Индульгенция 1. Без права выбора - Тимур Машуков

мира мёртвых, — соизволил подать голос барон. — Даже не его преддверие, скорей вход в него. Самое спокойное и относительно безопасное место. Ну, насколько вообще может быть безопасно в мире мертвых. Хватит стоять, раззявив рот, тут нельзя задерживаться. Иначе Навь, подобно вампиру, выпьет тебя, сам не заметишь как.

— Его не выпьет, — Навка, казалось, расцвела. Даже дышать полной грудью начала, хотя духу этого в принципе не требовалось.

А еще я заметил, что вокруг меня возникла легкая зеленая дымка, которая обволакивала мое тело и не давала шныряющим вокруг теням даже приблизиться ко мне.

— Да я уж вижу, — завистливо протянул тот. — Наверное, и местные кошмары он не видит, да?

— А зачем ему это? Вон, пусть на меня лучше смотрит, а не на всякое неполезное для мозгов.

— А вы о чем? — настороженно спросил я.

— Хочешь увидеть? — хитро посмотрела она меня и, дождавшись неуверенного кивка, повела рукой.

Свет мне в жопу!!! Чуть не испортил фигуру натурой. Вокруг меня кипела жизнь — ну, или смерть, это как посмотреть. То, что я считал пустым пространством, оказалось очень даже густонаселённым.

Злобные твари так и кишели вокруг нас — разевали пасти, тянули когтистые руки. Под ногами что-то противно чавкало и, присмотревшись, я понял, что мы идем будто по зыбкому болоту, которое, мать его, живое!!! Ну, или не живое — я уже запутался в определениях. Тени, много теней, буквально кишели в воздухе, носясь туда-сюда. Иногда они резко пикировали вниз на нас, чтобы тут же с шипением взлететь, ударившись о барьер.

Воздух гудел, словно наполненный жужжанием гигантского роя. Но это были не пчелы. Это был шепот. Шепот тысяч голосов, сливающихся в единый стон — проклятия, мольбы, смех, от которого кровь стынет даже в жилах мертвеца. Я попытался разобрать слова, но они впивались в сознание крючьями, будто язык Нави был создан не для людей, а для того, чтобы разрывать душу на клочья.

Навь. Это место не подчинялось законам мира живых. Здесь не было ни времени, ни пространства в привычном понимании. Все вокруг было словно сшито из лоскутов кошмаров, склеено страхом и отчаянием. Воздух был густым, как смола, и каждый вдох обжигал легкие, словно я вдыхал не воздух, а пепел. Небо — если это можно было назвать небом — представляло собой бесконечную черную пустоту, усеянную мерцающими точками, похожими на глаза. Они следили за мной. Всегда.

Под ногами чавкало и булькало. Болото, по которому мы шли, было живым. Оно дышало, шевелилось, пыталось затянуть нас глубже. Каждый шаг сопровождался противным хлюпаньем, будто земля не просто принимала нас, но и пробовала на вкус. Иногда из трясины вырывались пузыри, лопаясь с тихим всхлипом, и из них вырывался тошнотворный запах гнили. Временами я чувствовал, как что-то скользкое обвивает лодыжку, пытаясь утянуть вниз. Но стоило посмотреть — и там ничего не было. Только ил, черный и липкий, как смола.

Тени. Их было больше, чем всего остального. Они висели в воздухе, как дым, но при этом двигались с какой-то зловещей целью. То сбивались в кучи, то разлетались в стороны, словно стая ворон. Их формы были размыты, но иногда они становились четче, и тогда я видел лица. Искаженные, полные боли и ненависти. Они открывали рты, чтобы закричать, но звука не было. Только тишина, которая давила на уши, как вода на глубине.

Иногда тени пикировали вниз, прямо на нас, но сталкивались с невидимым барьером, который окутывал меня и барона. От ударов барьер вспыхивал синим с его стороны или зеленым светом с моей, и тогда я видел, что вокруг нас — целый мир ужаса.

Вдалеке, сквозь мглу, виднелись очертания деревьев. Но это были не обычные деревья. Их стволы были скручены, будто в агонии, а ветви тянулись к земле, как руки, молящие о пощаде. На ветвях висели плоды — черные, гнилые, и когда я присмотрелся, то понял, что это были головы. Их глаза следили за мной, а рты шептали что-то, и их голоса сливались в единый гул.

Земля вокруг деревьев была усеяна костями. Они торчали из трясины, как белые шипы, и на некоторых еще оставались клочья плоти. Иногда кости шевелились, словно пытаясь выбраться наружу, но болото не отпускало их.

Стужев шел впереди, его посох светился тусклым светом, но этого едва хватало, чтобы разогнать тьму. Его одежда сливалась с окружающим мраком и только седые волосы выделялись, как призрачное пятно. Он не оборачивался, но я чувствовал, что он следит за мной. Навка плыла рядом с какой-то полубезумной улыбкой на лице. Я даже побоялся ее о чем-то спрашивать — фиг его знает, как она отреагирует.

— Долго еще? — выдохнул я, едва сдерживая панику.

— Молчи, — прошипел он. — Они слушают.

И тогда я услышал. Сначала это был едва уловимый шепот, но он быстро нарастал, превращаясь в гул. Слова были непонятны, но в них чувствовалась злоба. Злоба и голод.

Из трясины поднялась фигура. Она была похожа на человека, но ее тело было слишком длинным, а конечности — слишком тонкими. Голова болталась на шее, как будто ее вот-вот оторвет. Существо заковыляло к нам, и я увидел, что у него нет лица. Только рот, растянутый в неестественной улыбке, полной острых зубов.

— Ты не должен был сюда приходить, — прошипело оно, и голос его был как скрежет металла.

Барон взмахнул посохом, и существо отшатнулось, исчезнув в тени. Но на его месте появилось другое. И еще одно. Их было слишком много.

— Бежим! — крикнул Стужев, и мы рванули вперед. — Так не должно быть, — услышал я на бегу его бормотание.

Болото сопротивлялось, цепляясь за ноги, но мы шли скорым шагом, не останавливаясь. Тени сбились в рой, преследуя нас, а из трясины вырывались руки, пытаясь схватить. Воздух наполнился визгом и смехом, и я понял, что это не просто звуки. Это был голос Нави. Она смеялась над нами.

Впереди показалось что-то большое — огромная скала, черная и блестящая, как обсидиан. На ее вершине горел огонь, но пламя было зеленым и холодным. Вокруг скалы стояли фигуры — высокие, закутанные в черные одежды. Их лица были скрыты капюшонами, но я чувствовал их взгляды.

— Кто они? — прошептал я.

— Стражи, — нехотя ответил барон. — Не смотри им в глаза.

Мы подошли ближе, и я увидел, что скала — это