Грёзы Февра - Джордж Мартин

– Что ж, надеюсь, король не станет о нас плохо думать, если мы отдадим предпочтение другому питью.

– Но ведь всех остальных он заставляет пить его, – сказал Мрачный Билли, – независимо от того, хотят они этого или нет.

– Деймон, – проговорила Синтия, – ты… откажешь ему? Ты не можешь. Мы должны пойти к нему. Мы должны выполнить то, о чем он нас просит. Мы должны.

Джулиан медленно повернул голову в ее сторону.

– Ты и в самом деле так считаешь? – спросил он с легкой усмешкой на губах.

– Да, – еле слышно прошептала Синтия. – Мы должны. Он – повелитель крови. – Она отвела взгляд в сторону.

– Синтия, – повторил Деймон Джулиан, – посмотри на меня.

Медленно, с явной неохотой она подняла голову и встретилась с Джулианом взглядом.

– Нет, – прошептала она. – Прошу тебя, о, умоляю тебя. Деймон Джулиан ничего не сказал. Не отрывая от него взгляда, Синтия сползла с кресла и, дрожа всем телом, упала перед ним на колени. На тонком запястье светился золотой витой браслет, усеянный аметистами. Она сбросила его с руки, губы се слегка приоткрылись. Поднеся руку ко рту, Синтия коснулась запястья губами. Потекла струйка крови.

Джулиан молча ждал, пока она на коленях подползла к нему и протянула в знак повиновения руку. С мрачным торжеством он принял предложенное ему подношение и начал пить, долго и жадно Когда Деймон насытился, Синтия, пошатываясь, поднялась с ковра, но снова упала на одно колено.

– Повелитель крови, – пробормотала она, – повелитель крови.

Губы Деймона Джулиана были красными и мокрыми. С уголка рта сорвалась вниз и скатилась крошечная алая бусинка. Джулиан достал из кармана носовой платок и аккуратно промокнул с подбородка оставленный след.

– Пароход большой, Билли? – спросил он. Мрачный Билли легким движением убрал нож в ножны. Рана на запястье Синтии, кровь на подбородке Джулиана – все это горячило, возбуждало его. Ну, теперь Джулиан покажет этим проклятым людишкам на пароходе, подумал он.

– Больше, чем какой бы то ни было пароход на реке, к тому же разукрашенный, все в серебре, зеркалах, мраморе, много витражей, ковры. Вам там понравится, мистер Джулиан.

– Пароход, – задумчиво проговорил Деймон Джулиан. – Интересно, почему мне и в голову не приходило устроиться на реке? Преимущества налицо.

– Так, значит, идем? – спросил Курт.

– Да, – ответил Джулиан. – О да. Как можно отказать, когда нас призывает повелитель крови. Король! – Откинув назад голову, он залился смехом. – Король! – выкрикивал он между взрывами смеха. – Король! – Постепенно начали смеяться и все остальные.

Джулиан внезапно поднялся, развернувшись, как складной нож на пружине. Его лицо вновь приняло скорбное выражение. Смех прекратился так же внезапно, как начался.

Джулиан устремил взгляд в темноту, на крыши домов.

– Мы должны принести с собой подарок. К королю без подношения не ходят. – Он повернулся к Мрачному Билли. – Завтра отправишься на улицу Моро, Билли, и принесешь оттуда то, что я хотел бы получить. Маленький подарок для одного бледного короля.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. На борту парохода «Грёзы Февра». Новый Орлеан, август 1857 года

Похоже, добрая половина пароходов, стоявших на пристани Нового Орлеана, вдруг решили покинуть причал в один день, думал Эбнер Марш, стоя на штормовом мостике и наблюдая за их отплытием.

– Для кораблей, идущих вверх по течению, традиционным временем отплытия было пять часов вечера. В три часа дня в топках разгорался огонь, оживали паровые машины. Их жерла с жадностью поглощали сосновую смолу, обычные дрова и уголь. Над соцветиями труб по очереди устремлялись к небу высокие столбы горячего дыма, черные вымпелы прощального привета. Вереница пароходов длиной в четыре мили, плотно стоящих на причале у берега, способна образовать изрядное количество дыма. Клубы копоти смешивались и превращались в гигантскую черную тучу, которая зависала над рекой на высоте пары сотен футов; она дрейфовала по ветру, просыпаясь черной сажей и искрами недогоревшей золы. Постепенно, по мере того как к отплытию начинал готовиться новый пароход, выбрасывая в воздух столбы дыма, она разбухала, без устали увеличиваясь в объеме. Завеса плотнела, закрывала солнце и начинала наползать на лик самого города.

С выгодной для наблюдения позиции на штормовом мостике Эбнеру Маршу казалось, что весь Новый Орлеан объят пламенем и дымом, и к бегству готовится вся флотилия. От этого делалось как-то не по себе, чудилось, будто все капитаны знают нечто такое, что ему, Эбнеру Маршу, пока неведомо. Отчаянно хотелось подготовить «Грёзы Февра» к отплытию и, не откладывая в дальний ящик, отчалить.

Маршу не терпелось покинуть город. Да, работа на маршрутах Нового Орлеана сулила богатство и известность, и все же он скучал по рекам, которые хорошо знал: по верховью Миссисипи с крутыми берегами, густо поросшими лесами, по неукротимой, грязной Миссури, которая истребляла пароходы, как ни одна другая река, по узкому Иллинойсу и по илистому, бурному Февру. Пробное путешествие «Грез Февра» вниз по Огайо казалось ему теперь почти идиллическим воспоминанием о лучших днях. С тех пор как они оставили Сент-Луис и направились вниз по реке, все словно пошло наперекосяк. И чем дальше на юг они углублялись, тем более трудным представлялось путешествие.

– Джошуа прав, – буркнул Марш себе под нос, глядя на Новый Орлеан. – В нем есть что-то гнилое.

Слишком жарко, слишком влажно, слишком много насекомых, отчего человеку начинало казаться, что на этом месте лежит Божье проклятие. Возможно, не в последнюю очередь повинно в этом было рабство. В последнем, однако, Эбнер Марш не был уверен на сто процентов. Единственное, в чем он абсолютно не сомневался, так это в своем желании приказать Уайти прибавить пару и поставить Фрамма или Олбрайта в рулевой рубке, чтобы сняться с якоря и направить пароход вверх по течению реки. Сейчас, до того, как сядет солнце. До того, как они придут.

Эбнеру Маршу так нестерпимо хотелось отдать этот приказ, что он даже ощущал горечь прилипших к языку, но еще не произнесенных слов. Зная о предстоящем событии вечера, капитан испытывал почти суеверный ужас, хотя снова и снова повторял себе, что совсем не суеверен.

Небо было тяжелым, атмосфера удушливой, на западе собиралась гроза и обещала превратиться в ураган, как еще пару дней назад и предсказывал Дэн Олбрайт. Пароходы продолжали уходить один за другим. Они отходили десятками. По мере того как Марш наблюдал за их отплытием, за тем, как пароходы, направляясь вверх по реке, по очереди растворяются в мерцающем мареве жары, он чувствовал себя все более и более одиноким, словно каждый корабль, исчезающий вдали, уносил с собой частицу его самого, частицу его мужества, изрядную долю его уверенности, мечту или маленькую, прокопченную надежду.