но ты не принимал моих слов и последовал своей страсти, а я говорила тебе об этом не по откровению, чтению по лицам или сновидению, - это относится к явной очевидности. Я увидала кривого везиря и поняла, что он пришёл в тот город только ища меня". - "О госпожа моя Мариам, - воскликнул Нур-ад-дин, - у Аллаха прошу защиты от ошибки разумного!" И потом состояние Нур-ад-дина ухудшилось, и он произнёс такие стихи:

"Проступок мне подари того, кто споткнулся, ты -Раба покрывают ведь щедроты его владык,С злодея достаточно вины от греха его,Мученье раскаянья уже бесполезно ведь.Вес сделал, к чему зовёт пристойность, сознавшись, я,Где то, чего требует прощенье великих душ?"

И Нур-ад-дин с госпожой Мариам-кушачницей все время обменивались упрёками, излагать которые долго, и каждый из них рассказывал другому, что с ним случилось, и они говорили стихи, и слезы лились у них по щекам, как моря. И они сетовали друг другу на силу любви и муки страсти и волнения, пока ни у одного из них не осталось силы говорить, а день повернул на закат и приблизился мрак. И на Ситт-Мариам было зеленое платье, вышитое червонным золотом и украшенное жемчугом и драгоценными камнями, и увеличилась её красота, и прелесть, и изящество её свойств, и отличился тот, кто сказал о ней:

Явилась в зеленом платье полной луной она,Застёжки расстёгнуты и кудри распущены."Как имя?" - я молвил, и в ответ мне она: "Я та,Что сердце прижгла влюблённых углём пылающим.Я - белое серебро, я - золото; выручитьПленённого можно им из плена жестокого".Сказал я: "Поистине, в разлуке растаял я!"Она: "Мне ли сетуешь, коль сердце моё - скала?"Сказал я ей: "Если сердце камень твоё, то знай:Заставил потечь Аллах из камня воды струю".

И когда наступила ночь, Ситт-Мариам обратилась к девушкам и спросила их: "Заперли ли вы ворота?" - "Мы их заперли", - ответили они. И тогда Ситт-Мариам взяла девушек и привела их в одно место, которое называлось место госпожи Мариам, девы, матери света, так как христиане утверждают, что её дух и её тайна пребывают в этом месте. И девушки стали искать там благодати и ходить вокруг всей церкви. И когда они закончили посещение, Ситт-Мариам обратилась к ним и сказала: "Я хочу войти в эту церковь одна и получить там благодать - меня охватила тоска по ней из-за долгого пребывания в мусульманских странах. А вы, раз вы окончили посещение, ложитесь спать, где хотите". - "С любовью и уважением, а ты делай что желаешь", - сказали девушки.

И затем они разошлись по церкви в разные стороны и легли. И Мариам обманула их бдительность, и, поднявшись, стала искать Нур-ад-дина, и увидела, что он в сторонке и сидит точно на сковородках с углём, ожидая её. И когда Мариам подошла к нему, Нур-ад-дин поднялся для неё на ноги и поцеловал ей руки, и она села и посадила его подле себя, а потом она сняла бывшие на ней драгоценности, платья и дорогие материи и прижала Нурад-дина к груди и посадила его к себе на колени. И они не переставая целовались, обнимались и издавали звуки: бак, бак, восклицая: "Как коротка ночь встречи и как длинен день разлуки!" И говорили такие слова поэта:

"О первенец любви, о ночь сближенья,Не лучшая ты из ночей прекрасных -Приводишь ты вдруг утро в час вечерний.Иль ты была сурьмой в глазах рассвета?Иль сном была для глаз ты воспалённых?Разлуки ночь! Как долго она тянется!Конец её с началом вновь сближается!Как у кольца литого, нет конца у ней,День сбора будет прежде, чем пройдёт она.Влюблённый, и воскреснув, мёртв в разлуке!"

И когда они испытали это великое наслаждение и полную радость, вдруг один слуга из слуг пресвятой ударил в било на крыше церкви, поднимая тех, кто почитает обряды..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала восемьсот восемьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Мариам-кушачница с Нур-ад-дином пребывали в наслаждении и радости, пока не поднялся на крышу церкви слуга, приставленный к билу, и не ударил в било. И Мариам в тот же час и минуту встала и надела свои одежды и драгоценности, и это показалось тяжким Нур-ад-дину, и время для него замутилось. И он заплакал, и пролил слезы, и произнёс такие стихи:

"Розу свежих щёк лобызал я непрерывноИ кусал её, все сильней её кусая.А когда приятною жизнь нам стала, когда заснулДоносчик и глаза его смежились,Застучали в било стучащие, в подражаниеМуэдзинам, зовущим на молитву,И поспешно встала красавица, чтоб одеться, тут,Боясь звезды доносчика летящей,И промолвила: "О мечта моя, о желание,Пришло уж утро с ликом своим белым".Клянусь, что если б получил я на день властьИ сделался б султаном с сильной дланью,Разрушил бы все церкви я на их столбахИ всех священников убил бы в мире!"

