TRANSHUMANISM INC. - Виктор Олегович Пелевин

и помчались в неведомую даль. Сначала был только свет. Потом мы различили дорогу. Обычную дорогу в поле. Ничего особенного. Прошло несколько минут, и…

— Пейзаж стал меняться? — предположил кукуратор.

— Нет, — сказал шейх. — Не пейзаж. Стал меняться мой выезд. Я загляделся в окно, пришел в себя и вдруг понял, что еду уже не в джипе, а в карете…

— Перехват симуляции?

— Именно. Все три моих джипа превратились в древние кареты — отделанные золотом, жесткие и скрипучие, на примитивных рессорах. Как было еще до карбона…

— Знаю, — ответил кукуратор. — Видел в музее.

— Мало того, — сказал шейх, — изменилась моя одежда. На мне вместо моих обычных роб оказался наряд какого-то средневекового… средневекового…

— Рыцаря? — предположил кукуратор, вспомнив утренний сон.

— Нет, — раздраженно махнул рукой шейх, — нет. Просто какого-то повесы. Курточка со смешными плечиками, узкие штанишки, неприличный гульфик как у крэпера и длиннющая шпага. И шляпа с перьями. Лежала у меня на коленях. Главное, я даже не заметил, в какой момент это произошло. Признаюсь, я испугался.

— Еще бы, — кивнул кукуратор.

— Потом две другие кареты исчезли, осталась только моя. Прекратила отвечать охрана. Наконец мы остановились. Я вышел. Кучера на козлах уже не было. Вокруг — огромный пустырь. Лошадиные скелеты и старые повозки, некоторые уже развалились, колеса ушли в землю… И вороны. Оказалось, я там один. Совсем без сопровождающих. Просто вот один на этом лошадином кладбище, и спецсвязь молчит. Ходить неудобно — штанишки эти жмут, шпага за ноги цепляет. А там, куда уходит дорога — холм, и на нем средневековый замок. Приземистый и мрачный. С башнями, стеной, все как положено. У дороги — стрелка типа дорожного указателя. С одним только словом: «Elsinore».

— Что это?

— Замок, где жил Гамлет. Ну и эти Гольденштерн с Розенкранцем тоже крутились. Я не знал тогда, мне потом объяснили. А в тот момент я понял одно — это последняя остановка. Можно вернуться назад, а можно пойти по стрелочке — и неизвестно, что будет, но вряд ли что-то хорошее… Вот просто интуиция подсказала. И я…

— Что?

Шейх развел руками.

— Решил вернуться.

— Как вы это сделали?

— Очень просто, — ответил шейх. — Подошел к этой стрелке-указателю и говорю — так и так, уважаемые, понял, что не надо соваться в ваши дела. Был излишне любопытен, больше не повторится. Черт с вашим Гольденштерном, не буду им интересоваться. Давайте вернемся в статус квот…

В степенной речи шейха Ахмада прорезались интонации торговца фруктами, говорящего с рыночным рэкетом — и кукуратор еле удержал улыбку.

— Разумно, — сказал он. — Весьма разумно. И что произошло дальше?

— Вы не поверите, мой друг. В следующий момент оказалось, что я сижу за столом и гурия — та самая — протягивает мне пиалу с изюмом. Та же пиала. И тот же миг, когда мне подали розу — я по музыке узнал. Но только розы в пиале больше нет…

— И с тех пор…

— С тех пор я перестал интересоваться Розенкранцами и Гольденштернами, — ответил шейх. — А если посещает любопытство, вспоминаю этот пустырь с лошадиными скелетами, и все проходит.

— Но вы ведь и так все уже знаете.

— Далеко не все. Видимо, такой объем запретного знания совместим со спокойной жизнью. Теперь вам известно то же, что мне. Но если вы будете копать дальше или полезете в симуляцию Гольденштерна, будьте готовы ко всему. Запомните вот что — возле слова «Elsinore» еще можно покаяться и повернуть. Но потом… Не все яблоки познания одинаково полезны…

И шейх погасил светящуюся сферу над перстнем. Кукуратор понял, что других объяснений не будет. Но он узнал уже многое. Гораздо больше, чем надеялся.

— Благодарю вас за откровенность, мой друг, — сказал он. — Вы несколько раз упомянули яблоки из моего сада. Обязательно пришлю вам лукошко. Хотя бы для того, чтобы отблагодарить вас за это волшебное угощение. Подумать только, выпить винную реку! Я никогда не был одновременно так пьян и так трезв…

Шейх уже вернул себе самообладание — от испуганного торговца фруктами не осталось и следа.

— Чудеса Всевышнего неисчерпаемы, — ответил он. — И если они приходят к нам через зловещих шайтанов, в этом промысел и лучшее доказательство бытия и всемогущества нашего единого Отца, повелевшего даже шайтанам прислуживать своим верным детям.

— Мудрые слова, каждая буква в которых на вес золота, — кивнул кукуратор.

Шейх чуть нахмурился — видимо, прикидывал, сколько весят буквы и нет ли здесь скрытого поношения — но потом все же благосклонно улыбнулся.

— Винная река прибудет к вам в дар, мой друг — надеюсь, что в вашем суровом аскетическом раю хватит для нее места… А пока…

Он поднял руку и щелкнул пальцами. Перед диваном сгустился из воздуха золотой поднос с разноцветными шербетами и голубой халвой на расписном блюде.

Шейх захватил щепоть халвы и отправил ее в рот.

— Теперь, когда ваше любопытство удовлетворено, — сказал он, проглотив, — позвольте сменить тему и поговорить о делах действительно насущных… Угощайтесь, умоляю вас…

Кукуратор взял с подноса золотой стаканчик шербета.

— Я много думаю про важнейший источник нашего с вами дохода, — продолжал шейх, — я имею в виду имплант-рекламу. Это ведь не слишком хорошо с нравственной точки зрения — сдавать шайтану в аренду мозги своих братьев по вере, как вы полагаете?

Теперь откровенность шейха стала понятной — он чего-то хотел в обмен на свою информацию.

— Уж конечно, — усмехнулся кукуратор. — Хорошего мало.

Он отхлебнул шербета. Напиток был бесподобен: кукуратору представилось, что в грудь к нему залетела маленькая нежная птичка, затрепетала крылышками, запела — и пение стало вкусом. Надо же, подумал он, шербет, похожий на птичью трель… Следует подробнее ознакомиться с их учением о рае.

— Но если Господь решил, что мы все-таки должны идти по этому пути слез и скорби, — продолжал шейх, — надо хотя бы наказать шайтана.

— Как именно?

— Подумайте, мой друг, — сказал шейх, отправляя в рот новую щепоть халвы, — что такое шайтан? Это дух, отринувший высокое ради низкого, вечное ради сиюминутного. Шайтан, если говорить на языке близкого вам учения, продал небо за сребреники. Поэтому лучший способ уязвить его темное сердце — это заставить рыдать, расставаясь с этими самыми сребрениками.

— Безупречное рассуждение, — ответил кукуратор.

Он попробовал другой шербет, и его навестила еще одна птичка, не похожая на первую, но такая же милая и нежная — зачирикала, пощекотала изнутри своими крылышками и превратилась в сладкие пузырьки…

Все, больше никаких дегустаций — следовало блюсти протокол. Хотя, конечно, очень хотелось попробовать голубую халву, которую уплетал шейх.

— По воле Всевышнего вместе с вами мы контролируем серьезную часть евразийского материка, — продолжал шейх. — Если мы выступим общим фронтом, нам будет гораздо легче вести переговоры о новых тарифах на имплант-трансляцию…