Последнее желание. Меч Предназначения (Ведьмак) - Анджей Сапковский

Нет, Геральт не понимал Хиреадана. Его глаза, глаза ведьмака, замечали слишком много деталей.

— Нет, Хиреадан, — ответил он на вопрос. — Не возражаю. И благодарю за предупреждение. Но сейчас дело исключительно в Лютике. Он пострадал при мне, в моем присутствии. Я не сумел его уберечь, не смог помочь. Если б я знал, что это его вылечит, я уселся бы на скорпиона голым задом.

— Этого-то ты и должен опасаться больше всего, — загадочно усмехнулся эльф. — Потому что Йеннифэр знает об этом и любит использовать свое знание. Не доверяй ей, Геральт. Она опасна.

Геральт не ответил.

Наверху скрипнула дверь. Йеннифэр стояла на лестнице, опершись о поручни.

— Ведьмак, можешь на минутку заглянуть?

— Конечно.

Волшебница прислонилась спиной к двери одной из более-менее обставленных комнат, в которой поместили страдающего трубадура. Ведьмак подошел, молча взглянул. Он видел ее левое плечо, немного более высокое, чем правое. Нос, немного длинноватый. Губы, немного узковатые. Подбородок, скошенный чуть больше, чем следовало бы. Брови, не очень правильные. Глаза… Он видел слишком много деталей. И совершенно напрасно.

— Что с Лютиком?

— Ты сомневаешься в моих способностях?

Он продолжал смотреть. У нее была фигура двадцатилетней девушки, хотя ее истинного возраста он предпочитал не угадывать. Двигалась она с естественной, непринужденной грацией. Нет, невозможно было угадать, какой она была раньше, что в ней исправили. Он перестал об этом думать, не было смысла.

— Твой талантливый друг будет здоров, — сказала она. — Его вокальные способности восстановятся.

— Я благодарен тебе, Йеннифэр.

— У тебя еще будет оказия это доказать, — улыбнулась она.

— К нему можно?

Она чуть помедлила, глядя на него со странной улыбкой и постукивая пальцами по дверной раме.

— Конечно. Входи.

Медальон на шее ведьмака начал резко, ритмично дрожать.

В центре пола лежал светившийся молочной белизной стеклянный шар размером с небольшой арбуз. Шар отмечал середину девятилучевой звезды, точнейшим образом вырисованной и касающейся лучами углов и стен комнаты. В звезду была вписана нарисованная красная пентаграмма. Концы пентаграммы были обозначены черными свечами, укрепленными в подсвечниках странной формы. Черные свечи горели также в изголовье постели, на которой лежал укрытый овечьими шкурами Лютик. Поэт дышал спокойно, уже не стонал и не хрипел, с его лица сбежала гримаса боли, теперь ее сменила блаженная улыбка идиота.

— Он спит, — сказала Йеннифэр. — И видит сон.

Геральт присмотрелся к изображениям, начертанным на полу. Ощущалась заключенная в них магия, но он знал, что это была магия дремлющая, неразбуженная. Она была все равно что дыхание спящего льва, но в ней ощущался и скрытый до поры до времени львиный рык.

— Что это, Йеннифэр?

— Ловушка.

— На кого?

— В данный момент на тебя. — Волшебница повернула ключ в замке, покрутила его в руке. Ключ исчез.

— Итак, меня поймали, — холодно сказал он. — И что дальше? Начнешь покушаться на мою невинность?

— Не льсти себе. — Йеннифэр присела на край кровати. Лютик, все еще кретински улыбаясь, тихо застонал. Это, несомненно, был стон блаженства.

— В чем дело, Йеннифэр? Если это игра, я не знаю правил.

— Я говорила, — начала она, — что всегда получаю то, чего хочу. Так уж случилось, что я захотела иметь то, чем владеет Лютик. Я заберу это у него, и мы расстанемся. Не бойся, я не причиню ему вреда…

— То, что ты устроила на полу, — прервал Геральт, — служит приманкой для демонов. Там, где вызывают демонов, всегда кому-то приносят вред. Я не допущу этого.

— …у него волос с головы не упадет, — продолжала чародейка, не обращая никакого внимания на его слова. — Голосок у него станет еще красивее, и он будет весьма доволен, даже счастлив. Все мы будем счастливы. И расстанемся без сожаления, но и без обиды.

— Ах, Виргиния, — застонал Лютик, не открывая глаз. — Прелестны твои груди, нежнее лебединого пуха… Виргиния…

— Спятил, что ли? Бредит?

— Он видит сон, — усмехнулась Йеннифэр. — Его мечта сбывается во сне. Я прозондировала его мозг до самого дна. Не очень-то много там оказалось. Чуточку хлама, несколько желаний, уйма поэзии. Ну да не в том дело. Печать, которой была запечатана бутылка с джинном, Геральт. Я знаю, что она не у трубадура, а у тебя. Попрошу отдать ее мне.

— Зачем она тебе?

— Ну как бы тебе сказать? — Волшебница кокетливо улыбнулась. — Может, так: не твое это дело, ведьмак. Такой ответ устроит?

— Нет, — тоже улыбнулся Геральт. — Не устроит. Но не бичуй себя за это, Йеннифэр. Меня нелегко удовлетворить. До сих пор это удавалось только лицам более чем среднего уровня.

— Жаль. Стало быть, так и останешься неудовлетворенным. Что делать. Изволь печать. И не ухмыляйся так. Это не идет ни к твоей красоте, ни к твоей прическе. Если ты еще не заметил, то знай, что именно сейчас начала исполняться благодарность, которой ты мне обязан. Печать — первый взнос за голос певуна.

— Гляжу, ты разбросала цену на множество взносов, — холодно проговорил он. — Хорошо. Этого можно было ожидать, и я ожидал. Но пусть это будет честная торговля, Йеннифэр. Я купил твою помощь, и я заплачу.

Она скривила губы в улыбке, но ее фиалковые глаза оставались холодными.

— Уж в этом-то, ведьмак, не сомневайся.

— Я, — повторил он, — а не Лютик. Я забираю его отсюда в безопасное место. Сделав это, вернусь, выплачу второй взнос и последующие. Что же касается первого… — Он сунул руку в секретный кармашек на поясе, достал латунную печать со знаком звезды и ломаного креста. — Пожалуйста. Но не как первый взнос. Прими это от ведьмака как знак благодарности за то, что хоть и расчетливо, но ты отнеслась к нему доброжелательней, нежели это сделало бы большинство твоей братии. Прими это как доказательство доброй воли, призванное убедить тебя, что, позаботившись о безопасности друга, я вернусь сюда, чтобы расплатиться. Я не заметил скорпиона в цветах, Йеннифэр. И готов расплачиваться за свою невнимательность.

— Прекрасная речь, — колдунья скрестила руки на груди. — Трогательная и патетическая. Жаль только, напрасная. Лютик мне нужен и останется здесь.

— Он уже однажды столкнулся с тем, кого ты намерена сюда приволочь. — Геральт указал на изображения на полу. — Когда ты закончишь и притащишь сюда джинна, то независимо от твоих обещаний Лютик пострадает, возможно, еще больше. Ведь тебя интересует то существо из бутылки, верно? Ты намерена завладеть им, заставить служить себе? Не отвечай, я знаю, плевать мне на это. Делай что хочешь, притащи хоть десяток демонов. Но без Лютика. Если ты подставишь Лютика, это уже не будет честной сделкой, Йеннифэр, и ты не имеешь права за таковую требовать платы. Я не допущу… — Он осекся.