Одри Хепберн – биография - Александр Уолкер

Она сохранила пристрастие к классически простой одежде, никогда не коллекционировала драгоценности. Самое недорогое украшение великолепно смотрелось на Одри. Ее жизнь в ту пору была спокойна и благополучна. Но неумолимое время начало оставлять свои следы. На лице Одри сохранилось то напряжение, которое она пережила при недавнем разводе. Кожа казалась слишком туго натянутой. Но эти изменения воспринимались лишь как «патина» на живописном шедевре, которая только подчеркивает его совершенство. Одри не пыталась скрывать легкую сетку морщинок возле губ и глаз. «Мои морщинки от смеха», – говорила она и добавляла, что смех – это лучший подарок для нее. Близкие друзья замечали, что недомогание, приступы анорексии теперь брали свое, но все в ней сопротивлялось старению. Она не собиралась сдаваться.

Дома стиль прически у нeё был самый простой и «нетрудоемкий» – хвостик, затянутый широкой белой лентой. Мышцы, оттренированные на уроках балета пятьдесят лет назад, верно служили ей. Одри ходила по дому с такой грацией и изяществом, словно домашние хлопоты совмещала с занятиями хореографией. Ее удивляло (или она делала вид), что люди все eщё узнают и помнят ее: «Ну, значит, пока похожа на себя». Она расплачивалась со своими поклонниками самым изысканным комплиментом. Она старела вместе с ними.

Ее страшно угнетало только одно – смерть друзей. Она называла eё «уходом в долгий путь». Дэвид Нэйвен, живший в Швейцарии, с кем тридцать лет назад судьба свела eё в «Жижи», медленно и мучительно умирал от прогрессирующего паралича. Мало-помалу этот энергичный и жизнерадостный человек утратил зрение и слух. И вот он скончался. Одри горько рыдала, сидя у маленькой швейцарской часовни, где друзья и родные отдавали последнюю дань Дэвиду Нэйвену.

Теперь она часто стала появляться на обедах, приемах, устраиваемых в память о той или иной знаменитости, а также на церемониях вручения наград. Ей нравилось все это, но она понимала, как преходяща слава. Нужно наслаждаться ею, пока она с тобой. Актриса без колебаний согласилась участвовать в 1986 году в документальном телефильме об Уильяме Уайлере, скончавшемся пятью годами ранее. Одри появилась в часовом фильме вместе с Грегори Пеком, Лоуренсом Оливье и Барброй Стрейзанд – «встреча одноклассников», как она назвала его. Толпы стоявших на цыпочках поклонников теснились у входа в eё отель и во всех местах, куда она должна была ехать. Всем хотелось хоть одним глазком взглянуть на нее. Когда актриса подписывала экземпляры книги «Сады этого мира» в магазине Ральфа Лорена на Мэдисон-Авеню, то очередь желающих получить автограф протянулась из дверей на Парк-Авеню. Уходить Одри пришлось через заднюю дверь.

Слава – это такой вирус, с которым очень трудно бороться. Любя затворническую жизнь, Одри всё-таки заразилась им на приемах, встречах, подобных только что описанным. В 1986 году ей предложили сняться в телефильме. Она приняла приглашение «просто так, ради развлечения». Он назывался «Любовь среди воров». Любовный роман, тайна, убийство – и все это на фоне роскошных декораций и с новым глянцем, чтобы отчасти устаревшие сюжеты приблизить к современным вкусам. Одри играла пианистку, которая крадет пасхальное яйцо работы Фаберже, стараясь выкупить своего похищенного жениха. Торговца произведениями искусства, преследующего ее, играл Роберт Вагнер. Фильм представлял собой этакий пустячок, едва заметную паузу в том, что она называла «идеальным миром моей нынешней жизни». После того, как она снялась в «Любви среди воров», к ней все чаще стали приходить сценарии. Актрису поразило, что eё до сих пор высоко ценят. «Дело не в том, что на меня поднялся спрос, все дело – в росте инфляции, – сказала она Билли Уайлдеру, возможно, ненамеренно и в значительно более скромном варианте повторяя слова Глории Свенсон в „Бульваре Сансет“ Уайлдера. – Я остаюсь великой, а фильмы становятся мельче». Одри чувствовала необходимость быть хоть кому-то нужной. Кино, она слишком хорошо это понимала, не сможет дать ей этого. Ее редко мучила ностальгия: прошлое было для нeё той страной, где она появлялась только по приглашению и, уходя, всегда плотно прикрывала за собой калитку, порой с чувством облегчения. Одри была энергичным человеком, она жила настоящим. Где применить свою энергию? Ответ на этот вопрос пришел быстрее, чем она предполагала.

ИСТОРИЯ ОДНОЙ МИССИИ

«Мы не обращались к ней, – говорит Криста Рот, глава отдела ЮНИСЕФ в Женеве. – Она сама к нам приехала».

