Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

Тухачевскому как командующему фронтом «ставили на вид» в приказе, что на Западном фронте «процветает самый отвратительный пережиток офицерщины — дуэли»2. Особенно это характерно было для Западного фронта, Петрограда, Москвы'1. По некоторым сведениям, даже в 1925 г. произошло 90 дуэлей и 60 из них со смертельным исходом, несмотря на введенное наказание — до 6 лет лишения свободы4.

Удерживались и иные, вековечные, скажем так, своеобразные офицерские «традиции». Одна из них — пьянство. Распространенная и среди белых, и среди красных командиров эта «традиция», несмотря на то, что считалась весьма серьезным нарушением норм нравственности и партийной этики и за нее сурово наказывали, даже известных «революционных генералов», членов партии — вплоть до исключения из ее рядов, — продолжала процветать и в 20-е гг.

«Алафузо оказался гостеприимным хозяином, — вспоминал Г. Софронов об эпизоде из фронтового быта и капитане Генштаба М. Алафузо, в будущем занимавшем высшие штабные должности в РККА,— и предложил мне напиться чаю... Конечно же, я охотно согласился. Не успели мы выпить по глотку чаю, как я заговорил: «Михаил Иванович, мне как-то Эйдеман при-

1

Цитируется по кн.: Тимченко Я. Голгофа русского офицерства в СССР.

1930—1931 годы. — М., 2000. С. 97.

2

3

4

Норд Л. А. Маршал М.Н.Тухачевский. Указ, соч., тетрадь № 63. С. 55. Там же', ГАРФ. Ф. 5853. Оп. 1.Д.24.Л. 11501.

Там же.

слал в штаб бутылку коньяку — захватили у белых. И поверите, до сих пор целехонька. Все жду особо приятного случая...». Ала-фузо выжидающе поднял на меня глаза, а я, не дождавшись его ответа, вдруг выпазил: «А не распить ли нам Эйдеманов подарок без особого случая?». — «И то резонно, — отозвался Михаил Иванович. — На особый случай хоть из-под земли, а чего-нибудь достанем. А сейчас не смею отказываться от такой роскоши». Я принес бутылку коньяку, а заодно и воблу. Ничего более в запасе не оказалось. «Да и у меня хоть шаром покати, — как бы извиняясь, сказал Алафузо, увидев воблу. — Что же, закусим сахарком». Алафузо оказался общительным человеком. Мы быстро перешли с ним на «ты»...»1.

«Т. Серго! — обращался в начале 1920 г. Ленин к Орджоникидзе по поводу его «разгульного» образа жизни, который они вели вместе с командармом-14 Уборевичем. — Получил сообщение, что Вы + командарм-14 пьянствовали и гуляли с бабами неделю... Скандал и позор! А я-то Вас направо-налево всем нахваливал!! и Троцкому доложено...

Ответьте тотчас:

1) Кто Вам дал вино?

2) Давно ли в РВС 14 у вас пьянство?

С кем еще пили и гуляли?

3) — тоже — бабы?

4) Можете по совести обещать прекратить или (если не можете) куда Вас перевести? Ибо позволить Вам пить мы не можем.

Командарм-14 — пьяница? Неисправим? Ответьте тотчас...»549 550 551.

В августе 1922 г. Ф. Дзержинский докладывал в ЦК РКП(б) о пьянстве и крупной картежной игре главкома С. Каменева, заместителя председателя РВСР Э. Склянского, С. Косиора и Н. Подвойского'1. «Пьет систематически, частенько публично», — характеризует одну из сторон личности начальника штаба 3-й стрелковой дивизии (УВО) Н. Павлова, бывшего капитана старой армии, его командир Е. Данненберг552. «Тов. Васич, — отмечается в характеристике политотдела 44-й стрелковой дивизии (июль 1923 г.) свойства личности начальника штаба дивизии, — замечен в неоднократном и систематическом пьянстве, проявляя в этом собственную инициативу и втягивая в пьянство других лиц комсостава»1.

Пьянство было бичом и комсостава Западного фронта. В ЦКК поступала в связи с этим информация о М. Тухачевском, командирах корпусов А. Павлове, П. Дыбенко553 554. Л.Норд вспоминала:. «Тухачевский... в тот день часто чокался с любившим выпить Фрунзе»555.

