От я до я (СИ) - Ланская Алина

— Не знаем, — соглашаюсь. — Но узнаем.

— Это же началось в середине сентября, так? Ты только приехал.

— Ну да, мы искали деканат, заблудились из-за ремонта, наткнулись на Жабина, которому угрожал расправой Кирилл этот. Чего-то хотел от нашего юриста, но тот отказывался.

— Говорил, что статья грозит уголовная, — кивает Заноза.

Сосредоточенно вспоминает, вижу по лицу ее, а у самого совсем другие мысли — помню, как прижимал ее тогда к себе, дыхание помню учащенное. И глаза, умные такие глаза, понимающие. Сразу понял, что не сдаст и дурить не станет. Наверное, тогда все и началось на самом деле.

— Верно. Потом был помощник Мамаева, как его, Игорь Дмитриевич, да? Спрашивал тебя, были ли мы в этом крыле.

— Я и забыла о нем. — Заноза встрепенулась, снова вижу страх в ее глазах. — Он ведь потом не появлялся?

— Нет, но появился Мамаев. Помнишь, на субботнике? — Блаженно улыбаюсь, а Вьюгина-то покраснела! — Наш первый поцелуй, Хулия… набросилась на меня, голодная, чуть не съела.

— Ты олень, Разумовский! Как тогда не спалились, до сих пор не понимаю. — Заноза смеется, но затем сама себя одергивает. — Или спалились?

— Не думаю, Мамаев сдал нас Кощею тогда. Будь его морда в перьях, то есть в пуху, вряд ли стал бы говорить Бессмертному. Да и Олег убеждал, что его партнер ни при чем.

— Но два трупа, Янош! А теперь уже три! И ты говорил, что этим кто-то займется.

— Займется! И занимается. — Аккуратно стягиваю с Занозы рубашку. — Я же сказал тебе, что началось. Мы все узнаем, Юль, обязательно. — Тебе как кино? Антонио явно запал на твою баскетболистку, наверняка утащит ее в койку сегодня.

— Арину? Нет, она не пойдет!

— Ну конечно, она не такая. — Целую нежное плечо. — Я ночую сегодня здесь. То есть до утра включительно, Заноза.

— Янош… — Пытается натянуть обратно рубашку, но я не позволяю. — А кто занимается? Может, этот Кирилл и ни при чем? Может, совпадение? Он ведь еще дядя Полины. Она ничего о нем не говорила?

Заноза сыплет вопросами, и я понимаю, почему она дергается, но конкретно здесь и сейчас нам с ней ничего не угрожает.

— Нет, точно нет, — успокаиваю ее. — И у меня ничего такого не спрашивала. Я точно знаю, что этот Жабин не простой препод, он консультировал юристов Кощея по корпоративному праву, да и не только его. Я думаю, там без нас быстро найдут убийцу — у него связи были в прокуратуре.

— Откуда знаешь? — Заноза смотрит испытующе, слишком трезво для девушки, которую я пытаюсь раздеть. — Ты не рассказывал.

— Неважно, Юль. Давай завтра. Утром. Или днем. Я сам не до конца понимаю, но вот как только все узнаю…

Договорить не успеваю, потому что Заноза, наконец, падает на кровать, и я вместе с ней.

Вот это правильно, вот так и должно быть… Где-то на полу в штанах настойчиво гудит мобильный, но громкий девичий вдох заглушает все вокруг.

Она спит рядом, доверчиво положив голову мне на грудь. Глажу ее волосы, вслушиваюсь в спокойное дыхание. Она никогда этого не узнает, но я вторую неделю хожу как под кайфом. И никого больше не надо, первый раз в жизни мне больше никого не надо. Тебе ведь тоже больше никто не нужен, верно, Заноза? Она, понятно, не слышит мои мысли, но зато во сне закидывает на меня ногу. Чуть отодвигаюсь, чтобы ей удобнее было, кровать, конечно, из каменной эры, но и у меня немногим лучше. Да, ей не место в этом гадюшнике, как и в моей общаге.

Поздно уже, но Бо ложится спать только под утро, так что точно не разбужу. Да если и разбужу… Нашариваю на полу мобильный и пишу всего два слова: «Я согласен».

Экран быстро гаснет, не хочу разбудить свою Занозу, она и так уже беспокойно ворочается. Отбрасываю мобильный — пусть спит. Завтра проверю пропущенные.

Утром благополучно просыпаем первую пару. Андрияш, конечно, поорет, но ему сейчас не до меня, да и плевать на его подачки. И оно того стоило — проспать. Я бы и вторую пару пропустил, но меня бесцеремонно спихнули с постели.

