Боксер-7: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

выстроились, имитируя олимпийские кольца. Такое зрелище действительно потрясало воображение — ведь ни на одной из прошлых Олимпиад ничего подобного не было!

— Обалдеть можно! — протянул тот боксер, который мечтал о трансляциях из космоса. — Это как же их натаскали!

— Примерно так же, как и нас, — заметил я. — Хотя труд, конечно, адский.

— Так я и говорю! — радостно подхватил боксер, услышав, что я с ним согласен. — Это же сколько у них было репетиций, как все поставлено!

— Так ведь нас сейчас весь мир смотрит, — сказал я. — Думаю, и к подготовке привлекли самых лучших специалистов по всей стране.

— Я, наверное, этого никогда не забуду, — признался боксер, с трудом сдерживая прерывающееся дыхание. — Всю жизнь буду вспоминать! Какая красотища, подумать только!

— Ага, будешь вспоминать и в космос по трансляции рассказывать, — подколол его недавний спорщик.

— Да ну тебя, — обиделся первый боксер. — Не умеешь радоваться за других — так хоть остальным не мешай!

Однако настоящий трепет в груди я (да и, наверное, все присутствовавшие) ощутили, когда стадиону был представлен символ Олимпиады — легендарный Мишка. Вот в этот момент, пожалуй, я в полной мере ощутил, что присутствую при историческом событии. Ведь я прекрасно помнил из прошлой жизни, как любили этого мишку по всей стране — да и во всем мире тоже! Красивый, добрый персонаж, как будто пришедший из мультфильма, был для нас олицетворением дружбы и спортивного праздника. И еще много десятилетий при одном только взгляде на изображенного где-то олимпийского медведя в памяти всплывали сцены из Олимпиады-80. А вот теперь и я буду, глядя на него, вспоминать мгновения, которые пережил сам. И, конечно же, видеть это событие своими глазами — ощущения, которые невозможно описать.

Но любое торжество когда-нибудь заканчивается. Вот и церемония открытия Олимпиады тоже подошла к своему завершению. Впереди предстояли напряженные дни, наполненные тяжелой работой и переживаниями. Дни, к которым я шел столько лет — ведь теперь и вся моя прошлая жизнь представлялась мне только лишь подготовкой к этому невероятному событию, которое является главным в жизни любого спортсмена.

Глава 19

— Вот это у тебя форма! — только и смог вымолвить отец, с восторгом ощупывая мою новенькую спортивную одежду, на которой впервые в истории СССР красовались знаменитые три полоски и надпись «Adidas». Такое модное нововведение появилось в стране аккурат к Олимпиаде. — Ты теперь прямо как нездешний!

— Не только я, — с гордостью сообщил я родителям. — Все спортсмены будут в такой щеголять!

— Вот именно что щеголять, — проговорила мать, которая, казалось, еще не поняла, как следует к этому относиться. Самой-то ей форма безумно нравилась, но неожиданность ситуации приводила в смятение. Таких вещей она не видела даже в модных журналах, во всяком случае в тех, которые попадались ей в руки. — Вы будете выглядеть, как будто не на Олимпиаду приехали, а на модный показ!

— Значит, будем выступать еще красивее, — ответил я.

— Мишкааааа, — протянула Яна с вытаращенными от приятного удивления глазами. — Ну ты даешь! От тебя теперь вообще глаз не отвести!

— А до этого, значит, было отвести, — с притворным возмущением прищурился я.

— Ты и до этого был самый лучший, — «успокоила» меня Яна. — Но эта форма — как будто специально на тебя пошита! И как они так умудрились угадать?

Я пожал плечами. Не буду же я всерьез объяснять им разницу между качеством одежды разного производства. А вот что касается самой формы, то она, помимо прочего, служила еще и опознавательным знаком «своих». Дело в том, что в «Адидас» одели всех спортсменов-участников Олимпиады. А все остальные жители Олимпийской деревни, куда нас поселили, были одеты в «Arena» — плавательный бренд, принадлежащий, по сути, тому же владельцу, что и «Аdidas». Поэтому качество и того, и другого варианта формы было безупречным и неслыханным для СССР, а внешний вид помогал отличить спортсменов от всех остальных счастливчиков.

Естественно, для своих друзей и знакомых я выглядел неимоверно крутым — по статусу, наверно, ближе к какой-нибудь всемирной звезде. Мне выдали олимпийку, спортивный костюм — кофту на молнии и штаны с лампасами — и легкую куртку с «мятой» поверхностью. Конечно, я выглядел так, как будто сошел со страниц западного модного или спортивного журнала! Тем более что довершала мой «фирменный» образ прямоугольная кожаная сумка с закругленными углами и символикой Олимпиады.

«Да уж, где-нибудь вечером в спальном районе Ростова я бы долго так не проходил», — усмехнулся я про себя, представляя, как все это великолепие выглядит со стороны.

В Олимпийскую деревню мы направились сразу после завершения церемонии открытия Олимпиады. Она была обнесена забором, за который в этот день не пропускали никого, кроме ее обитателей. Поэтому все восторги и прочие эмоции моим близким и друзьям-динамовцам приходилось выражать у входа на территорию деревни — дальше я должен был идти уже без них.

— Миш, а Миш, — с хитрецой проговорил Лева, — а давай ты мне эту курточку одолжишь ненадолго, а? А я тебе завтра утром ее сюда же и подгоню!

— Да что ты говоришь? — так же шутливо ответил я, принимая правила игры. — И зачем она тебе?

— Ну как зачем? — почти серьезно удивился Лева. — Ты бы видел, с какой гимнасточкой я здесь познакомился на трибунах! Она говорит, что тренируется, чтобы поехать на следующую Олимпиаду, а я ей сказал, что знаком с будущим чемпионом Олимпиады-80! А она не верит, представляешь! Вот я ей и докажу!

— А-а, ты все по гимнасточкам… — с притворной скукой произнес я. — Нет уж, дружище, извини, но вещдоками своей принадлежности к Олимпиаде я разбрасываться не могу!

— Ну вот, — так же притворно расстроился Лева. — А я ей уже пообещал!

— Придется тебе переобещать, — ответил я. — Например, что тоже подготовишься и на следующую Олимпиаду вы поедете вместе.

— А это мысль! — широко улыбаясь, оценил Лева.

— Да, Миша, — протянула Яна. — А ведь у вас там действительно и гимнасточки, и пловчихи, и волейболистки, и…

— Ты так все виды спорта будешь перечислять? — поинтересовался я. Кажется, волнительность ситуации заставила всех настроиться на какой-то юмористический лад.

— Ну я же не знаю, кого ты