Кодекс Императора - Виктор Молотов

карты списаны средства за шесть бутылок коньяка, двадцать четыре — вина и пять — шампанского. Сразу видно, чем он заболел! Но уж лучше так, чем как у Фёдора.

Последняя новость гласила, что Григорий летит обратно в Российскую империю. А я заметил, что с его рабочей карты были переведены все средства на основной счет. Григорий никогда не упускает возможности заработать, даже если, по факту, ворует у своего народа.

Я откинулся в кресле, выдохнул и посмотрел в потолок.

— Многомерная, за что ты так со мной? — спросил я у Вселенной, но ответа, конечно же, не получил.

Лучшим вариантом было бы убить обоих братьев. И эти мысли посещают человека, который учил, что кровь Романовых никогда не должна проливаться от рук своих же, а брат не должен убивать брата. Семья — это то, что нерушимо и монументально, особенно императорская.

Захотелось развеяться и я отправился на тренировку с гвардейцами. Провел час на полигоне, после чего вернулся, принял душ и переоделся.

Вновь, вернувшись к телефону, увидел сообщения в специальном чате:

«Бананы доставлены».

«Козы распроданы».

«Орёл покинул гнездо».

Я ответил на это: «Не смогли просто поставить плюсик?»

На что получил ответ: «Так неинтересно, конец связи», я усмехнулся.

Во времена моей прошлой жизни граждане империи были неприкосновенны, и когда кто-то даже случайно проливал имперскую кровь, правитель той страны самолично привозил виновника на казнь. Сейчас же творится вопиющее безобразие, и больше всего меня бесят работорговцы, которые видят на наших землях легкую добычу.

По своему обыкновению я отправился подписывать документы, и один из них привлек мое внимание.

Аристократ по фамилии Довлатов просит выделить ему из казны целых пятнадцать миллионов рублей. У него полугосударственное производство, где изготавливается военная техника, и которое сильно пострадало в результате диверсий. И чтобы заново открыть предприятие — Довлатову не хватало этих средств, которые он не мог выделить из своего кармана — он и без того всё вложил в открытие этого завода.

Я поставил на документе свою подпись и вызвал личного слугу.

— Проследи, чтобы это попало, куда следует, — протянул я ему папку с документами.

— Конечно, Ваше Высочество! — ответил он и отправился выполнять поручение.

Я же принялся следить, появится ли документ в системе, а то зная, как работают наши министерства, всякое могло случиться — лучше перепроверить.

О, документ появился в системе. Все нормально… было ровно тридцать секунд, пока его иконка не засветилась красной надписью: «Отказано».

Принялся выяснять, кто у нас такой смелый. Ну, конечно — Разумовский, я даже не удивлен.

Захожу в систему со своего основного аккаунта и накладываю полное вето на его решение. Я не часто могу так делать, но все свои вето я не тратил налево и направо и специально держал для подобных случаев. А вот мои братья и сестра охотно предоставляли их своим покровителям. Иногда сильные рода просили их поддержать какие-то указы, выгодные только для этих родов. Я так никогда не делал, но некоторые в нашей семье готовы на очень многое ради поддержки, в том числе накладывать вето по чужой указке.

Не прошло и пяти минут, как в дверь постучали.

— Заходите Виктор Степанович, я как раз вас жду.

Канцлер с высоко поднятой головой зашел в кабинет и подошел к моему столу. Посмотрел в мои глаза и строго спросил:

— Цесаревич, вы хоть понимаете, что делаете? Может перестанете лезть в дела взрослых?

— Вполне понимаю, а что вас не устраивает? — пожимаю плечами.

— Что мальчишка лезет в государственные дела.

— Этот мальчишка — будущий император, не хотите преклонить перед ним колено?

— Мальчик, ко всему прочему, фантазёр.

Встаю и продолжаю:

— А давайте поспорим. Уверяю вас, что я стану следующим императором! И если так случится, то вы поклянётесь на Кодексе Императора перестать вредить империи, воровать деньги и продвигать интересы только своего рода.

— Да как ты смеешь?

О, мне удалось пошатнуть его спокойствие — это хорошо.

— Как видите, смею, и очень даже, — хмыкаю я. — А как вы смеете обращаться к цесаревичу подобным образом?

— Вам пора понять, что каждое решение имеет последствия.

— Я это прекрасно понимаю.

Беру свой планшет и накладываю вето на еще одно решение Разумовского.

— Ваш род только что лишился завода, — продолжаю я. — Хотя, он не ваш. Вот скажите, почему конфискованное у рода Абрамовых имущество не выставлено на аукцион, а сразу перешло в ваш род?

— Да как ты смеешь? — кажется, канцлер слегка покраснел.

Он всегда, когда начинает злиться, переходит на личности. Меня это не задевает, а вот о нём говорит очень многое.

— Я лишь напоминаю вам про последствия.

— Наши возможности несоизмеримы…

А вот и угрозы пошли — отлично!

— Правда? Вас давно не взрывали? — усмехаюсь я.

Разумовский зло сверкнул глазами. Он пытался меня проанализировать, вот только у него ничего не выйдет. В отличие от канцлера, я совершенно спокоен.

— Моя любовь к империи безгранична, я верно ей служу, и поэтому наши враги пытались устранить меня посредством взрыва.

— Вы даже не знаете, кто это сделал? — меня пробило на смех. — Вы вообще не ловите мышей, Виктор Степанович. Как только я стану императором, отправлю вас на заслуженный отдых. Там у вас будет много времени, чтобы подумать над своими поступками, ведь в тех местах время течет иначе. Хотя, не факт, всегда можно покаяться и попытаться изменить свои поступки. Всё в ваших руках.

— Не будь ты цеса…

— Еще раз попытаетесь меня взорвать? — перебил я его.

Вижу в глазах у Разумовского понимание. Теперь он знает, что я знаю.

— Всего хорошего! — говорит он и уходит из кабинета.

Я возвращаюсь к изучению новых документов, но не проходит и минуты, как снова в дверь стучат, и на этот раз ко мне заходит Алина.

Она дует на горячий пирожок в ее руках, и даже с расстояния пяти шагов я чувствую, какой ароматный запах мяса от него исходит.

— Господин, это было мощно, — улыбается служанка. — Вы показали свой характер. Неужели, началась игра? Вы же не особо хотели выделяться.

— Все началось еще тогда, когда я коснулся Кодекса Императора, и теперь пути назад нет. Хотя я и сейчас не хочу выделяться, но, глядя на царящий вокруг беспорядок, головой понимаю, что поступил правильно. Если бы обо мне узнали раньше, то и воспринимали иначе, и все было бы гораздо сложнее. Хотя, на душе неприятно от всего этого.

— Да ладно, с душой договоритесь, как и с совестью.

— Дорогая моя, ты не понимаешь, что такое душа, и как с ней можно договориться.

*