Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц? - Эрвин Ставинский

Вечером, Люси связалась по телефону с Леманом, а еще через несколько дней они встретились, чтобы проститься. Она уезжала в Париж.

— Он умер на операционном столе от потери крови. Мы виделись с ним незадолго до его смерти. Не представляю, как я буду без тебя? — Люси была растеряна и не пыталась этого скрывать. Она привыкла, что Вилли где-то рядом и с ним чувствовала себя уверенной и сильной.

— Но могло ведь так случиться, что ты работала бы без меня с самого начала. Собственно говоря, так оно и было, ты работала с другими товарищами.

— Я так расстроена, — чуть слышно прошептала Люси.

— Все будет хорошо! Ты же умница и сильная женщина. Все будет хорошо.

— Я выезжаю в Париж и там, возможно, меня разыщет связник…

— Надо полагать…

— А если он не появится? Что делать тогда?

— Видимо, тебе для начала надо попытаться устроиться куда-нибудь на работу. Смелее смотри в будущее, будь решительней! В Германии ведь тоже все начиналось на пустом месте, не было связи. Постепенно жизнь наладится и там.

— Буду стараться, господин! — но возможности бодро отрапортовала она.

— Ну, вот так-то лучше. Не знаю, Люси, увидимся ли мы еще. Поэтому я должен тебе сказать: ты замечательная женщина! Береги себя!

Люси растрогалась, в глазах предательски заблестели слезы. Они много общались, но ни разу не позволили себе произнести ласковые слова.

— Позволь, я тебя поцелую, Вилли! — сказала Люси и обняв его за плечи, крепко поцеловала.

— Хоть на прощанье поцеловались! — усмехнулся он.

— Да, мой дорогой, только на прощанье! Такая, у нас с тобой судьба!

Она повернулась, взяла свой чемодан и стала подыматься в вагон.

Вилли не оборачиваясь медленно пошел по перрону к выходу из вокзала. Нескладно все получилось, размышлял он. В такое тревожное, полное событий время, он лишился связи с русскими, причем по совершенно непонятным причинам. Он был так удручен этим обстоятельством, что его настроение заметил даже бестолковый Хиппе.

— Ты не должен унывать, Вилли. Я понимаю шеф был порядочным человеком, но его ведь не вернешь!

Хиппе решил, что причиной подавленного настроения Лемана был внезапный перевод на другую работу начальника их отделения.

Недавно шеф третьего отдела Бест предложил Леману возглавить советское отделение. Но Вилли отказался. Связь с советской разведкой прервалась, перспективы были туманными и ему не хотелось уходить со спокойного места, где все было хорошо знакомо.

Настроение его было плохое, он тосковал и, не зная куда себя деть, решил наведаться к Флорентине. Может там он избавится от тревоги, которая так его изматывала, что он впрямь боялся, что может сойти с ума.

Он тотчас поехал к ней. Ходил по ее уютной квартире, толковал о предстоящей войне с Польшей и выражал надежду, что может теперь Гитлер наконец угомонится. Вдруг он умолк и после короткой паузы, даже не сознавая, что говорит вслух, сказал:

— Доживу ли я до этого?

Флорентина взглянула на него с изумлением:

— Что с тобой?

— Что будет через две недели? Кто знает? И что будет с нами?

Она видела, что он расстроен и никак не могла понять, в чем дело.

— Да что с тобой, Вилли? — опять спросила она.

— Ничего, ничего, — пробормотал он, — просто глупая шутка. Не обращай внимание, просто я, наверное, переутомился!

А сам подумал: «Так продолжаться не может. Если я сошел с ума, то по крайней мере, другие не должны этого замечать. Выдуманные страхи. Это пройдет. Надо взять себя в руки и сдерживаться, пока все не пройдет!»

Он не даром беспокоился. Еще двадцать первого марта Гитлер приказал Риббентропу еще раз повторить польскому послу Липскому предложения, которые тот уже слышал. Более того, райх гарантирует целостность Польского государства; Германия и Польша будут совместно владеть территорией нынешней Советской Украины. От Варшавы же требуется согласие на проведение по северным территориям экстерриториальной дороги, которая соединит райх с вольным городом Данцигом.

Однако польский министр иностранных дел Юзеф Бек был достаточно умен, чтобы поверить обещаниям фюрера. Пока Польша окружена двумя равно враждебными ей государствами — Германией и СССР, которые терпеть не могут друг друга, вступать ей с кем то из них в союз все равно, что брататься с удавом. Польша не войдет ни в какие коалиции, где присутствуют немцы или русские. Напрасно английский лорд Галифакс предлагает Беку создать коалицию из Англии, Франции, СССР и Польши. Напрасно Гитлер предлагает Польше союз.

