Хулио Кортасар. Другая сторона вещей - Мигель Эрраес

Произошедший разрыв оба, и Аурора, и Хулио, переживали весь сентябрь как тяжелое испытание, хотя взаимная нежность друг к другу не покидала их даже в это время. Тогда же произошло знакомство Кортасара с Гарсия Маркесом и его женой Мерседес Барча, дружеские отношения с которыми он сохранил до конца своей жизни. Кроме того, как раз в это время он закончил работу над романом «62. Модель для сборки» и послал его издателю; и тогда же у Кортасара совместно с другими писателями – Гойтисоло, Фуэнтесом, Варгас Льосой – созрел план обратиться с открытым письмом к Фиделю Кастро о проблемах интеллигенции в Гаване.

Конец 1968 – начало 1969 года также было временем путешествий. С декабря по июнь Кортасар посетил Чехословакию,[108] Кубу, Польшу, Уганду и Египет. Сеньон оставался для него местом отдохновения, теперь уже с Угне.

Сеньон всегда был для него убежищем. Здесь его окружали холмы, поросшие лавандой, тишина и верные друзья Франческини. Стоило ему пойти по тропинке, вившейся в тени деревьев, как тут же ему навстречу попадался маленький Фредерик, уроженец Монако, которого Кортасар, когда тот был подростком, возил в Париж на своем «фафнере» и который сказал нам, что Кортасар «всегда был не на земле, а в стратосфере, потому что он намного возвышался над реальным миром; я помню, он все время что-то писал»; тогда это был соседский мальчик, который очень скоро стал товарищем по детским играм для сына Угне, Кристофа. По каменистой, заросшей травой дороге Кортасар доходил до маленькой площади городка, где бил фонтан в четыре струи, и стучался в дверь дома Альдо и Росарио. Обычно, выкурив сигарету, он любопытствовал, как идут дела, спрашивал, над чем в настоящий момент работает Росарио – художница, которая никогда не продавала свои картины за деньги: она их дарила.

«Потом они с Альдо пили мате, мне мате не нравилось, – рассказала нам Росарио. – Хулио был великолепным человеком, но что интересно, и я говорю это с любовью, – продолжала она, – все его бытовые проблемы вынужден был решать Альдо». И еще: несмотря на явную, казалось бы, неспособность решить их самому, Хулио страшно любил покупать разные строительные мелочи и инструменты. Он ходил в ближайший поселок Апт, где покупал гвозди, молотки, отвертки и прочие полезные вещи. Томазелло, у которого, как мы уже говорили, тоже был домик в Сеньоне, как-то сказал, что Кортасар обожает отвертки и что он сам однажды насчитал у него сорок штук.

Сеньон стал для Кортасара местом встреч с друзьями, где, кроме того, обдумывались новые проекты. В этом доме без адреса, где не было ни названия улицы, ни номера, во время одного из многолюдных собраний в августе 1970 года он, например, за приготовлением жаркого задумал основать журнал «Либре».

Компания друзей собралась тогда по поводу постановки пьесы Карлоса Фуэнтеса «Одноглазый король» на театральном фестивале в Авиньоне, и большая часть гостей представляла собой как раз то, что называли бумом латиноамериканской литературы. «У меня были Карлос, Марио Варгас, Гарсия Маркес, Пепе Доносо, Гойтисоло в окружении своих подруг и почитательниц (а также почитателей), общим числом почти до сорока человек; можешь себе представить, – рассказывал писатель Хонкьересу, – какова была атмосфера, сколько бутылок аперитива было уничтожено и сколько было разговоров и музыки. И каково было удивление жителей тихого Сеньона, когда на улице городка появился специально заказанный автобус со всеми этими чудовищами, расположившимися в моем доме».

Мария Пилар Доносо, вдова чилийского писателя Хосе Доносо, оставила воспоминания об этой встрече, не забыв упомянуть в качестве анекдота, что ее и Риту, жену Фуэнтеса, приняли за проституток:

Супруги Гарсия Маркес приехали с детьми, которые уже достаточно подросли для того, чтобы поездка была для всех приятной. Варгас Льоса с женой и мы оставили детей в Парвуларио Педральбес, и мы с Патрисией даже расстроились, прощаясь с ними, потому что, вместо того чтобы расплакаться, они весело махали нам руками и радостно смеялись, предвкушая перспективу провести несколько дней без родителей.

Кортасар и Угне Карвелис чувствовали себя в Авиньоне как дома, поскольку ранчо Хулио в маленьком городке Сеньон находилось совсем близко.

Вечером после спектакля мы все отправились ужинать в ресторан. Рита, жена Карлоса, была очень хороша в тот вечер в шикарном туалете зеленого цвета, который она сама придумала, – что-то наподобие индийского сари. Я тоже была в чем-то вроде сари, поскольку мое длинное платье опадало книзу драпированными складками, оставляя одно плечо обнаженным, как у индийских женщин. Мы держались чуть поодаль от остальной группы, состоявшей из Фуэнтеса, Пепе и Хуана Гойтисоло. Разговаривая о спектакле, мы неторопливо шли по средневековой улице, заполненной народом. Было много молодежи и много, как везде в то время, хиппи. Атмосфера была праздничная, погода теплая и приятная, и мы с Ритой вели серьезный разговор о проблемах воспитания наших детей.

Вдруг послышался визг тормозов, и около нас остановилась огромная полицейская машина. «Мадам!» – окликнул нас полицейский и подошел к нам. Рита тут же сообразила, в чем дело. Я, в простодушии своем, не понимала ничего. «Но месье… – произнесла она с ярко выраженным акцентом и с драматической интонацией, – мы отнюдь не проститутки…» Мы провели в Авиньоне три или четыре дня. В один из этих дней Кортасар и Угне пригласили на обед, устроенный в одной очаровательной деревенской гостинице, друзей из Барселоны, из Парижа и из разных других мест, оказавшихся в тот момент в Авиньоне. После чего мы отправились в домик Кортасара, чтобы провести там вечер, и там произошли две важные вещи: Хулио основал журнал «Либре», а Марио Варгас Льоса сменил прическу (14, 150).

Как уже говорилось, это было время создания «Последнего раунда». Книга была сделана в тех же параметрах, что и «Вокруг дня на восьмидесяти мирах»: фотографии, вырезки из газет и журналов, стихи, рисунки, рассказы, комментарии. Материалы и свои, и чужие. Все подчинено определенной структуре и одновременно не подчинено никакой структуре, где единственным стержнем может служить только ритм и направление мысли, выбранные самим читателем. Из авторских текстов стоит упомянуть три рассказа: «Сильвия», «Путешествие» и «Сиесты», где Кортасар сближается с фильмами Реснэ,[109] с поэзией Малларме и с графологией или, если подходить к вопросу с точки зрения критики, к фигуре Сальвадора Дали. Так же как, например, в другом альманахе мы находим автобиографические ссылки: имеются в виду очерк «Один из тех дней в Сеньоне» и блестящее, хотя и несколько подернутое флером иронии, эссе «О коротком рассказе и его окрестностях».