— Янош, скоро сессия, нельзя столько пропускать, даже тебе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она пытается прикрыться, натягивает на себя одеяло, а я снова думаю о том, когда же она ко мне привыкнет и перестанет стесняться. Еле сдерживаю себя, чтобы не потянуть за край одеяла и не стащить его. Без всего Заноза лучше всего смотрится.

— Можно, Хулия, можно. Но раз ты так хочешь…

Встаю с кровати и отворачиваюсь, чтобы она успела натянуть на себя одеяло. Стеснительная девочка. Просматриваю пропущенные, один абонент очень важен, но не стоит говорить с ним при Занозе, чтобы не волновалась раньше времени. Позже позвоню, из универа уже.

Все равно подглядываю, как она одевается. Слишком быстро, Юля, слишком быстро. Но ничего, у нас столько всего впереди, ты себе еще даже не представляешь.

Джинсы и толстовка — у меня все быстро. По дороге купим кофе, тогда и проснемся окончательно.

— Я все-таки волнуюсь за Арину, — внезапно произносит Заноза, когда мы выходим из подъезда, благополучно миновав вахтершу. — Она мне не ответила вчера, я думала, спит уже, ну или занята… А утром тоже не отвечает.

— Не бойся, Хулия. Она с бравым bambino Антонио, ничего с ней не случи…тся…

Хлопки, визг тормозов, на всякий случай прижимаю к себе Занозу, она вскрикивает, потому что тут же тихая улица взрывается полицейской сиреной.

Ничего не понимаю. Не проснулся, видимо.

— На землю, на землю, дебил! — Голос слишком знакомый, чтобы его ослушаться.

Глава 65 Юлия

— Не бойся, Хулия, — легкомысленно улыбается Разумовский. — Она с бравым bambino Антонио, ничего с ней не случи…

Его голос вдруг тонет в шуме, верчу головой, чтобы понять, откуда звук непонятных хлопков. Янош прижимает меня к себе, и в этот момент мир снова наполняется звуками: визг машин, крики, полицейская сирена.

— На землю, на землю, дебил! — раздается рядом смутно знакомый мужской голос.

Янош тут же падает, тянет меня за собой. Вскрикиваю от боли. Колено! Пытаюсь вырваться, поднять голову, но сильные руки неожиданно крепко вжимают меня в грубую ткань куртки Разумовского. Так сильно, что мне становится трудно дышать. Жизнь встала на паузу. Слышу, как сильно бьется мое сердце. До этих ударов и схлопнулись все мои чувства.

— Вставайте! — командует снова этот голос, но я не могу вспомнить, откуда его знаю. — Чисто, поднимайтесь.

В секунду снова оказываюсь на ногах, но глухой стон вырывается из груди: колено! Как же больно!

— Что?! Юль, тебя задели? — Янош быстро ощупывает меня, вид у Разумовского немного безумный.

— Нормально, только колено…

— Тебе телефон зачем?! Придурок! Чуть все не сорвалось! Живы хоть? Тебя не жалко, а вот девочку…

— А я вас знаю! — выдыхаю изумленно. Глазам просто не верю. Вот это да! — Это же вы, да? Ну тогда, когда нас в полицию…

Я смотрю на того неприметного коренастого мужчину, который стоял рядом с полицейской шишкой, когда нас после облавы в баре привезли в отделение. Я еще тогда думала, что его невозможно запомнить. Наверное, именно поэтому и запомнила. И то, как он держался: чувствовалась властность какая-то и свобода.

— Когда это вы познакомились? — Янош подозрительно смотрит на коренастого. — А я почему не знаю?

Ему не отвечают, цепкий взгляд останавливается на мне.

— Покажи ногу, ударилась при падении? Не везет тебе с пацанами, одни недоделанные достаются…

— Эй! Дядь Вась! — Голос Яноша переполнен обидой и возмущением. — Это вообще моя девушка!

Осторожно обнимает меня и чуть отодвигает в сторону от мужчины, а потом и вовсе заслоняет собой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Василий Федорович для тебя, мелкий Разумовский, — снисходительно так говорит, теперь и мне становится обидно за Яноша. — Дядю Васю ты еще не заслужил.

Какой еще дядя Вася? На тех родственников Яноша, которых я успела повидать, этот дядя Вася не похож ни разу. Простецкое лицо — совсем ничего общего с породистыми и высокомерными физиономиями Разумовских. Но мне, похоже, никто ничего объяснять не собирается.