Колодец душ - Стивен Рей Лоухед

как будто движущей силой стены была жгучая ненависть, столь же огромная и безграничная, как галактические масштабы самой стены. Исполинский вал приближался, пожирая все на своем пути, впитывая и растворяя в себе каждое пятнышко света.

Детское чувство обиды, испытанное Касс всего несколько минут назад, мгновенно оказалось стерто слепой ледяной паникой. Небесные огни тускнели и гасли один за другим, уничтожаемые ненасытной тьмой. Вал приближался, быстрее и быстрее, набирая силу и скорость, заглатывая целые звездные системы. Вскоре все поле зрения заполнила тьма. Ближайших звезд уже не было. Само Солнце затуманилось, словно покрылось пеленой, свет его быстро тускнел, пока не исчез совсем, оставив только луну. Потом и луна потускнела и исчезла. Не осталось ничего, кроме тьмы.

Касс всматривалась в Ничто, и ее сердце сжималось в груди. Она услышала вой — бестелесный сокрушительный вопль триумфа — когда тьма налетела, чтобы поглотить Землю со всеми живыми существами. Смерть, вымирание, уничтожение биосферы случились с ошеломляющей быстротой. Касс почувствовала бездонный холод, когда последний свет жизни исчез в беспощадной бездне.

Она проснулась, дрожа под одеялом. Сердце бухало в ушах. Она в ужасе оглядела комнату, у нее перехватило дыхание. Никогда еще ей не случалось так пугаться.

Собрав остатки храбрости, Касс поднялась, оделась и помчалась через монастырский двор к часовне. Вбежала внутрь, быстро прошла к алтарю, зажгла свечу на маленькой подставке, а затем села на переднюю скамью и долго, впервые в жизни, молилась — о мире, о защите, неизвестно чего и от чего, — пока на улице не рассвело. Тогда она вышла из церкви, проскользнула в щель приоткрытых ворот и по пустой улице побежала к дверям Зететического общества.

Она нажала кнопку дверного звонка, подождала десять секунд и снова нажала. Небо нежно розовело; солнце пока не встало и на улицах города царила тишина. Где-то пропел петух. Касс уже хотела позвонить еще раз, когда услышала за дверью шаги; раздался щелчок, дверь открылась, и на пороге появилась миссис Пилстик в халате лавандового цвета.

— Вам хочется поскорее вернуться домой?

— Я не хочу домой, — выпалила Касс. — Я остаюсь.

Пожилая женщина некоторое время внимательно изучала ее лицо.

— Вижу, что-то случилось… Что-то повлияло на вас, дорогая?

Касс собралась ответить, но миссис Пилстик подняла руку.

— Нет, не говорите мне. Сначала выпьем чаю. Потом приедет Брендан, сядем все вместе и поговорим. — Она провела Касс в дом, закрыла и заперла дверь. — Мы сегодня не ждем гостей. Пойдемте на кухню. — Она пошла впереди, шлепая домашними тапочками, и Касс с облегчением поспешила за ней.

ГЛАВА 29. Долги отдают свечами

Дуглас проснулся от звона колоколов к заутрене. После ночных похождений он задремал в тесноте исповедальни; потянулся и выглянул из-за занавески. В церкви пока было пусто. Он быстро разбудил Снайпа, и оба вышли на улицу. Небо светлело, но улицы Оксфорда все еще были погружены в тень. На перекрестке на посту дремал стражник; Дуглас все равно обошел его стороной. Миновав перекресток, оба направились по Корнмаркет-стрит к рыночной площади — пустой, если не считать скамейки перед мясным ларьком; на ней спал мужчина, закутанный в плащ со шляпой на лице. Здесь, на верхнем этаже большого дома в одном из переулков, ведущих от площади, жил Роджер Бэкон, монах и профессор. Дуглас отметил это место во время предыдущих визитов, и теперь предполагал, что именно здесь церковные власти держат профессора под домашним арестом. Оставалось понять, как с ним связаться.

Через незапертые двери Дуглас и Снайп проскользнули в крошечный вестибюль и поднялись по деревянной лестнице, скрипевшей при каждом шаге. Единственная дверь в конце коридора вела в единственную комнату наверху. Удивительно, но на двери не было ни замка, ни цепей, только доски, прибитые к косяку. Они не мешали приоткрывать дверь, чтобы передавать еду, напитки или другие предметы первой необходимости. Решительному пленнику ничего не стоило сбежать, но знаменитый «Доктор Мирабилис» был честным человеком, и слово держало его надежнее железа.

Дуглас попробовал потянуть на себя одну из досок и понял, что без инструментов здесь не справиться. Вот только шума не избежать, а люди на рассвете спят чутко.

— Пойдем, Снайп, — прошептал он. — Я увидел все, что мне нужно.

Снаружи они нашли сухое местечко, где можно было спокойно переждать. Когда город начал шевелиться, они вылезли из своего укрытия и присоединились к ранним прохожим. Дуглас купил у булочника пару пирогов, а у хозяйки пивоварни разжился двумя кувшинами пива, так что они ели пироги, пили эль и смотрели, как медленно оживает городская площадь.

Послышались шипение и гогот. На улице появились мужчина и две молодые девушки — они гнали стадо длинношеих гусей. Мужчина опирался на посох, а девушки гибкими ивовыми ветками умело направляли стадо. На площади они начали устанавливать хлипкий загон из прутьев. Другой птичник ставил неподалеку свой загончик.

Потом прибыли фермер с женой. На шесте они несли дюжину живых цыплят. Хозяйка достала корзину с яйцами и уселась на табуретку, поджидая клиентов. Площадь быстро заполнялась. Стало шумно. Куры, утки, голуби, люди с мешками перьев, все это гомонило, устраивалось и пахло.

— Птичий рынок, — проворчал Дуглас, допивая пиво. — Пойдем-ка, Снайп, а то я вот-вот чихать начну.

Дуглас встал, вернул кувшины хозяйке, и затем вернулся в дом, где томился в заключении мастер Бэкон. Как и прежде, вокруг никого не было, поэтому Дуглас просто постучал в дверь. Спустя минуту ее открыли. Выглянуло длинное небритое лицо великого ученого.

Дуглас был ошеломлен переменой во внешности мастера: сутулый, в грязном одеянии, с дряблой кожей, глаза, обычно столь острые, светившиеся неугасимым интеллектом, теперь потускнели и слезились; и вообще вся фигура ученого выражала усталость и озабоченность.

— Да? — скрипучим голосом отозвался он из-за двери. — Что вам надо?

— Мастер Бэкон… — несколько неуверенно начал Дуглас.

— Я тебя знаю?

— Знаете, сэр. Я — брат Дуглас из аббатства в Тиндирне. — Реакции не последовало, и он добавил: — Мы говорили о вашей работе, о конкретной рукописи, интересующей нас.

Последние слова принесли результат. По лицу Бэкона скользнул отсвет узнавания, но сразу же погас.

— Да, да, припоминаю, — неопределенно ответил мастер. — Бог с тобою, брат. Надеюсь, этот день не принесет тебе ничего плохого.

— А уж я-то как надеюсь, — негромко проговорил Дуглас, а затем спросил: — Вам разрешено