Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2 - Дэвид Годмен

Вальмики привязал его к дереву, пошел домой и спросил свою жену, хочет ли она отправиться с ним в ад, когда он умрет.

«Конечно, нет! – воскликнула она. – Это твои грехи, а не мои. Почему я должна страдать за них? Ты должен брать на себя ответственность за свои поступки».

Вальмики вернулся к садху, отвязал его и извинился.

«Я больше не буду жить жизнью дакойта, – сказал он. – Моя жена не хочет делить со мной последствия моих грехов, поэтому я больше не хочу обеспечивать ее. Прошу тебя, помоги мне».

Садху сказал ему, что если он будет повторять имя Рам, он освободится от последствий всех своих грехов. Он сел прямо на том же месте и начал проводить намаджапу. Шли годы и годы, а Вальмики оставался на том же самом месте, поглощенный именем Рам. Через какое-то время муравьи построили на нем большой муравейник, и он оказался полностью покрытым им. Вальмики на самом деле означает «муравейник»; так он получил свое имя. В результате этого усердного тапаса и целенаправленного сосредоточения на имени Рам он стал великим мудрецом и приобрел множество способностей. Он предвидел будущее и написал всю Рамаяну еще до того, как Рам был рожден. Такие вещи происходят только тогда, если вы испытываете сильную преданность имени Бога.

Может быть, это и есть та самая история, которую я хотел рассказать. Я забыл, какая именно это была история.

Редко можно встретить человека, у которого имя Бога повторяется без усилий, словно само собой. Кабир делал это, но кроме него не так уж много людей делали это. Кабир был ткачом, но имя Бога всегда было у него на губах. Когда нитка рвалась, он должен был лизнуть палец, смочить оторванные концы, а затем скрутить их вместе. Когда он лизал палец, ему приходилось прерывать повторение имени Рам. Это беспокоило его, так как он хотел, чтобы повторение было непрерывным. В конце концов сам Рама вмешался и сказал ему, что он сам позаботится о порванных нитках, чтобы Кабиру не приходилось прерывать свою джапу даже на одну секунду.

Эту историю я слышал много лет назад, но я не могу вспомнить, где я услышал или прочитал ее. Рама появился перед ним, когда он ткал, и предложил делать всю работу сам. Рама сидел за станком и ткал, в то время как Кабир сидел рядом с ним, повторяя нараспев Его имя. Что это значит? Это значит, что, если ваше внимание полностью сосредоточено на Боге, вашу работу делает Бог, а не вы.

Махатма Ганди был еще одним человеком, у которого имя Бога повторялось спонтанно и без усилий. Его джапа Рам, которая длилась всю его жизнь, так пропитала его, что, когда пуля убийцы поразила его без предупреждения, он непроизвольно произнес имя Рам, прежде чем упасть мертвым. Это имя возникло в нем в момент его смерти, потому что оно постоянно было с ним всю его жизнь. Я знаю, что это правда, потому что я встречался с ним много раз в Мадрасе в 1947 г.

В этот период своей жизни Гандиджи был покинут всеми политическими лидерами Партии Конгресса. Все остальные лидеры хотели разделить Индию, чтобы создать отдельное мусульманское государство Пакистан. Ганди отказался идти на это.

Он говорил: «Они могут разрезать мое тело и разделить его, но они не могут разделить Индию. Индия едина». Остальные политики были прагматиками. Они желали Раздела, потому что им казалось, что это самое разумное решение. Одним из этих политиков был Раджагопалачари, который потом стал генерал-губернатором Индии. Я иногда заходил к нему, поскольку он жил близко от меня, и готовил ему североиндийские блюда, так как их нелегко было найти в Мадрасе.

Однажды он сказал мне: «Ганди – духовный человек, а не политик. Он наивен. Он не понимает современных политических реалий. Мы должны дать мусульманам отдельное государство, чтобы избавиться от них. Если мы позволим им всем остаться в Индии, они в конце концов уничтожат нас. Лучше отпустить их и дать им собственное государство».

Я спросил Раджаджи, почему он так поддерживает Раздел. Он ответил: «Индусы и мусульмане не могут жить вместе в гармонии. Сейчас происходят бунты религиозных общин, которые будут становиться все хуже и хуже, если мусульманам не дать их собственную страну. Все политики, кроме Ганди, признали это единственно возможным решением для страны».

