Выбитый генералитет - Анатолий Корольченко

— Куда же нам идти? — со слезами на глазах спросила мать.

— Это нас не касается. Квартира предназначена очередному жильцу.

И директор театра, где работала Людвига Викторовна, заявил, что в связи с сокращением штата она увольняется.

Это были такие удары судьбы, выдержать которые не всякая женщина смогла бы. Еще через два дня Людвига Викторовна с Виктором сели на московский поезд. Они возвратились в родной Смоленск.

Почти три года находился Константин Константинович под арестом. И таких в стране были десятки тысяч.

Сутками продолжались допросы. В пыточных камерах морили голодом, холодом, жаждой. Заточали в камеру смертников, дважды ночью вывозили в лес на расстрел. Но он выдержал нечеловеческие испытания, выстоял. Ни на кого не дал показаний, ни одного человека не арестовали по его делу.

Позже Сталин поинтересовался:

— Там били?

— Били, — ответил он, глядя в пронзительные глаза всесильного вождя.

Вспоминать о пережитом не любил. Когда его об этом спрашивали, замыкался или переводил разговор на другое.

Репрессиям в то время подверглась значительная часть офицерского корпуса Красной Армии. Многие были расстреляны. Рокоссовский чудом остался в живых.

А угроза новой войны, меж тем, нарастала. Ее огонь уже полыхал в Европе, подняла голову и японская военщина. Обстановка вынуждала пересмотреть сфабрикованные «дела» на некоторых военачальников.

На всю жизнь в памяти Константина Константиновича сохранился студеный мартовский день, когда его вызвали в канцелярию тюрьмы.

— Рокоссовский? — хрипло спросил усач, обутый в добротные теплые бурки, и посмотрел на рваные опорки арестованного.

— Точно так, гражданин начальник.

— Это какой же у тебя нашелся покровитель?

— Не могу знать.

— Знаешь. Все знаешь, только прикидываешься. Ну, да ладно. Получай для воли документ, — и подал листок серой бумаги.

«Для воли? Не ослышался ли?» — с трудом сдерживая волнение, Рокоссовский взял бумагу, стал читать.

«Справка. Выдана гр-ну Рокоссовскому Константину Константиновичу, 1896 г.р., происходящему из гр-н б. Польши, г. Варшава, в том, что он с 17 августа 1987 г. по 22 марта 1940 г. содержался во внутренней тюрьме УТБ НКВД ЛО и 22 марта 1940 г. из-под стражи освобожден в связи с прекращением его дела. Следственное дело № 25358 1937 г.».

Он не стал вчитываться в подписи. Была бы печать. А она была: круглая, лиловая, с отчетливым оттиском.

— Надлежит ехать в Москву, в свой наркомат. И без задержки! Такое поступило распоряжение, — прохрипел усач. — Можешь идти.

По иронии судьбы через два года, когда завершился разгром немецко-фашистских войск на Волге, и имя генерал-полковника Рокоссовского было известно всей стране, к нему поступило одно среди тысяч поздравлений. Было оно от того тюремного начальника, усача, где Рокоссовский отсиживал свой срок.

Прочитав, Константин Константинович разорвал бумагу. Без улыбки произнес: «Рад стараться, гражданин начальник!».

Освобожденный из тюрьмы, Константин Константинович уже на следующий день был в столице.

Приведя себя в порядок, направился на Арбат, в Дом НКО.

— По распоряжению наркома обороны вы зачисляетесь снова в кадры Красной Армии с присвоением звания генерал-майора и предоставлением месячного отпуска, — сообщили ему в главном управлении кадрами.

После отдыха в Сочи его принял нарком. Когда-то Тимошенко был его непосредственным начальником, знал Рокоссовского как перспективного командира. И не без его участия тот был вызволен из тюрьмы.

— Готовьтесь, генерал, принять свой корпус. Он сейчас находится в пути и будет сосредоточен в Киевском военном округе. Командующим там ваш старый знакомый, Жуков. Он теперь генерал армии.

Некогда его подчиненный Георгий Жуков взлетел после халхингольских событий на такую высоту! А он, его начальник, лишь в первом генеральском чине.

Они встретились в Киеве, как старые друзья после долгой разлуки. Жуков был в зените славы: Герой, один из лучших советских полководцев, командующий ответственным, особым округом, сам Сталин ему покровительствует!

— Тебе, Костя, надо переключаться с кавалерии на механизированные войска. В предстоящей войне, а она не за горами, эти войска явятся решающей силой.

А. В. Горбатов

1891–1973

Генерал армии, Герой Советского Союза. В Советской Армии с 1919 года. Участник первой мировой войны, унтер-офицер. В гражданской войне — рядовой, командир взвода, эскадрона, полка, бригады. После гражданской войны — на различных командных должностях. С 1933 по 1937 год — командир кавалерийской дивизии.

В Великой Отечественной войне — с октября 1941 года. Участвовал в боевых действиях на Украине, под Сталинградом. С июня 1943 и до конца войны командовал 3-й армией. Его войска 5 августа 1943 года освободили г. Орел.

3-я армия успешно форсировала реки Сож и Днепр, участвовала в Белорусской, Восточно-Прусской операциях. В составе 1-го Белорусского фронта участвовала в Берлинской операции.

После войны Горбатов командовал воздушно-десантными войсками, войсками Прибалтийского военного округа.

Награжден тремя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, четырьмя — Красного Знамени, двумя — Суворова 1-й и 2-й степени и Кутузова 1-й и 2-й степени, двумя — Красной Звезды.

Приводим здесь отрывок из книги А. В. Горбатова «Годы и войны», вышедшей в Москве в 1989 году.

«После трехмесячного перерыва в допросах, 8 мая 1939 года, в дверь нашей камеры вошел человек со списком в руках и приказал мне готовиться к выходу с вещами!

Радости моей не. было конца. Товарищ Б., уверенный, что меня выпускают на свободу, все спрашивал, не забыл ли я адрес его жены, просил передать ей, что он негодяй, не смог вытерпеть, подписал ложные обвинения, и просил, чтобы она его простила и знала, что он ее любит. Я пообещал побывать у его жены и передать ей все, о чем он просит.

Безгранично радостный, шел я по коридорам тюрьмы. Мы остановились перед боксом. Здесь мне приказали оставить вещи и повели дальше. Остановились у какой-то двери. Один из сопровождающих ушел с докладом. Через минуту меня ввели в небольшой зал: я оказался перед судом военной коллегии.

За столом сидели трое. У председателя, что сидел в середине, я заметил на рукаве черного мундира широкую золотую нашивку. «Капитан 1-го ранга», — подумал я. Радостное настроение меня не покидало, ибо я только того и хотел, чтобы в моем деле разобрался суд.

Суд длился четыре — пять минут. Были сверены моя фамилия, имя, отчество, год и место рождения. Потом председатель спросил: