Дайте шанс! Трилогия (СИ) - Сагайдачный Вадим

– Не по Сеньке шапка, – усмехнулся Миша.

– Это еще почему?

– Надо мечтать о реальном. Где ты и где офицеры. Зачем думать о несбыточном?

– Вот поэтому ты и не добьешься ничего, – ощетинивается наш низкорослый крепыш, – то несбыточно, это несбыточно. Все сбыточно! Я знаю, чего я хочу и чего достигну. Все тут думают, отслужат год и побегут горбатить на кланы. Я тоже наймусь в клан. Посмотрю, как и что, а потом создам свой клан Синицынский. Что думаешь, не получится? Да хрен тебе – получится!

– Это называется глупый пафос. У тебя ничего для этого нет. Все кланы создавались столетиями. А ты хочешь раз, и чтобы все получилось.

– Да и хер им всем на рыло! Я смогу! Спорим, смогу?

– Сань, Миша прав, – вмешиваюсь, пока парни перед спаррингом не переругались, – быстро клан не создашь. Тебе понадобятся близкие проверенные люди. Пока ты их соберешь, пока сблизишься, проверишь на честность и порядочность, уйдут годы. И в то же время ты прав. Я уверен, если ты ставишь цели, стремишься к ним, обязательно достигнешь.

– Вот и я так считаю. Думаете, я просто так пошел в армейку. Дулю! Я за год здесь столько наберу, что никому не снилось. А за людей я не переживаю. Когда ты сила, люди побегут за тобой сами. Аж пятки будут сверкать. Еще и ноги будут облизывать.

А вот это уже было сюрпризом. В таком виде вечно старающийся выглядеть добродушным Санька перед нами предстал впервые. Оказывается, он давно метит в лидеры, просто жаждет власти. Теперь становились понятными его постоянные выпады в нашей пятерке что‑то решать. Даже вот сейчас он взял и решил за всех выступать на экзамене первыми.

Неглупый, только окончивший с золотой медалью Миша Смирнов, давно нечто подобное в нем подметил, потому и цапался с ним постоянно, еще и мне говорил, присмотреться к Синицыну получше. А я… У меня одно на уме – долго я здесь не просижу. Поэтому на многое не обращал внимания. Ведь уже осенью я с ними со всеми расстанусь. Скорее всего, навсегда.

Хотел возразить раздутой самоуверенности и поверхностным взглядам Саньки, но тут прапорщик позвал на выход первую пятерку.

***

Привлекательная девица в белом коротеньком халатике с томным взглядом следила за приближающимся главой клана Тарасовых. Она вряд ли знала, что это за человек, зато видела, сколько элитных машин и сколько лиц его сопровождали. И теперь девица всячески пыталась привлечь внимание вполне себе еще бодрого высокого старикашки обворожительными формами, при одном лишь взгляде на которые, пациенты уверенно шли на поправку, а пациентки, наоборот, начинали чахнуть. Однако Лев Георгиевич не удостоил молоденькую медсестру взглядом.

– Пока не позову, не беспокоить, – небрежно бросил он, проходя мимо.

Войдя в палату, глава клана резко остановился. «Это даже хуже, чем я предполагал», – мысленно произнес он при виде внука.

Игнат сидел на постели и смотрел в окно. Он никак не реагировал на появление деда. Руки покорно лежали на коленях, как у человека, плюнувшего на себя, свою дальнейшую судьбу и пустившегося плыть по течению.

Лев Георгиевич только что справился о здоровье внука. Директор клиники лично заверил, что здоровью внука ничего не угрожает. Что рассудок не помутнен. Что он уверенно идет на поправку. Но есть небольшой упадок в настроении. Однако глава не мог предположить о настолько крайней его форме.

Тяжелый вздох и, беря себя в руки, старик подается к постели внука. В этот же время Игнат поворачивает голову, представляя на обозрение свое изуродованное лицо.

И снова старик резко останавливается. Сердце с болью сжимается. Он не узнает его. Раны, ссадины и даже краснота исчезли. Кожа бледная, но вполне живая. Изменилось то, что скрывалось под кожей. Изменились лицевые кости.

Массивная нижняя челюсть с впадинами по бокам стала уродливой. Переносица сильно уплотнилась и вдавилась внутрь из‑за чего кончик носа вздернулся. Впала внутрь правая бровь и висок. Но худшее старик увидел во взгляде. Глаза стали бесцветными, потухшими.

