Руководство по истреблению вампиров от книжного клуба Южного округа - Грейди Хендрикс

Патриция последовала за ней с сумочкой в одной руке и кофе – в другой. Хозяйка заняла один из диванов в той части помещения, которую она называла «зона для бесед», Патриция села напротив и поискала глазами, куда пристроить кружку. Кофейный столик между женщинами был завален ксерокопиями, вырезками из журналов, скоросшивателями и карандашами. На столике сбоку от дивана Патриции красовалась коллекция табакерок, пара мраморных яиц и чаша с ароматической смесью. К сухим лепесткам цветов, листьям и кусочкам древесной коры Слик добавила в чашу несколько шаров и колышков для гольфа, чтобы отдать должное спортивным пристрастиям Лиланда. Патриция решила просто держать кружку на коленях.

– Пряник вернее кнута, – говорила Слик. – Я закачу в воскресенье вечеринку, которая заставит всех забыть о Хеллоуине: вечеринку Реформации. Завтра я представлю свой проект в церкви Святого Иосифа. Смотри, сначала мы поведем детей в общинный зал при церкви – Блю и Кори, конечно, приглашены, – там мы наверняка организуем что-нибудь интересное для подростков. Они больше других находятся в зоне риска, но вместо костюмов разных монстров они нарядятся героями Реформации.

– Какие костюмы? – не поняла Патриция.

– Ну, знаешь, Мартина Лютера, Жана Кальвина… У нас будут средневековые хороводы и немецкая еда. Думаю, будет забавно, если и еда будет тематической. Что ты на это скажешь? Это торт «Вормсский собор».

Слик протянула Патриции фотографию, вырезанную из журнала.

– Вормсский? – не поняла Патриция. – Червивый[54], что ли?

Слик укоризненно посмотрела на нее.

– Вормсский собор. Там Священная Римская империя объявила Мартина Лютера еретиком за его девяносто пять тезисов против продажи индульгенций, которыми он буквально пригвоздил церковь к позорному столбу.

– О, – только и сказала Патриция.

– Представляешь, мы украсим торт мармеладными червячками, они будут символизировать город Вормс. Разве не весело? Все должно быть не только развлекательным, но и познавательным. – Она выхватила из руки Патриции вырезку и некоторое время внимательно изучала ее. – По-моему, это не святотатство. Может быть, не все знают, кто такой Жан Кальвин? А еще мы устроим нечто совершенно противоположное этим «сладость или гадость»…

– Слик, мне бы очень не хотелось менять тему, но дело в том, что мне нужна помощь.

– Что случилось? – спросила Слик, откладывая журнальную страничку и наклоняясь вперед. – Что-то с Блю?

– Ты веришь в сверхъестественное?

– Я христианка. Это не одно и то же.

– Но ты веришь, что в мире есть что-то сверх того, что мы можем увидеть?

Улыбка Слик стала немного натянутой.

– Я беспокоюсь, к чему это ты ведешь…

– Что ты думаешь о Джеймсе Харрисе?

– Ох-х, – разочарованно вздохнула Слик. – Мы, кажется, это уже проходили?

– Кое-что произошло.

– Давай не будем снова поднимать этот вопрос. Всё давно в прошлом.

– Мне бы тоже не хотелось об этом говорить, – призналась Патриция. – Но я кое-что видела, и мне нужно узнать твое мнение.

Она полезла в сумочку.

– Нет! – воскликнула Слик. Патриция замерла. – Подумай о том, что ты делаешь. В прошлый раз ты довела себя до нервного срыва. Ты нас всех так напугала!

– Помоги мне, Слик. Я честно не знаю, что мне думать. Только скажи, что я не в своем уме, и я больше никогда не буду об этом говорить. Обещаю.

– Что бы ни лежало в твоей сумке, пусть остается там, – упорствовала Слик. – Или дай мне, и я опущу это в шредер Лиланда. У вас с Картером так все хорошо. Все так счастливы. Прошло уже три года. Если бы что-то плохое должно было случиться, оно бы уже случилось.

