Сестры - Наталья Невская

рваный молочный туман, и ивы, отраженные в лунной воде, низко к ней склоненные, загораживали тонкой листвой, словно шатром, выплывших на берег русалок.

Кирилл обнимал Лизу, вдыхал запах ее волос и кожи, смешанный с запахом поля — травы, цветов, кузнечиков, — смотрел в небо и бесконечно, почти бессмысленно повторял про себя:

Как я люблю тебя. Есть в этом

вечернем воздухе порой

лазейки для души, просветы

в тончайшей ткани мировой.

Как я люблю тебя…

Начинал набоковские строчки снова, и ему казалось, что он вторит соловьиным песням и что сама Ночь сегодня благословляет его и Лизу.

20

Полыхающий рыжий, лазурный, насыщенно-зеленый, лиловый, обволакивающе-серый и все их оттенки — из этих нитей были сотканы дни. Каждое утро начиналось с дуновения счастья, сердце подпрыгивало, и Лиза, заглядывая в комнату Кирилла (бывшая Катина), чтобы разбудить его, всякий раз удивлялась: неужели случилось, неужто это действительно может быть? Даже дышать забывала…

Но в это раннее утро она не спешила. Это утро было особенным. Лиза сквозь ресницы наблюдала пробуждающуюся радугу дня и ждала, когда к ней придет Кирилл. Я увижу, что он подходит, закрою глаза, он склонится надо мной, поцелует…

Лиза зажмурилась. Перед ней снова и снова материализовался из сновидений лес, поляна, почти идеально круглая, усыпанная ромашками, васильками, земляникой, желтыми вкраплениями купавы. Совсем рядом, но немного в стороне, в тени, — густо-зеленые заросли ландыша, этого лесного аристократа. Ветки над головой, пятнистое солнце и работящая пчела где-то поблизости: ж-ж-ж-ж-ж…

Память, наверное, нечаянно стерла тот момент, когда ложились в траву. Лиза видела себя уже рядом с ним, тела вытянуты и прижаты друг к другу… Потом внезапно и ожидаемо — его лицо над своим.

Когда-то давно она прочитала, что некоторым влюбленным даруется ощущение полета. И те, кто хотя бы раз в жизни парил, не оторвавшись от земли, могут по праву считать себя истинно счастливыми людьми. Никогда Лиза даже не предполагала, что телесное воплощение любви может быть столь прекрасным.

Они провалялись в мягкой душистой траве, в колыхающейся рваной тени часа три, не меньше — вновь и вновь открывая друг друга, удивляясь и радуясь.

Домой возвращались, тесно обнявшись, не в силах оторваться. Уже вечерело, солнце красным блином зависло в розовом небе, цепляя кромку леса. Трещали кузнечики, комары становились все наглее, а лягушки — голосистее. Когда вошли в деревню, Лиза заметила Толю. Он шел голый по пояс, уже до коричневого загорелый, с косой на плече.

— Я должна вас познакомить, — быстро проговорила Лиза (всего на миг устыдясь — вот про кого совсем забыла) и устремилась догнать. — Толя!

С каким радостным блеском глаз он обернулся на крик! Увидел: бежит растрепанная, в развевающейся легкой юбке, неприкрыто счастливая. И за ней…

— Анатолий, — он первым подал руку.

— Кирилл.

Крепкое рукопожатие, внимательные взгляды. Улыбающаяся Лиза на миг оказалась вне их молчаливого общения. Они сразу все поняли. И сразу прониклись друг к другу симпатией. Странно, но Толя не почувствовал ревности. Скорее удовлетворение. Этот ее достоин.

— Завтра, завтра с удочками на пруд, как раньше, помнишь? — Она уже тормошила их. — Не забыл? И рыба не перевелась? Как же это здорово! — Хватала за руки то Кирилла, то Толю, не зная, куда еще девать рвущуюся энергию. — А что это с косой по деревне, как зловещий символ?