– Я нашел эту тварь. Его спрятали в «Передовой». Это крепость недалеко от Тобольска. Старый Вагай совсем из ума выжил. Этот дурень сделал его солдатом. Наказал за то, что он допустил с тобой. Представляешь? Опустил внука до вонючей солдатни! – при последних словах старик зажегся, не столько сам смеясь тому, о чем говорил, сколько для того чтобы увидеть на лице внука радость.

Лицо Игната действительно изменилось. Появилась реакция. Но совсем нерадостная реакция. Лицо принялось наливаться злобой.

– Не трогай его. Слышишь, не трогай. Я сам его убью. Раздавлю своими руками! – с силой сжал кулаки Игнат.

Блеск в глазах старика сменился озабоченностью.

– Там крепость. Там Тьма. Он сдохнет и ни одна сволочь нам ничего не предъявит. К нему приставлен человек. Люди сделают, комар носа не подточит. Смерть на дуэли вызовет проблемы с кланом Вагаевых. Мы к этому пока не готовы.

– Значит, нужно так выкрутить, чтобы у них не было выбора. Мне нужна не просто его смерть. Мне нужна победа. Нужно заставить Вагаевых принять наши условия. Дуэль – на полную. Я снесу ему башку. Чтобы потом ни один лекарь ее не пришил обратно. Я уже все продумал. За неделю до сентября в Пермь все вернутся с отдыха. Нужно устроить торжество. Какой‑нибудь большой праздник. Там должны быть все. Дуэль там и состоится. Он должен мне за это, – дрожащей от возмущения рукой, Игнат показал на свое лицо, – я имею право на дуэль без ограничений.

– Я понимаю, все понимаю. Но не с этим же лицом ты собираешься появляться перед всеми. Только что я разговаривал с директором клиники. На восстановление лица может уйти полгода.

– Должны справиться до сентября. Пусть уберут ямы, – он показал на впадины в области виска и глаза, – остальное сделают потом.

– Мне нравится твой настрой, – закивал старик, действительно поразившись тем, что услышал от внука, – и нравится твоя задумка. Меня только беспокоит, что пока ты будешь лежать здесь, он будет каждый день тренироваться.

– Пусть тренируется. Мне нужно дуэль на полную. А там его иллюзии мой ветер снесет в два счета. За недели две до дуэли, пока будет восстанавливаться лицо, я усиленно займусь тренировками. Единственное за что я переживаю, чтобы собрать всех, кто был у Скорикова. И чтобы эта падаль обязательно явилась. А я уже постараюсь произвести на всех неизгладимые впечатления. Только представь, какой будет реакция всех, когда я подниму его отрубленную голову. Когда она еще живая будет дергаться глазами, шевелить губами. Будет пытаться заставить двигать руки и ноги не осознавая, что осталась без них…

Глава 11

Прапорщик отправляет нашу пятерку в центр, а сам в замешательстве, не зная кого выставить против нас. Смешно смотреть на ребят. Никто не горит желанием с нами драться. А вот в другую сторону лучше не смотреть. За столько дней без скверны трава окрепла, зазеленела, разрослась. Офицеры, можно сказать, пикничок на природе устроили с весельем. Раздается Пух! и Пах!

Обслуживающие штаб бойцы превратились в официантов и наливают для двух десятков господ офицеров шампанское. На единственном круглом столике, поставленном перед командиром части, на подносе поданы тарталетки с икрой. До нас доносятся возгласы делать ставки, но раскатистое Батино: «Отставить! Чай не на ипподроме!» заставляет инициаторов заткнуться.

Прапорщик жутко недоволен растянувшимся завозом новобранцев. От него требуют обучить в кратчайший срок и в то же время новеньких подвозят и подвозят. Только одних чему‑то обучил, нужно переходить к следующему этапу обучения и снова привезли новеньких.

Костин выкручивается, разбивает нас уже на 4 группы, постоянно вспоминая о прошлых призывах, когда роту завозили одним махом или за 2–3 дня в несколько подходов.

Сейчас прапорщик снова озадачен. Со Светом выше среднего – никого. Плюс имеется существенная разность подготовки. Пробежав взглядом по разбитой на пятерки роте, он в итоге вызывает первую справа, решив, наверное, что какая разница. Вперед, как будто на расстрел, робко подаются парни из вчерашнего пополнения.