Патрицию охватило ощущение обреченности. Слик права. Прошедшие три года были движением вперед. Но если показать подруге фотографию, то всё окажется там, где началось. Годы жизни превратятся в ничто, окажутся бегом по кругу. Эта мысль утомляла так сильно, что захотелось немедленно лечь и вздремнуть.

– Не делай этого, Патриция, – мягко произнесла Слик. – Останься здесь, со мной, в реальности. Сейчас все гораздо лучше, чем было. Мы все счастливы. Все в порядке. Дети в безопасности.

Внутри сумочки пальцы Патриции поглаживали мягкий от частого использования корешок папки миссис Грин.

– Я пыталась. Все эти годы я пыталась, Слик. Но дети не в безопасности.

Она вытащила руку с папкой из сумки.

– Не надо, – простонала Слик.

– Поздно. Мы и так потеряли уйму времени. Просто возьми это, посмотри, а потом скажи, что у меня не все дома.

Она положила папку на кучу вырезок, а сверху положила фотокарточку. Слик подняла ее, и Патриция увидела, как пальцы подруги напряглись, а лицо слегка вытянулось. Затем она перевернула снимок лицевой стороной вниз и отложила в сторону.

– Это, должно быть, его брат или кузен.

– Ты знаешь, что это он. Посмотри на обороте: двадцать восьмой год, а он нисколько не изменился.

Слик судорожно вдохнула, затем выдохнула.

– Совпадение.

– Эта фотография была у Мисс Мэри. Второй мужчина – ее отец. Джеймс Харрис побывал в Кершо, когда она была маленькой девочкой. Он называл себя Хойт Пикенс и вовлек их в махинации, из-за которых весь город сначала обогатился, а затем обанкротился. И еще он воровал детей. Когда горожане заподозрили его, он обвинил во всем чернокожего, и они убили его, а Хойт Пикенс скрылся. Думаю, из-за солидной разницы во времени и из-за того, что Кершо находится далеко отсюда, на севере штата, Джеймс Харрис даже предположить не мог, что кто-то его узнает.

– Нет, Патриция. – Слик поджимала губы и отрицательно качала головой. – Не делай этого.

– Вот что собрала миссис Грин, – сказала Патриция, открывая зеленую папку.

– Миссис Грин тверда в вере. Но она не так образованна, как ты или я. Она воспитывалась совсем в других условиях. У нее другая культура.

Патриция достала четыре отпечатанных письма от мэрии Маунт-Плезант.

– На парковке магазина «Кеймарт» еще в 1993 году нашли машину Франсин. Помнишь Франсин, Слик? Она убиралась у Джеймса Харриса, когда он только появился тут. Я видела, как она приехала к нему, и, насколько мне известно, больше никто ее никогда не видел. Спустя несколько дней на стоянке нашли ее брошенную машину. Когда ее эвакуировали, отправили несколько писем с просьбой забрать ее, но они так и остались в почтовом ящике. Оттуда их и извлекла миссис Грин.

– Кража почты – федеральное преступление.

– Чтобы накормить кошку, пришлось вломиться в дом, – продолжала Патриция. – Сестра Франсин потребовала объявить ее мертвой и продала дом. Деньги положили в банк, они будут выплачены после пяти лет ее отсутствия.

– А может быть, ее машину просто угнали, – предположила Слик.

Патриция достала из папки пачку газетных вырезок и разложила их на столе, словно игральные карты, – точно так, как поступила раньше миссис Грин.

– Вот эти дети. Помнишь Орвилла Рида? Он и его кузен Шон умерли сразу после исчезновения Франсин. Шон был убит в лесу, а Орвилл покончил с собой, ступив на мостовую под колеса эвакуатора.

– Мы уже говорили об этом. Там была еще эта