Чистилище. Дар учителей - Александр Токунов

– Не нужны мне эти ваши ВИПы, – через силу проговорил Дуче, – я брата потерял, а теперь ещё и Альберт, и девка его, которая к тому же на сносях… Я не допущу того, чтобы потерять и их. Я в медсанчасти буду ночевать, а вы… вы – делайте что хотите.

Закончив свою речь, Тер-Григорян резко встал, обвёл всех тяжёлым взглядом и покинул конференц-зал.

«Уже легче!» – с ликованием подумал Бегемот. Для него было выгодно самоустранение такого крупного игрока, как Тер-Григорян.

– Продолжим, – воодушевился генерал. – Я думаю, что содержать в чистоте наши апартаменты сможет и один человек. Пусть этим занимается Квасин, тем более что это входит в его обязанности.

– Верно, Толя, – прокомментировал Элькин, – так и сделаем.

В конференц-зале, кроме Соболева, остался только узкий круг людей, с которыми Элькин мог быть откровенен, и теперь не нужно было придерживаться сухих протокольных церемоний. К чему играть спектакль, если зрителей нет?

– Я думаю, что выселить некоторых постояльцев ВИПа не составит труда – тем более что многие из них до сих пор лежат с отравлением. Мы просто потом переселим их в комнаты Премиума. Я думаю, что никто сильно не обидится, тем более что число постояльцев таки сократилось.

Массовое отравление не смогло пройти бесследно и продолжало приносить неминуемые жертвы. Но, что было более страшным, оно вселило в сердце Элькина панику – ему больше не хотелось оставаться в бункере. То, что Буров его спас, было не более чем счастливой случайностью, иначе он умер бы как последний забулдыга, в забвении и собственной блевотине – незавидный финал для одного из богатейших людей России. Хорошо ещё, что он не осуществил мечту своего деда – вернуться на землю предков. Иначе давно лежал бы в этой самой земле недалеко от предков.

Элькин был сионистом, но свой сионизм проявлял только тогда, когда это способствовало успеху дела. Он давно понял, что времена начинают меняться и далеко не всё зависит только от национальной принадлежности. Бизнес в России был безлик и некультурен – он это кожей чувствовал и поэтому всегда был осмотрителен в публичном высказывании своих предпочтений.

– Нам нужны будут два дня на подготовку, – резюмировал Бегемот. – Отправимся с небольшим сопровождением, двух БМП вполне хватит.

– А как же вертолёт? – начал Элькин.

– Коля, забудь ты про этот вертолёт! Сейчас единственный, кто умеет им управлять – заражённый. Да и людей туда поместится мало, а ведь никто не знает, что может случиться по дороге в Раменки. Знаешь, на броне оно как-то надёжней.

Элькин знал, что Бегемот вообще не любит летать, ни на самолётах, ни на вертолётах. Во-первых, просто боится, а во-вторых, даже кресла бизнес-класса были для него узкими. Элькин шутил, что с его-то, Бегемота, доходами и положением давно можно было купить себе личный самолёт с анатомически смоделированными креслами. Однако он понимал, что при своём внезапно ставшем шатким положении Буров не мог себе этого позволить. Одним словом, полёты – это была его фобия, а спорить с фобиями бесполезно.

– Дмитрий Оттович, я надеюсь, временное отбытие двух БМП не сможет повлиять на обороноспособность бункера?

Соболева Элькин недолюбливал и побаивался, поэтому предпочитал обращаться к нему исключительно на «вы» и только официальным тоном. Нельзя было допускать таких промашек, какую только что допустил Буров. Соболев был доверенным лицом президента, а с этим шутить нельзя, тем более когда они отправляются в Раменки. Старая вражда не должна сейчас вспыхнуть с новой силой.

– Вы абсолютно правы, Николай Аронович, – улыбнулся генерал Соболев, – я распоряжусь начать приготовления.

Что-то нехорошее промелькнуло в этой улыбке.

Вечер прошёл для Клёна в непривычном формате: пришлось приводить в порядок все апартаменты ВИПа как обычному полотёру. Впрочем, бывало и хуже. От этого не переломишься. Они испугались, это главное. Теперь всё идёт по плану, осталось недолго.

Они возьмут с собой Соболева, но что поделать, на войне потери неизбежны. Он будет в числе тех восемнадцати человек, которым тоже придётся отправиться на смерть. Но это были неизбежные потери: если сейчас не уйдут они, погибнет весь бункер. Они герои, герои необъявленной войны, хотя сами так и не узнают об этом.

Проходя по коридору, Клён услышал знакомую мелодию и звуки протяжно завывающей еврейской скрипки. «Фэйгалэ моя… Был один еврей, говорил, что всё проходит». Он ощутил приступ ярости, но не подал виду и принялся с удвоенным усилием протирать пол у входа в комнату Элькина. «Было время, были силы, а теперь не тот». Да уж, было время, но твоё время скоро закончится, особенно если так пить.

Клён приоткрыл дверь, изобразив неловкое движение, будто хотел протереть около порога. То, что он увидел, полностью подтвердило его предположение: Элькин топил горе в вине. В центре комнаты стоял стол, заваленный пустыми бутылками из-под дорогих спиртных напитков, однако самого «тела» обнаружить в полутёмном помещении комнаты сразу не удалось. В чём только до конца не был уверен Клён – проблевался ли Элькин или нет. Это его интересовало лишь в том смысле, придётся ли ему убирать рвотные массы за этим важным обитателем ВИП-сектора убежища.

Он подумал о том, что Элькин полностью соответствует его образу идеального врага: наживший своё богатство на ростовщическом деле, заинтересованный лишь в приумножении своих богатств, беспринципный и в то же время недальновидный и туповатый. «Как человек может дойти до такого? И вообще, человек ли он? Или дьявол из числа людей…»

Но Элькин пил не один. Его собутыльник как раз отлучался в уборную. Вернувшись, Аликберов допил оставшийся в стакане коньяк. Элькин был уже под столом – не выдержал марафона. На Аликберова нахлынули мутные мысли: кто он теперь? Всё, что у него осталось, – это служебный автомобиль, брендированный набор клюшек для гольфа, пара костюмов да обручальное кольцо с бриллиантами от дорогого итальянского ювелирного дома. Жена ушла от Аликберова ещё полтора года назад, как раз после того позорного провала с Осколково. Двадцатидвухлетняя модель нашла себе более успешного мужчину, а Аликберов продолжал носить кольцо по старой памяти, чтобы выглядеть солидным семейным человеком.

У бывшего вице-премьера за долгие дни пребывания в бункере уже выработалась привычка каждый вечер заходить к Элькину на бутылочку-другую. Вечера плавно переходили в ночи, и тягостные мысли отступали.

Когда-то они с Колей начинали дело по распилу Осколково вместе. Дела Элькина тогда шли в гору, и бизнесмен решил обратить внимание на инновации.

Их обоих радовало, что всё это скоро закончится, но Коля ещё не мог примириться с потерями, он заплатил слишком дорогую цену. Это были первые их посиделки с того самого кошмарного дня.