Просьба фюрера была отвергнута.

Но вот получить от Англии гарантии безопасности, полагал Бек, было бы здорово. Но как этого добиться? Гитлер вроде бы не угрожает Варшаве. Остается один выход: инсценировать кризис.

23 марта в Польше была объявлена частичная мобилизация. Часть призванных в армию резервистов была направлена на границу с Восточной Пруссией и Померанией.

Агентура абвера своевременно сообщила о призыве в армию около трехсот тридцати тысяч человек, о начавшихся в стране антинемецких митингах.

Польская агентура в Европе стала распространять слухи, что Германия готовиться напасть на Польшу. Как и ожидалось, начала беспокоиться Англия. Чемберлен, подвергавшийся нападкам после событий вокруг Чехословакии, обнародовал воззвание в защиту Польши, принятое на следующий день палатой общин. К воззванию не замедлила присоединиться и Франция.

Полковник Бек добился своего. Гарантии обеих держав были получены, разговаривать с Гитлером и договариваться о Данциге теперь было незачем.

Когда эта новость пришла в Берлин, Гитлер пришел в бешенство. Он носился по кабинету и в ярости выкрикивал ругательства по адресу западных стран. А третьего апреля была издана директива:

«Сегодняшняя позиция Польши вынуждает нас готовиться к войне, чтобы в случае необходимости навсегда исключить угрозу с ее стороны».

Игра в войну, которую затеял Юзеф Бек, обманула не только друзей, но и врагов. Германия начала готовиться к нападению. Уже известна была и дата наступления: первое сентября 1939 года.

Между тем сообщения, стекавшиеся в абвер из-за границы, свидетельствовали, что политические тучи начали сгущаться на горизонте. Подписали временный пакт о взаимопомощи Англия и Польша, Англия и Франция гарантировали безопасность Греции и Румынии, начались переговоры между западными странами и Советским Союзом.

Гитлер решил сжечь все мосты. Выступив в рейхстаге, он заявил, что Германия аннулирует свой договор с Польшей. Он вошел во вкус и ему уже мало было триумфа в Судетах, молниеносной капитуляции Праги. Он мечтал о настоящей войне.

С начала мая абвер начал планомерную разведку Польши. Лихорадочно работали СД и гестапо. Необходимо было составить точную картину военных приготовлений Польши, задействовать все имеющиеся разведывательные возможности.

Абвер направил людей в Польшу с целью обезвредить заряды взрывчатки, заложенные поляками на своих важнейших объектах: на мосту через Вислу в Диршау, близ Данцига, перевале Яблунка в Бескидах, к югу от Кракова. Отдельная, группа была готова к проведению диверсий на железных дорогах. Спешно собрали украинских националистов во главе с тельником и потребовали от них организовать восстание на окраине Польши.

Двенадцатого августа фюрер заявил Кремлю, что согласен решить все накопившиеся проблемы между Германией и СССР. Спустя четыре дня, Гитлер принял предложение Молотова заключить пакт о ненападении. Радости в райхсканцелярии не было предела. Фюрер считал, что германо-советский договор сломит всякую волю к сопротивлению у западных стран, и они не осмелятся перечить ему.

Теперь Гайдрих мог беспрепятственно приступать к выполнению своего плана. Оберштурмбанфюрер Рад получил с армейского склада в Бреслау[41] польское обмундирование и оружие. Полковник фон Франкенберг выделил из абвера триста пятьдесят человек в распоряжение гестапо.

Вермахт приступил к очистке района Хохлиндена, где планировалось провести провокацию против радиостанции в Гляйвице, диверсанты СС под командованием оберфюрера СС Мельхорна стали обучаться ночному бою и зубрить польские строевые команды. Им раздали по комплекту польского обмундирования, кабины, патроны и поставили задачу в предстоящем «пограничном бою».

Все это было очень важно. Леман располагал уникальной информацией, но ее некому было передавать. Оставалось ждать и надеяться.

Первого сентября 1939 года, в десять часов утра Гитлер выступил в рейхстаге с речью, обращенной к немецкому народу, «Многочисленные нападения поляков на германскую территорию, в том числе нападение регулярных польских войск на радиостанцию в Гляйвице…» — раздавалось в репродукторах и приемниках по всей стране.