Бывший офицер старой армии В. Довбор, занимавший в 1923 г. должность помощника начальника информационного отделения Разведывательной части штаба Западного фронта, был исключен из партии (в которой он состоял с 1918 г.) в июле 1920 г. за пьянство: направленный на переговоры с поляками в качестве делегата комиссии от штаба 16-й армии, он явился на них в пьяном виде.

«Ностальгия» по дореволюционному офицерскому быту находила свое выражение в стремлении к «буржуазным» ценностям жизни. Показательно в этом отношении «персональное дело» того же В. Довбора. Исключенный из партии за пьянство,

В. Довбор неоднократно, и в 1922, и в 1923 гг., подавал заявления о повторном принятии его в РКП (б), но получал отказ. Одна из мотивировок отказа была весьма примечательна: склонность к «буржуазному», «интеллигентскому» образу жизни. Это выражалось в том, что он якобы после службы с удовольствием переодевался в штатский модный костюм, надевал шляпу, брал тросточку и шел гулять и развлекаться556. Высшие начальники в этом отношении действовали более масштабно. Командующий Западным фронтом Тухачевский возвратил себе бывшее отцовское имение в Смоленской губернии, где поселил свою родню (мать с сестрами).

«Амурными подвигами» на «женском фронте» прославлен был не один Тухачевский, но и его подчиненные. При этом «красные командиры», как правило, в этом деле утрачивали «классовое чутье» и обычно не руководствовались «классовыми принципами» в выборе объекта ухаживания. «Сексуальная близость» далеко не всегда определялась «социальной близостью». В связи с этим можно привести как образец характерную реакцию полковой парторганизации. В 1924 г. ячейка одного кавполка вынесла следующее постановление (не лишенное некоторой анекдотичности. — С.М.): «Заслушав доклад о коммунистической этике и классовой морали, постановили считать необходимым для каждого коммуниста жениться исключительно на коммунистке, все остальные связи признать неэтичными... Воздержаться всем членам ячейки от половых сношений в течение двух лет для того, чтобы показать пример не на словах, а на деле беспартийным массам»'.

Взяточничество и воровство были распространенными должностными пороками в частях и соединениях Западного фронта. Особенно часты эти случаи были в 4-м стрелковом корпусе, 2-й, 5-й, 8-й стрелковых дивизиях, в 7-й кавалерийской дивизии557 558 559. Несмотря на строгость наказаний, подобные преступления совершались и старшими командирами. Начальник дивизионной школы 5-й стрелковой дивизии С. Эбергардт был предан суду Революционного военного трибунала за то, что дал за корову быка меньшего веса'*. Впрочем, спустя месяц он был освобожден и получил назначение временно исполняющим дела помощника командира 15-го стрелкового палка.

Известно, что по обвинению в хищении казенного имущества было заведено «дело» на командира 7-й кавалерийской дивизии прославленного Г. Гая. Однако вмешался командующий фронтом Тухачевский, и «дело» было закрыто560. «За преступление по службе» 18 января 1922 г. был арестован ЧК Белоруссии начальник воздушной эскадрильи-2 Е. Пятосин. Это был кадровый офицер, капитан, летчик с 1913 г., воевавший в 1919 — 1921 гг. в составе войск Западного фронта. Осужденный на 2,5 года, он, однако, был вскоре амнистирован, а 13 сентября 1922 г. назначен начальником штаба ВВС фронта561.

...Польско-литовско-белорусская этнокультурная ментальная ориентация, социокультурная однородность, принадлежность большинства комсостава к младшим офицерам военного времени — все эти факторы в совокупности определяли ментальный настрой комсостава дивизии на «революционную войну», на «реванш» за варшавское поражение 1920 г. Все они, несомненно, могли связывать грядущую «вспышку» своей военной карьеры с «советизацией» Западной Белоруссии, Польши и Литвы. В этом смысле они и вместе с ними вся дивизия представляли собой весьма благодатный военно-политический и социокультурный материал для новой «революции извне». В этом смысле они были естественной и вполне независимой военной опорой Тухачевского. Но в силу высказанных соображений они вызывали опасение у центральной московской власти.