— У тети Нюры косил. Ее радикулит опять свалил.

— Надо же, — Лиза на мгновение сочувственно замерла и снова юлой: — Так, значит, завтра?

— В пять встанете? Тогда черви за мной.

Попрощались. Лиза счастливо повисла на Кирилле, зашагали к дому. Толя, уже без улыбки, грустно провожал их глазами.

…За дверью послышался шорох. Лиза бросила быстрый взгляд на часы: пять минут шестого, закрыла глаза.

Осторожный шепот:

— Лиза?

Ресницы дрожат, губы предательски раздвигаются.

— Проснулась?

Не открою глаз, пока не поцелует. Чего же он ждет? Приоткрыла один глаз и увидела его совсем близко: стоит на коленях около кровати и внимательно ее разглядывает.

— Это нечестно! — зашептала Лиза сердито. — Смотреть на спящего человека.

— Пора, красавица, — серьезно сказал Кирилл. — Открой сомкнуты негой, — склонился к ее лицу и поцеловал по очереди глаза. — Навстречу утренней, — поцелуй в нос, — звездою севера, — в губы. — Соня.

— Встаю, встаю. Сам соня, — сладко потянулась.

Руки Кирилла скользнули под одеяло.

— Может, никуда не пойдем?

— Договорились ведь, — она задержала его руки на своем теле. Затем с сожалением приподнялась на локтях, повторила: — Встаю.

Быстро перекусили и вышли в росистое утро. Солнце еще не взошло, но на востоке облака уже светились, небо широкими мазками пробовало краски — от бледно-зеленой до интенсивной розовой. Примеряло наряд на сегодняшний день.

Толя уже сидел около пруда, проверял снасти.

— Честно говоря, не думал, что встанете, — сказал вместо приветствия. — Присоединяйтесь.

Подал удочки, показал на банку с червями. Устроились на поваленном дереве. Закинули. Несколько минут сидели с серьезными физиономиями, молча.

— И как, бывает, что клюет? — осведомился Кирилл.

— Бывает, — важно кивнул Толя.

— А только на червей пробовал?

— Иногда на хлебный мякиш, — Толя встал. — Кстати, — отломил от буханки, покрошил, бросил в воду. — Чтобы рыба подошла.

Снова замолчали. Кирилл свои познания о рыболовстве исчерпал, а Толя заинтересованно подался к воде. Вокруг лески пошли круги, поплавок нырнул, появился и снова исчез. Толя аккуратно потравил, подсек — и в воздухе засверкала чешуя.

— Есть! — Лиза вскочила. — Тебе, как всегда, везет.

— Не Бог весть что, — скромно сказал Толя, — но для начала неплохо. Окунь.

Снова сели. На этот раз тихий азарт охватил всех. Перебрасывались фразами, но взгляда с поплавков уже не спускали. Показалось солнце, и пруд сразу ожил. Заметались стрекозы, забегали водомерки, проснулись слепни. Ветер, образуя на воде золотистую рябь, взлетал вверх, по пути заголяя деревья, — листья оборачивались исподней, бледной стороной.

Лиза запрокинула голову. Небо уже набирало синий цвет, легкие облака размазал ветер, и неожиданно четко белел ослепительный штрих самолета.

И все это вместе: утренняя прохлада, всплески рыбы в пруду, захлебывающиеся песнями птицы, даже смятая с одного бока ржавая банка с червями и блестящая фольга с недоеденным бутербродом, который уже осваивал пытливый муравей, — слилось в пронзительное предчувствие будущего воспоминания. Я буду помнить это всю жизнь, тихо твердила Лиза и замирала, закрывала глаза…

Через три часа подсчитали улов. Выяснилось, что хорошая уха на сегодня обеспечена. Жаль было уходить, но уже наступал день. К пруду собирались самодовольные гуси, обстоятельно заходили в воду и, воображая себя местными лебедями, важно плавали кругами.