В октябре 1987 года Одри и Роберт отправились в путешествие по Дальнему Востоку. Поводом было приглашение в Макао – португальские владения в Китае. Там проходил финал первого международного музыкального фестиваля. Одри согласилась участвовать в гала-концерте, прямая трансляция которого должна была вестись на ряд стран Европы и Азии – «для всех детей мира». Все участники концерта пожертвовали свой гонорар в фонд ЮНИСЕФ. После этого Одри вслух задала себе вопрос: не может ли она сделать нечто более существенное для ЮНИСЕФ?" По возвращении домой Одри четко определила, в какой благотворительной программе она сможет участвовать. «В эти дни Всемирный филармонический оркестр отправлялся в длительные гастроли, которые предположительно должны были охватить чуть ли не весь земной шар, – вспоминает Криста Рот, – шестьдесят или семьдесят концертов в общей сложности». Одни из них планировалось провести в Токио в марте 1988 года. «Мы знали, что у Одри очень много поклонников в Японии. Мы решили, что ей следует принять участие в концерте от имени нашей организации, представить оркестр и рассказать о нашей работе. Число слушателей превысило самые фантастические предположения. Это было событие национального значения. Я думала, что впечатления, полученные Одри на том концерте, заставили eё принять окончательное решение: если ЮНИСЕФ желает воспользоваться eё именем и славой для оказания помощи тем детям, которые в ней нуждаются, Одри пойдет на это. Но это было только начало. Никто не мог тогда предвидеть, к чему это все приведет».

ЮНИСЕФ в то время остро нуждался в деньгах. «Он всегда в них нуждался», – сказала Криста Рот со смирением в голосе. Хотя многие думают иначе, но ЮНИСЕФ вынужден добывать деньги исключительно своими собственными усилиями. ЮНИСЕФ не финансируется из бюджета ООН. В то время ему приходилось искать более двадцати миллионов долларов на оказание помощи пяти миллионам голодных в Северной Эфиопии. Одри готова была вместе с другими знаменитостями обратить свою славу в денежные суммы для благотворительной деятельности. Позднее Одри была включена в группу «послов доброй воли». В нeё входили Питер Устинов, Ричард Аттенборо, Роджер Мур, японская писательница и актриса Тецуко Куроянаги и другие.

Все eё командировки в эти годы финансировались за счет добровольных взносов, сборов с благотворительных мероприятий и пожертвований частных лиц. Одри с неизменной щепетильностью расходовала деньги из фондов ЮНИСЕФ, экономя абсолютно на всем. Она заносила все свои затраты в маленький блокнот. Когда-то вот так же, будучи начинающей киноактрисой, она записывала, куда тратила карманные деньги, выданные студией. В конце съемок она возвращала остаток – совершенно неслыханное дело для Голливуда.

К выполнению своего первого задания, полученного от ЮНИСЕФ, она приступила вскоре после того, как было объявлено о eё вступлении в упомянутую группу. Она отправилась в районы Эфиопии, пострадавшие от голода. Одри поставила только одно условие: Роберт Уолдерс должен быть рядом с ней, куда бы eё ни направлял ЮНИСЕФ. Они сели на самолет компании «Свиссэр», направляющийся в Аддис-Абебу. Это eё путешествие выглядело особенно спартанским: одна сумка и два чемодана. Вскоре им пришлось сидеть не в креслах лайнера, а на мешках с рисом в кузовах грузовиков и ехать по разбитым дорогам, лететь до палаточных городков или медицинских лагерей на ветхих вертолетах, грохочущих над иссушенной до трещин землей. Каким далеким и фантастическим казалось то время, когда она требовала установки биде в своем гостиничном номере в Конго, где снималась «История монахини».

На ней всегда был самый простой походный костюм: шорты в стиле «Индокитай», рубашка «Лакоста», косынка, а когда заходило солнце и становилось прохладно, она надевала свитер пастельного цвета. «Я здесь не для того, чтобы меня видели, – говорила она, – но для того, чтобы весь остальной мир увидел тех, кто живет здесь».

Она держала младенцев на руках и отгоняла от них мух. Она ездила в те места, где не было электричества, не было воды, отопления, не соблюдались никакие санитарные нормы. Она видела, как люди купаются в реках из сточных вод, потом пьют эту воду. Ее встретили озадаченным молчанием в детском приюте в Мекеле в Северной Эфиопии. Молчание длилось до тех пор, пока она не произнесла на местном наречии два простых слова, которые зубрила с таким усердием, словно это был сценарий голливудского фильма: «Благодарю вас». Тогда глаза равнодушных ко всему детей внезапно ожили «и в буквальном смысле слова замерцали передо мной». Одри размышляла: «Парадокс, но ведь все последние годы я сидела дома только из-за детей. А вот теперь ради детей я путешествую по всему свету».