Запретное целительство. Сеньорита Смерть (СИ) - Таис Сотер

class="p1">Тяжелые свинцовые тучи не закрыли солнце. По прежнему был теплый июньский день. Но мир вокруг в один момент потерял все краски.

— Пора возвращаться. — Губы Джакомо ласково скользнули по моей оголенной шее, и я не смогла подавить дрожь. — Ты уже совсем замерзла, любимая. Давай я помогу одеться.

— Не надо. Я сама.

Стоит быть благодарной ему. Он хоть и был нетерпелив, но как-то умудрился только помять мое платье, и не испачкав его и не порвав. Так и не скажешь, что я только что потеряла невинность — притом почти под кустами, будто мы были дикими зверьми. Разве что губы припухли от поцелуев, на запястьях остались следы его пальцев и между ног болезненно саднило. Крови же почти не было. Я думала, будет хуже.

Но моё тело было почти в порядке. В отличие от души. Так… так и должно быть? Столь мерзко.

— Почему, Джакомо? Я ведь так люблю. Зачем так — унизительно, силой брать то, что я подарила бы тебе сама?

Мне казалось, что если я узнаю ответ, станет легче. Бессмысленность совершенной жестокости мучила едва ли не больше, чем пожирающее изнутри чувство стыда.

— Ты ведь уезжаешь, Нат. Легкомысленно покидаешь меня, несмотря на то, что я против.

Покидаю? Закончив второй курс медицинской школы, я собиралась провести летние каникулы дома. Родители бы просто не понял, если бы я осталась в столице. Джакомо не хотел расставаться на долгих три месяца, да еще и жутко обижался, что я пока не собираюсь знакомить его с семьей. А мне всего-то и нужно было, чтобы подготовить родных к тому, что мой жених — маг. Отец даже с моим слабеньким даром не сразу смирился. Хоть и гордился мной.

Да и Исабеллу не хотелось обижать. Будучи моей старшей сестрой, она, по традициям, должна была первой выйти замуж. Только вот беда — сестренка оказалась придирчивой, и пока никому из своих ухажеров ответ не дала. И если я привезу домой жениха… ссоры не избежать. Мне бы этого не хотелось.

А Джакомо, оказывается, все мои доводы считал лишь отговорками.

— Ты не любишь меня так, как люблю тебя я, Нат. Даже если в Орлэнде ты, не стесняясь, прогуливаешься с чужими мужчинами, то за три месяца в своем захудалом городишке ты и вовсе забудешь обо мне.

— А теперь… не забуду?

— Теперь — ты принадлежишь мне. Пусть пока и не перед людьми, но перед богом и в моих глазах — ты моя жена, Рената. И у тебя не будет больше повода тянуть со свадьбой. — Джакомо привлёк меня к себе, почти по-отечески поцеловав в лоб. — Повидайся с родителями, а я приеду следом. Так скоро, как смогу. Не хочу разлучаться с тобой надолго, любимая.

Глава 47. Ох уж эти сказки…

Я часто раньше задавалась одним вопросом. Что, если бы мы все же поженились тогда? Была бы жива Иса, смогла бы я могла простить Джакомо? Лучиано бы не родился, но у меня мог быть свой собственный ребенок. Стала бы я тогда счастливой? Теперь уже не узнать. Но сейчас мысль, что Кроне все еще не забыл меня, пугала.

Устав ворочаться в кровати, я решила выпить снотворного. Встала, но свет зажечь еще не успела. В этот момент в дверь постучали. Тихо, но весьма настойчиво.

Рихтер? Кто-то из слуг, кому нужна помощь, или… Кроне. С него бы сталось навестить меня посреди ночи. Я замерла, боясь дышать. Стук прекратился, но тут же задергалась ручка. Голос никто не подавал.

Кажется, я даже не дышала. Лишь стояла полной темноте, обнимая себя руками. Вскоре неизвестный оставил свои попытки, но звук шагов я так и не услышала. Ушёл? Или стоит и ждет, когда я проверю? Я тихо, насколько это возможно, пересекла вышла в гостиную и заглянула к Лучиано. Он спал. Никто его сон не потревожил.

Возвращаясь, я схватила стоявший на столе бронзовый канделябр, тяжеленный до невозможности. Так, на всякий случай. И как оказалось, не зря. Во время моего отсутствия в спальню проникли. Окно было открыто, а на моей кровати разлегся человек. Я сжала подсвечник сильнее.

— Тоже не спится? — спросил непрошеный гость голосом Корбина.

Первое, что я испытала — облегчение. А затем пришёл гнев.

— Это ты сейчас стучал дверь?

— Я? Нет. Я прилетел. На крыльях любви! — Тут до повелителя дошло, о чем я говорила. Он моментально оказался на ногах. — Мне проверить?

— Нет! И пожалуйста, тише!

— Как только я попал в спальню, то восстановил защитное заклинание. Нас никто не услышит.

Ну да, только если почувствуют чужую магию. Возможно, Рихтер меня сейчас очень сильно подставил.

— Так кто это был, Нат?

— Наверное, слуга. Я не успела открыть.

— Поэтому побежала к Лучиано, а вернулась, уже вооружившись?

Я с стуком поставила подсвечник на комод, и зажгла лампу. Всё для того, чтобы посмотреть в бесстыжие глаза повелителя стихий.

— Почему бы вам не свалить обратно в ночь, сеньор Рихтер?

— Как грубо, сеньорита Бьянки. А я, между прочим, собирался беречь ваш сон, разглядывать вас спящую, и умильно вздыхать. А вы мало того, что не спите, так еще и гоните меня прочь.

— Этого не требуется. Уходи.

— Не уйду, прежде чем не расскажу тебе историю на ночь. Правда, это не сказка, и она тебе вряд ли понравится.

— Так может и не надо? — устало спросила я.

— Не-не, Рената. Обязательно надо!

Легче было смириться, чем пытаться выгнать упрямого грейдорца. Тем более что не будь его сейчас здесь, и вместо того, чтобы злиться, я бы дрожала от страха. А его присутствие помогало мне справиться с пережитым страхом и неприятными воспоминаниями.

Но на всякий случай я все же старалась не приближаться к Рихтеру, удобно примостившемуся на подоконнике, как огромный ворон на узкой жердочке. Не доверяя не столько ему, сколько себе. Если я намеревалась разорвать с ним отношения, было бы глупо снова поддаться… определенным желаниям.

— Так что за история?

— Это из моей богатой профессиональной практики, — удобно скрестив ноги, сказал маг. — Тогда я ещё учился в Брейгском университете, на последнем курсе. Меня прочили на очень важную должность во дворце, но я, кое-как сумел отбиться. И устроился на практику в полицию. И начал, как полагается, с патрулирования. Для такого деревенщины, как я, самый раз, чтобы узнать город во всех его проявлениях. И порой самых мерзопакостных. Но больше всего мне запомнился один случай. В полицию обратился встревоженный отец семейства — его пятнадцатилетняя падчерица сбежала