Новый Мир. № 2, 2002 - Журнал «Новый мир»

В Царскосельском лицее курса современной литературы не было, но ученики следили за ее новинками: они читали выходящие тогда журналы («Вестник Европы» и др.) и обсуждали содержание произведений с преподавателями (Дельвиг рассказывал Плетневу, что языку богов научил его Н. Кошанский, тот самый педагог, что подолгу обсуждал с лицеистами новейшую художественную литературу).

Когда в 1999 году по зову Евгения Бунимовича в рамках программы «Поэты в школе» московские средние учебные заведения посетили современные авторы, дети были порядком удивлены и воспринимали происходящее в соответствии со строчкой из стихов организатора акции «…Разве бывают живые поэты?». Школьники не догадывались, что среди учителей Пушкина были живые писатели, такие, как, например, поэт и переводчик Николай Гнедич; Лицей часто посещали Василий Жуковский, под влиянием которого тот же Дельвиг стал изучать немецкий язык, и живший по соседству Николай Карамзин. Так что «метод подключения к воспитательному процессу специалистов — носителей современных идей и технологий», широко применяемый ныне фондом поддержки гуманитарного образования, применялся еще в России начала XIX века.

«Зачем это нужно всем детям, что, они поголовно станут литераторами?» — нередко спрашивают сегодня даже учителя. Остается напомнить, что в стенах Царскосельского лицея с современной литературой знакомились не только поэты-писатели. Не во вред она была и другим выпускникам, которые внесли лепту в славную историю России: герою Крымской войны и отважному путешественнику адмиралу Федору Матюшкину; ближайшему советнику Николая I и Александра II, директору Императорской публичной библиотеки Модесту Корфу; знаменитому дипломату Александру Горчакову.

В XIX веке новейшая литература периодически попадает в школьные пособия. Изданный в 1833 году учебник В. Плаксина не обошел своим вниманием А. С. Пушкина. Вышедший в 1863 году «Курс истории русской литературы» К. Петрова включал «Бедных людей» Достоевского, рассказы Тургенева и пьесы Островского; при том, что современная литература не входила в программу обучения.

В учебнике «Новая русская литература» П. Евстафиева (1877–1879) были представлены очерки о Гончарове, Тургеневе, Островском.

Справедливости ради скажем, что на первых порах категорически возражал против изучения новейшей литературы Федор Иванович Буслаев (основной аргумент ученого — что новейшая литература все равно будет читаться вне класса — теперь звучит не слишком актуально), тем не менее к концу жизни и он пересмотрел свое отношение к этой проблеме, включив в «Общий план и программы обучения языкам и литературе в женских среднеучебных заведениях» (1890) прозу Тургенева и Льва Толстого, критику Белинского, Гончарова, Шевырева.

Наиболее последовательно линию на преподавание современной литературы в школе проводил Алексей Дмитриевич Галахов (1807–1892), постепенно дополнявший переиздания своих хрестоматий произведениями Некрасова, Тютчева, Хомякова, Козлова, Полонского и Никитина. В то же время даже Л. Толстой, Тургенев и Достоевский попадают в обязательный историко-литературный курс только в 1905 году.

После октября 1917 года, несмотря на навязываемый пролеткультовцами радикальный подход к нашему наследию, поначалу состав школьного курса не слишком изменился. Но уже с 30-х годов он формируется под знаком тотального изучения новой советской классики: произведения Фадеева, Шолохова и Твардовского утвердились в школьной программе и пребывают в ней до настоящего времени. Одновременно шло навязывание идеологических лубков: произведений сталинианы и ленинианы, романа Ф. Панферова «Бруски», трилогии Леонида Ильича Брежнева и т. п.

Итак, современная русская литература, в том или ином виде, всегда присутствовала в школе, а основной вопрос заключался лишь в степени ее присутствия: «Знакомить или изучать?» Посмотрим, что происходит с преподаванием современной литературы в школе сегодня и откуда черпают свои знания учителя-словесники начала XXI века.

Раньше каждый учитель литературы в первую очередь опирался на школьную программу. Теперь существует федеральный (базовый) компонент литературного образования и несколько разных самоучителей (Т. Курдюмовой, А. Кутузова, Г. Беленького, В. Коровиной, М. Ладыгина и т. п.), из которых выбирает сама школа. В последние годы программы, как правило, привязываются к определенному набору учебников и школьный учебник выдвинулся на главные роли. Прежде он был един, а сейчас теоретически можно заниматься по чему угодно. Тот «единый» был по тем временам не так уж плох, но затрещала по швам советская система образования, и сейчас ни у кого не осталось сомнений, что прежний учебник переделать невозможно, ибо последние пятнадцать лет сломали старую (новую) систему ценностей.

