Час ведьмовства - Энн Райс

– Именно так все и было, – ответил Рэд.

Потом он стал рассказывать о тех, кто умер раньше.

– Гляди, там лежит мисс Мэри-Бет, мать Стеллы и ныне здравствующей мисс Карл. Мисс Милли на самом деле является дочерью Реми Мэйфейра. Он приходился дядей мисс Карл и умер на Первой улице, но это было еще до моего рождения. Зато я помню Джулиена Мэйфейра. Он принадлежал к числу тех, кого принято называть незабвенными. До самого дня своей смерти Джулиен превосходно выглядел… Так же как и его сын Кортланд, который скончался в тот самый год, когда Дейрдре родила ребенка. Кортланда, однако, хоронил не я – он с семьей жил в Метэри. Говорили, что его доконала вся эта возня вокруг ребенка. Как бы то ни было, он прожил целых восемьдесят лет… Мисс Белл – старшая сестра мисс Карл. А вот мисс Нэнси – сестра Анты. Помяни мое слово, следующим здесь появится имя мисс Милли.

Риту мало интересовали обладатели всех этих имен. Она думала о Дейрдре: вспоминала, как в те давние дни они сидели рядышком в спальне школы Святой Розы, рассматривая изумрудный кулон. Дейрдре тогда сказала, что он перешел к ней от Стеллы и Анты.

Она рассказала об этом Рэду, но тот не удивился, а лишь кивнул и прибавил, что еще раньше изумрудный кулон принадлежал мисс Мэри-Бет, а до нее – мисс Кэтрин, которая и построила этот дом на Первой улице. Однако Рэду не довелось встречаться с ней. Первым из Мэйфейров, кого он знал лично, был Джулиен.

– Я давно обратила внимание на одну странность, – заметила Рита. – В этой семье все без исключения женщины носят фамилию Мэйфейр. Почему же они не брали фамилии своих мужей?

– Нельзя, – коротко ответил Рэд. – Если бы они это сделали, то не получили бы ни цента из капитала Мэйфейров. Так было заведено очень давно. Чтобы иметь доступ к деньгам Мэйфейров, нужно носить эту фамилию. Кортланд Мэйфейр досконально разбирался во всем этом. Он был очень знающим и дотошным адвокатом и никогда не работал ни на кого, кроме семейного клана. Помню, он однажды сказал мне, что таковы условия наследования.

Рэд снова пристально уставился на цветы.

– Почему тебя так заинтересовали эти вазы? – спросила Рита.

– Да так, есть одно давнее предание, связанное с ними, – ответил Рэд. – Будто бы эти вазы никогда не бывают пустыми.

– А разве не мисс Карлотта отдает распоряжение, чтобы туда поставили свежие цветы? – удивилась Рита.

– Не знаю, по чьему распоряжению, но кто-то постоянно следит за этим.

Рэд вновь погрузился в привычное молчание. То, что он рассказал Рите, было лишь малой крупицей известных ему фактов, но об остальном он никогда и никому словом не обмолвился.

Когда через год после разговора на кладбище Рэд Лониган умер, у Риты было такое чувство, будто она потеряла родного отца. Правда, горечь утраты соседствовала в ее душе с самым заурядным любопытством: сколько же тайн унес с собой в могилу этот старик? Свекор был всегда очень добр к Рите. После смерти отца Джерри изменился. Всякий раз, когда ему приходилось иметь дело со старыми семейными кланами, он становился нервозным.

Дейрдре вернулась домой в 1976 году. Говорили, что после множества сеансов шоковой терапии она начисто потеряла разум и превратилась в живую, но безучастную ко всему куклу.

Отец Мэттингли, бывший приходский священник, навещал ее, а после рассказал Джерри, что мозг Дейрдре совершенно разрушен и теперь она не более разумна, чем младенец или впавшая в детство старуха.

Рита тоже отправилась навестить Дейрдре. Со дня их потасовки с мисс Карл прошло немало лет. За это время Рита стала матерью троих детей и теперь совершенно не боялась престарелой мисс Карл. В подарок Дейрдре она купила в магазине Холмса очень красивую белую шелковую ночную сорочку.

Мисс Нэнси провела ее на террасу.

– Посмотри, Дейрдре, что принесла тебе Рита Мей Лониган, – сказала она.

Действительно, живая безучастная кукла: опухшие и словно ватные ноги, свешивающаяся набок голова, безжизненный, устремленный в пространство взгляд. И как ужасно было видеть прекрасный изумрудный кулон на ее шее – такое драгоценное украшение поверх фланелевого халата иначе как издевательством не назовешь.

И тем не менее это была Дейрдре, все еще нежная, все еще красивая…

Рита поспешила уйти.

Больше она никогда не заходила в этот дом, но хотя бы раз в неделю непременно оказывалась на Первой улице, чтобы просто остановиться у забора и махнуть Дейрдре рукой. Бедняжка даже не замечала ее, тем не менее Рита упорно продолжала это делать. Шло время, и ей стало казаться, что бывшая подруга похудела и двигалась все более скованно; руки ее уже не лежали на коленях, а были неестественно плотно прижаты к груди. Правда, Рита наблюдала за Дейрдре лишь издали, а потому не могла утверждать это наверняка. Она по-прежнему останавливалась у забора и приветственно взмахивала рукой.

Когда в прошлом году умерла мисс Нэнси, Рита объявила, что пойдет на похороны.

– Это ради Дейрдре, – оправдывалась она перед мужем.

– А ей-то это зачем? – удивился Джерри. – Дейрдре даже не узнает, что ты была на кладбище. За все эти годы она не произнесла ни звука.

Доводы мужа не убедили Риту. Она приняла решение и не желала отступать.

Что касается Джерри, он не хотел иметь вообще никаких дел с Мэйфейрами. Ах, как ему в тот момент недоставало отца!

– Черт побери, почему они не обратятся в какую-нибудь другую похоронную контору? – ворчал он сквозь зубы.

После смерти Лонигана-старшего так поступали многие. А этим Мэйфейрам приспичило соблюдать традицию! Джерри ненавидел старые кланы.

– Хорошо еще, что хоть на этот раз мы имеем дело с естественной смертью. По крайней мере, они утверждают, что все именно так, – вдруг сказал он.

Слова мужа по-настоящему озадачили Риту.

– Так что же, смерти мисс Белл и мисс Милли не были естественными? – спросила она.

Закончив подготовку к погребению мисс Нэнси, Джерри вернулся домой и поделился с Ритой впечатлениями. По его словам, обстановка в особняке была просто ужасная.

Комната – как в давние времена. Портьеры спущены. Под изображением Матери Всех Скорбящих – две зажженные свечи. Комната провоняла мочой. И плюс еще мисс Нэнси, которая до его прихода несколько часов пролежала в запертом помещении в такую жару.

А внизу, на террасе, затянутой проржавевшей сеткой от комаров, – Дейрдре, точно живой манекен. И рядом с ней – цветная сиделка, держащая Дейрдре за руку и громко читающая молитвы, словно несчастная Дейрдре осознает ее присутствие, не говоря уже о том, что понимает слова молитвы Пресвятой Деве.

Мисс Карлотта не захотела входить в комнату Нэнси и осталась стоять в коридоре, скрестив на груди руки.