Когда я начал расспрашивать его на эту тему более настойчиво, он высказал опасение, которое было очень распространенным среди индусов в то время: «Если мы позволим им остаться, эта страна в конце концов превратится в мусульманскую. Они правили нашей страной сотни лет, и они не успокоятся, пока снова не начнут ею править. Лучше дать им отдельное государство сейчас, чтобы избежать конфликтов потом. Даже вице-король согласен с этим».

Как его звали? Я забыл.

Дэвид: Если это была середина 1947 г., наверное, это был лорд Маунтбаттен.

Пападжи: Да, в то время у всех было одинаковое мнение. У всех, кроме Ганди.

Все большие политики того времени, включая Неру, думали так же. Никто из этих людей не хотел больше видеть Ганди, потому что они знали, что он был категорически против Раздела.

Поэтому, в то время когда я ходил к нему, вокруг него была только маленькая группка людей. Каждый вечер он проводил совместное пение имени Рам. Я приходил регулярно и стал неофициальным посетителем. Поскольку он был довольно стар и хрупок, я помогал ему забираться на платформу и спускаться с нее, и, если надо было делать какие-нибудь объявления, я делал их в конце встречи.

На одной из этих вечерних встреч один незнакомый человек подошел к Ганди, чтобы преклониться перед ним. Поднимаясь, он прихватил одну из чаппал [сандалей] Ганди и убежал с ней. Я хотел побежать за ним и поймать его, но Ганди остановил меня, сказав: «Нет! Нет! Останься. Одной достаточно».

В конце встречи я сделал объявление, попросив человека, который украл чаппал, вернуть ее. Я добавил: «Если этот человек не принесет ее назад, Гандиджи, возможно, придется ходить в одной чаппале». Моя просьба не принесла никакого результата, чаппал так и не вернули.

Я разговаривал с ним и лично тоже, но во время наших бесед он никогда не смотрел мне в глаза. Он всегда смотрел вниз, обычно на такли, на которое он накручивал нитку.

Однажды, накручивая нитку, он сказал мне: «У меня появилась эта идея, что каждый должен прясть свою собственную нить, много лет назад, когда я путешествовал по Пенджабу. Я увидел, как все пенджабские женщины прядут в свободное время, и подумал: „Это хорошая идея. В Индии каждый может с выгодой использовать свое свободное время таким образом“. И я стал советовать людям во всей остальной Индии, чтобы они пряли в свое свободное время».

Он был великим святым. Это было видно по одному только его телу. Мне не нужно было смотреть ему в глаза. У него было тело саттвы, в большей степени, чем я когда-либо видел. Оно было цвета меди и на тонком уровне светилось светом Брахмана.

У него было прекрасное тело. Единственное тело, которое я видел и которое было таким же прекрасным, как у него, было у Раманы Махарши. У них обоих тела светились.

Однажды я сидел с Ганди и вдруг услышал звук «Рам, Рам», исходящий от него. Его губы не двигались, и я стал искать, откуда исходит звук. Когда я сосредоточил внимание на источнике звука, то понял, что он исходит из его тела. Звук выходил из пор на его коже. Ему больше не нужно было повторять имя. Оно непрерывно произносилось внутри него и струилось наружу через его кожу.

Есть несколько стадий джапы, и это очень продвинутая стадия. Сначала джапа повторяется голосом. Затем она производится в уме. Затем, на третьей стадии, она синхронизируется с дыханием. Когда это происходит без усилий и она становится спонтанной и автоматической, имя повторяется все время, даже во время сна без сновидений и сна со сновидениями, потому что дыхание и имя стали едины. Без сознательных усилий, имя повторяется с каждым вдохом и выдохом.

Кабир однажды спел следующий стих:

Джапа маре аджапа маареАнхат бхи мар джайеСурат смани шабд маинТа ко каал на кхай

В этом стихе говорится, что, когда джапа, делаемая с усилием, заканчивается, начинается аджапа. Аджапа – это когда имя повторяется само, без человека, который бы произносил его. Затем, говорится в стихе, следующая стадия после аджапы – анхат, осознание звука в Сердце. Потом источник звука растворяется в самом сознании. На это сознание не может повлиять ничто извне.

Вначале звук растворяется в безмолвии Сердца. Затем даже безмолвие возвращается к своему источнику и остается там. Прежде чем будет произнесено имя Бога, есть только безмолвие. И когда имя затихает в Сердце, снова остается безмолвие. Почему надо разворачивать ум наружу и заставлять его произносить имя Бога, если в конце концов нужно будет вернуть его снова в безмолвие? Поэтому я не говорю людям выполнять джапу или любые другие практики. Я говорю всем отказаться и от произнесения, и от не-произнесения, потому что это всё идеи, представления, деятельность ума.