Фактически школьные учителя опираются сейчас на два основных учебника для 11-го класса: под редакцией В. Агеносова (в московских школах он явно преобладает) и под редакцией В. Журавлева. Также пользуются учебником под редакцией Ф. Кузнецова, но в плане изучения новейшей литературы он почти не отличается от журавлевского, ибо главы о современных прозе и поэзии написаны одними и теми же авторами (В. Чалмаев и И. Шайтанов).

В учебнике В. Агеносова современной литературе посвящены главы об А. Солженицыне (В. Агеносов), В. Распутине (В. Агеносов), Ф. Искандере (Н. Выгон), И. Бродском (Э. Безносов); но в основном рассматриваются произведения, написанные этими авторами до 1987 года. Новейшую литературу освещают три главы — «Современная драматургия» (М. Громова), «Художественные поиски и традиции в современной поэзии» (И. Шайтанов) и «Современная литературная ситуация» (А. Леденев), хотя их хронологические рамки несколько шире.

М. Громова делает акцент на том, что для современных драматургов главное «не быт, а бытие», и развивает эту мысль на примерах пьес драматургов разных направлений: «Гнездо глухаря» В. Розова, «Жестокие игры» А. Арбузова и «Три девушки в голубом» Л. Петрушевской. Не обойдены вниманием и театральные работы последнего десятилетия, например, «Пьеса № 27» А. Слаповского и «Игра отражений» М. Арбатовой, — автор отмечает, что эстетические искания драматургов последних лет часто сосредоточены на собственно словесной организации текста.

Повезло разделам о современной поэзии: И. Шайтанов, продемонстрировав незаурядное мастерство, написал разные по построению и стилю, но одинаковые по концепции главы о поэзии и для учебника В. Агеносова, и для учебника В. Журавлева. Различия в персоналиях не бросаются в глаза (хотя, например, в учебнике В. Агеносова Леониду Мартынову посвящено несколько страниц, а в учебнике В. Журавлева — только один абзац). Автор пишет о традициях и новаторстве, о природе творческой индивидуальности, доступно объясняя школьникам, что такое поэтическое пространство и звуковое поле стиха.

В новое издание учебника В. Агеносова добавлены поэты, заявившие о себе в 80-е (метаметафористы — Иван Жданов, Александр Еременко, Алексей Парщиков; концептуалисты — Тимур Кибиров, Лев Рубинштейн, Дмитрий Пригов), — таким образом, этот учебник регулярно осовременивается. Меняется и раздел поэзии в учебнике В. Журавлева. В главке «Что кончилось и что начинается» И. Шайтанов пишет о новом поэтическом утверждении Евгения Рейна, Олега Чухонцева и Игоря Шкляревского; о выдержанных преимущественно в классической стилистике стихах Татьяны Бек и Инны Лиснянской.

Если главы о поэзии конца XX века в учебниках В. Агеносова и В. Журавлева различаются в частностях, то подход к новейшей прозе расходится концептуально. В первом из учебников (глава «Современная литературная ситуация») А. Леденев, оперируя терминами «реализм» и «постмодернизм», рассматривает совокупность мировоззренческих (антиутопический пафос постмодернизма), политических (выход из-под идеологического контроля), социокультурных (изменение способов контакта писателя с читателем), экономических (коммерциализация книгоиздательства) факторов, влияющих на развитие литературы. При этом автор старается избегать примитивной классификации прозы, утверждая, что «сама по себе тематика произведений осознается писателями как второстепенный аспект творчества. Главное — насколько серьезно и глубоко тот или иной тематический материал позволяет повести разговор о вечных проблемах взаимоотношений человека и мира».

В учебнике под редакцией В. Журавлева В. Чалмаев подходит к делу иначе — литературный процесс характеризуется средствами традиционной реальной критики, и потому рассказ о русской прозе 50 — 90-х годов — это размеренное описание трех основных ее ветвей: деревенской, военной и городской прозы; этому легко следовать, рассуждая о 60-х (оттого удались главы о писателях-деревенщиках), и весьма непросто — в отношении последующих десятилетий, поэтому некоторые произведения смотрятся не на своем месте: «Москва — Петушки» попадает под определение «городская проза»; про Бориса Ямпольского, Владимира Маканина и Фридриха Горенштейна сказано, что все они «по-своему» продолжают философско-иронический, аналитический стиль Юрия Трифонова. Особенно странно выглядят рассуждения о прозе 90-х: «Стройбат» Сергея Каледина и «Компромисс пятый» С. Довлатова, Б. Екимов и Л. Петрушевская попадают под единое определение — «чернуха», «затянувшееся пародирование былых канонов, штампов, речезаменителей». Финальным аккордом этой самой «чернухи» почему-то называется все тот же написанный значительно раньше, на сей раз названный «алкоголической исповедью» роман-поэма Венедикта Ерофеева. В чем сходятся А. Леденев и В. Чалмаев — так это в перспективах развития, прежде всего связывая их с усвоением и переосмыслением традиций русской классической литературы.