И потом Ситт-Мариам прижала Нур-ад-дина к груди, и поцеловала его в щеку, и спросила: "О Нур-ад-дин, сколько дней ты в этом городе?" - "Семь дней", - ответил Нур-ад-дин. И девушка спросила: "Ходил ли ты по городу и узнал ли ты его дороги и выходы и ворота со стороны суши и моря?" - "Да", - ответил Нур-ад-дин. "А знаешь ли ты дорогу к сундуку с обетными приношениями, который стоит в церкви?" - спросила Мариам. И Нур-ад-дин ответил: "Да". И тогда она сказала: "Раз ты все это знаешь, когда наступит следующая ночь и пройдёт первая треть её, сейчас же пойди к сундуку с приношениями и возьми оттуда что захочешь и пожелаешь, а потом открой ворота церкви - те, что в проходе, который ведёт к морю, - и увидишь маленький корабль и на нем десять человек матросов. И когда капитан увидит тебя, он протянет тебе руку, и ты подай ему свою, и он втащит тебя на корабль. Сиди у него, пока я не приду к тебе, и берегись и ещё раз берегись, чтобы не охватил тебя в ту ночь сон: ты будешь раскаиваться, когда раскаянье тебе не поможет". И затем Ситт-Мариам простилась с Нур-ад-дином и сейчас же вышла от пего. Она разбудила своих невольниц и других девушек и увела их и, подойдя к воротам церкви, постучалась, и старуха открыла ей ворота, и когда Мариам вошла, она увидела стоящих слуг и патрициев. Они подвели ей пегого мула, и Мариам села на него, и над нею раскинули шёлковый намёт, и патриции повели мула за узду, а девушки шли сзади. И Мариам окружили стражники с обнажёнными мечами в руках, и они шли с нею, пока не довели её до дворца её отца.

Вот что было с Мариам-кушачницей. Что же касается Нур-ад-дина каирского, то он скрывался за занавеской, за которой они прятались с Мариам, пока не взошёл день, и открылись ворота церкви, и стало в ней много людей, и Нур-ад-дин вмешался в толпу и пришёл к той старухе, надсмотрщице над церковью. "Где ты спал сегодня ночью?" - спросила старуха. И Нур-ад-дин ответил: "В одном месте в городе, как ты мне велела". - "О дитя моё, ты поступил правильно, - сказала старуха. - Если бы ты провёл эту ночь в церкви, царевна убила бы тебя наихудшим убиением". - "Хвала Аллаху, который спас меня от зла этой ночи!" - сказал Нур-ад-дин.

И Нур-ад-дин до тех пор исполнял свою работу в церкви, пока не прошёл день и не подошла ночь с мрачной тьмой, и тогда Нур-ад-дин поднялся, и отпер сундук с приношениями, и взял оттуда то, что легко уносилось и дорого ценилось из драгоценностей, а потом он выждал, пока прошла первая треть ночи, и поднялся и пошёл к воротам у прохода, который вёл к морю, и он просил у Аллаха покровительства. И Нур-ад-дин шёл до тех пор, пока не дошёл до ворот, и он открыл их, и прошёл через проход, и пошёл к морю, и увидел, что корабль стоит на якоре у берега моря, недалеко от ворот. И оказалось, что капитан этого корабля - престарелый красивый старец с длинной бородой, и он стоял посреди корабля на ногах, и его десять человек стояли перед ним. И Нур-ад-дин подал ему руку, как велела Мариам, и капитан взял его руку и потянул с берега, и Нур-ад-дин оказался посреди корабля.

И тогда старый капитан закричал матросам: "Вырвите якорь корабля из земли и поплывём, пока не взошёл день!" И один из десяти матросов сказал: "О господин мой капитан, как же мы поплывём, когда царь говорил нам, что он завтра поедет на корабле по этому морю, чтобы посмотреть, что там делается, так как он боится за свою дочь Мариам из-за мусульманских воров?" И капитан закричал на матросов и сказал им: "Горе вам, о проклятые, разве дело дошло до того, что вы мне перечите и не принимаете моих слов?" И потом старый капитан вытащил меч из ножен и ударил говорившего по шее, и меч вышел, блистая, из его затылка, и кто-то сказал: "А какой сделал наш товарищ проступок, что ты рубишь ему голову?" И капитан протянул руку к мечу и отрубил говорившему голову, и этот капитан до тех пор рубил матросам головы, одному за одним, пока не убил всех десяти.