Неприличная страсть - Колин Маккалоу

Мэтт, Наггет, Бенедикт и Нейл сидели за столом на веранде. Вид у них был жуткий, по-другому не назовешь. Ох, бедняги, она совсем забыла, что собиралась дать им кофеин — она же специально слила его в мензурку да так и оставила. А теперь, в присутствии Чинстрэпа, она не может ничего сделать.

При виде полковника они встали по стойке «смирно». Чинстрэп тяжело опустился на край скамейки, но тут же пересел на середину, потому что скамейка угрожающе накренилась.

— Вольно, джентльмены, садитесь, — произнес он. — Капитан Паркинсон, я был бы крайне признателен вам за чашку чая.

Чайник уже несколько раз заливали и дважды заваривали, так что чай, который Нейл нетвердой рукой налил полковнику, оказался довольно свежим. Полковник Чинстрэп схватил кружку, не обратив, по-видимому, никакого внимания на ее непривлекательный внешний вид, и погрузил туда свой нос. Но в конце концов ему пришлось поставить кружку на стол и начать разговор, ради которого он пришел сюда. Он обвел присутствующих тусклым взглядом и начал:

— Как я понял, сегодня среди ночи в душевой имела место сцена между сержантом Даггеттом и сержантом Уилсоном? — спросил он, всем видом показывая, что именно по этому поводу он проделал весь путь от своего дома до отделения «Икс» в такой ранний час.

— Да, сэр, — беспечно отозвался Нейл. — Сержант Даггетт пытался приставать к сержанту Уилсону с сексуальными намерениями. И тогда сестра Лэнгтри отвела нас, то есть сержанта Мэйнарда и меня, в душевую, чтобы мы прекратили это.

— Вы сами видели, как все это происходило или только узнали об этом со слов сестры Лэнгтри?

Нейл поглядел на полковника с презрением, которое даже не дал себе труда скрывать.

— Ну конечно, сам видел, своими собственными глазами! — в голосе его появились интонации, свойственные человеку, которого силой принудили описывать неприличную ситуацию, чтобы удовлетворить чей-то крайне похотливый интерес. — Сержант Уилсон, должно быть, был захвачен врасплох. Он был голый и довольно-таки мокрый. Сержант Даггетт тоже был голый, но совсем не мокрый. Однако он находился в состоянии крайнего сексуального возбуждения. Когда сестра Лэнгтри, сержант Мэйнард и я вошли в душевую, он пытался схватиться с сержантом Уилсоном, а сержант Уилсон старался отгородиться от него и занял оборонительную позицию.

Нейл откашлялся и украдкой бросил взгляд через плечо полковника.

— К счастью, сержант Уилсон не так вольно прикладывался к виски, которое нам случилось иметь в своем распоряжении вчера вечером, иначе все могло обернуться для него куда хуже.

— Хорошо, хорошо, этого вполне достаточно, — торопливо прервал его полковник, которого тон Нейла жалил, как змея, а упоминание о виски было подобно удару дубиной по голове. — Сержант Мэйнард, вы согласны со свидетельством капитана Паркинсона?

Бенедикт в первый раз поднял глаза. На лице его застыло выражение крайней усталости и опустошенности, как у человека, который дошел до такой точки, откуда не возвращаются. Глаза его покраснели после виски.

— Да, сэр, все произошло именно так, — отозвался он, произнося слова так, будто несколько дней сидел и думал только о них и больше ни о чем. — Льюс Даггетт был черным пятном на лице земли. Грязным. Позорным…

Мэтт быстро встал и безошибочно точным движением вцепился в руку Бенедикта, заставив его подняться.

— Бен, пойдем, — настойчиво сказал он. — Быстрее! Выведи меня на воздух. Я очень плохо себя чувствую после вчерашней выпивки.

Полковник Чинстрэп не стал спорить, испугавшись очередных высказываний по поводу виски. Он сидел тихо, как мышь, пока Бенедикт быстро провел Мэтта через веранду, а затем снова обратился к Нейлу:

— Что же произошло, после того как вы пришли и положили конец этой сцене, капитан?

— У сержанта Уилсона случилось что-то вроде реакции, сэр. Ну, вы понимаете, такие вещи бывают, когда взвинчиваешься из-за драки. В общем, его затрясло, и он не мог нормально дышать. Мне показалось, что будет лучше, если он пойдет с сестрой Лэнгтри, так что я предложил ей забрать сержанта Уилсона из отделения и поместить где-нибудь в ее корпусе, подальше от сержанта Даггетта. Чтобы… э… лишить сержанта Даггетта… э… искушения повторить свои попытки в течение ночи. К тому же он не мог бы тогда избавиться от состояния довольно-таки сильного страха, чему, должен честно вам признаться, сэр, я был очень даже рад. Сержант Даггетт, сэр, отнюдь не принадлежит к числу приятных мне людей.

Вначале сестра Лэнгтри спокойно и доброжелательно наблюдала за Нейлом, но когда она услышала, как он сказал полковнику, что это была его идея увести Майкла из отделения, глаза ее широко раскрылись от изумления, а затем в них появилось выражение благодарности. Глупый, благородный, замечательный человек! Полковнику никогда и в голову не придет сомневаться, что все это действительно предложил Нейл; он считал, что решения всегда принимают мужчины, и другого он ничего и не ожидал. Но к тому же это означало, что Нейл прекрасно знал, где она собиралась оставить Майкла на ночь, и она призадумалась. Неужели у нее на лице было написано, как они провели оставшуюся ночь, или это просто его догадка?

— Как же вел себя сержант Даггетт, после того как вы вернулись в отделение, капитан? — задал вопрос полковник.

— Как себя вел? — Нейл прикрыл глаза. — Да как всегда, в своем духе. Он просто ядовитая сволочь. Нисколько ему не стыдно, жалел только, что попался. Как обычно, пузырился от злобы. Все говорил, что доберется до всех нас, а особенно до сестры Лэнгтри. Льюс ее ненавидит.

Столь неприкрытая неприязнь к покойному покоробила полковника, но потом он вспомнил, что они ничего еще не знают. И тогда поторопился ускорить развязку.

— Где сержант Даггетт сейчас? — спокойным тоном спросил он.

— Не знаю и знать не хочу, сэр, — заявил Нейл. — И вообще, что касается меня, то я просто с ума сойду от счастья, если он больше не появится у нас в отделении.

— Понятно. Ну что ж, капитан, во всяком случае, вы честны.

Все видели, что полковник, задавая свои вопросы, пытается учитывать неустойчивое эмоциональное состояние Людей, с которыми он имеет дело, но когда он повернулся к Наггету, стало заметно, что он уже не в силах сдерживать раздражение.

— Рядовой Джонс, вот вы сидите так тихо. Вам нечего добавить?

— Кому, сэр, мне, сэр? У меня была мигрень, — произнес Наггет со значением. — Совершенно классический случай, сэр, правда, вам было бы очень интересно. Сначала два дня — предвестники длительного сна и некоторая дисфазия, а затем последовала часовая аура скотомы правого зрительного поля и сразу же боль в левом полушарии по типу гемикранической. Я лежал плоский, как блин, сэр, — он подумал и добавил: — Даже блин не такой плоский, каким был я.