Во тьме - Максим Шаттам

Бролен вытащил деньги и стал неторопливо доставать пистолет.

— Я всегда ношу его с собой, никогда с ним не расстаюсь. Предпочитаю осторожность.

— Это нормально.

Энрике взял деньги и «глок», потом тщательно обыскал Бролена. Он даже приказал ему задрать футболку.

— У меня больше ничего нет, можешь проверить, совершенно ничего, никакого другого оружия, ни «жучка», ничего, я чист.

— Не бери в голову, это просто ради безопасности. Все равно там, куда мы идем, «жучки» и прочее дерьмо не работает, можешь не сомневаться! Ладно, двигай, свою пушку получишь на выходе.

— О'кей, если я больше не нужен, я сматываюсь, — протянул Немек руку Бролену.

— No es posible,[36] — оборвал его Энрике. — Пока твой друг будет там, ты станешь его ждать. Фелипе составит тебе компанию, предлагаю вам посмотреть на девочек.

Энрике крикнул по-испански, и появился еще один член банды, с бритым черепом и двумя золотыми зубами. Он перекинулся парой слов с Энрике и, кивнув, сделал Немеку знак следовать за собой.

Когда они остались вдвоем, Энрике повернулся к Бролену:

— Пошли.

Они двинулись по сводчатому коридору в сторону комнаты, откуда доносилось яростное рычание. Вокруг небольшой арены, где ворча и вырывая друг у друга куски плоти дрались две собаки, толпились двадцать человек. Разгоряченные зрители делали ставки.

— Через час эти чуваки возбудятся сильнее, чем в первую брачную ночь. Здесь, как на боях гладиаторов, будут драться люди. — Он обернулся к Бролену: — Ты в курсе, что только за то, чтобы присутствовать здесь во время боя, они готовы платить по пятьсот долларов — без пари, просто чтобы посмотреть?

Частный детектив почти не удивился. Он хотел заметить Энрике, что некоторым это необходимо, чтобы чувствовать себя живым или просто испытывать удовольствие, однако промолчал. Сюжет на тему «серийные убийцы» был тут явно не к месту. И все же… Приходилось верить тому, что было написано на клочке бумаги, который он нашел на складе. Малиша Бентс приходила сюда, таща за собой душу Боба.

Энрике пошел дальше по каменному коридору — тесной кишке, освещенной старыми съежившимися лампочками. Проход больше напоминал пещеру, неровную и сырую. Проводник повернул налево, спустился на несколько ступенек и остановился перед светильником, который он зажег с помощью зажигалки. Янтарное пламя немного рассеяло мрак, отблески заплясали на стенах. Взяв светильник в руку, Энрике Двинулся дальше.

Неожиданно из мрака возникла древняя дверь.

Она была покрыта слоем пыли и лоскутами паутины; железо мерцало в отблесках пламени, а дерево, казалось, высасывало из идущего всю смелость: в середине двери, словно она находилась тут уже в течение нескольких столетий, была вырезана морда дьявола. Угрожающе нацеленные рога, блестящие от желчи клыки и бесформенные глаза.

Энрике потянул ручку, дверь с отвратительным скрипом открылась.

В робком пламени светильника перед ними выгибали спину пролеты высеченной лестницы из камня.

— Надеюсь, у тебя, bombre,[37] есть cojónes,[38] потому что первым идешь ты.

Из непроглядного мрака донесся отдаленный крик. Он был настолько реалистичным, что Бролен вздрогнул.

Энрике отошел в сторону и пропустил его вперед.

58

Шериф Эрик Мердок жил на северо-востоке города, на границе цивилизации. Им пришлось преодолеть раздолбанную дорогу, переброшенный через небольшой поток воды мост и резко повернуть руль, чтобы вписаться в последний вираж. Аннабель и Тэйер следовали за шерифом к стоявшему на отшибе дому — старинной постройке из дерева, вытянувшей свою островерхую крышу к беззвездному небу. Вокруг дома рос орешник, ветви которого топорщились во все стороны. В этих маленьких зарослях, скрывавших нижнюю часть здания, мрачно свистел ветер.

— Прошу прощения, что пришлось ехать по такой дороге, — извинился Мердок, когда они вышли из машин, — дом большой и особенный, но только потому, что он в плохом состоянии и к нему ведет ужасная дорога, я и смог его купить. Если на ней появляется наледь или ее заносит снегом, мне приходится идти пешком до автомагистрали, на которой меня подбирает кто-нибудь из помощников!

Замерзая от дыхания приближающейся снежной бури, Аннабель поспешила за шерифом в дом и еще несколько минут, пока пыталась согреться, не снимала свою толстую куртку.

— Устраивайтесь в гостиной, я приготовлю вам глинтвейн, а потом займусь ужином.

Аннабель и Тэйер вошли в длинную комнату, с обеденным уголком возле раздвижных дверей, ведущих на балкон, нависающий над деревьями. Обстановка была спартанской, чтобы не сказать минималистичной: низкий столик с пепельницей и пультом установленного тут же телевизора, полки с книгами и комод, на котором стояли телефон и лампа. Ни фотографий, ни комнатных растений, ни следов присутствия какого-либо домашнего животного — все дышало пустотой, настоящее логово мужчины, бывающего дома лишь краткими наездами. Аннабель спросила себя, относится ли Мердок к разряду закоренелых холостяков или у него все-таки есть связь с женщиной из города. «Зачем это тебе?» — тут же одернула она себя. И не без усмешки подумала, что Мердок и она, даже спустя десятилетия останутся одинокими душами, словно пресловутая увеличивающаяся средняя продолжительность жизни непредставима без прогрессирующего одиночества.

Тэйер положил на стол стопку документов:

— Вот все, чтобы провести приятный вечер.

Джек направился к раздвижным дверям и выглянул наружу:

— Снег продолжает падать. Надеюсь, он не отрежет нам завтра путь отсюда…

Эрик Мердок вернулся через несколько минут; поверх белой рубашки поло он натянул свитер и выглядел уже не так официально, как в форме. Он поставил на стол поднос, и каждый обхватил ладонями чашку с горячим вином.

Последовало молчание, было слышно лишь, как скрипит старый дом и чудовищно воют за окнами порывы ветра. В коридоре тиканье часов монотонно ткало ткань времени.

— У вас усталый вид. У обоих, — заметил Мердок.

Джек кивнул:

— Дело началось десять дней назад. Десять дней без продыху, это утомительно.

Задумчиво глядя в чашку с глинтвейном, Аннабель промолчала. Переживания минувшей недели отняли у нее лет десять жизни.

— А если возьмете Боба, что вы с ним сделаете?

Вопрос Мердока позабавил Тэйера.

— Лично я хотел бы его колесовать, но сомневаюсь, что ФБР на это пойдет. Вероятно, он займет камеру смертников, только если будет доказано, что это точно он. Но вопрос не в этом. Нас больше должно волновать, вдруг жертвы все еще где-то у него и все еще живы. Иначе мы утонем в этой грязи. Пиррова победа не нужна никому. Только представьте на миг: парни из ФБР его схватили, но у него никого не нашли. Федералы обычно действуют грубо, но, допустим, они не подстрелили его во время ареста. Если Боб станет молчать, мы никогда не узнаем, где он держал своих последних заложников.

— Заложников? Думаете, речь идет о заложниках? — удивился Мердок.

— Нет, — сухо возразила Аннабель. — Он похищает этих людей, следуя к конкретной цели, не имеющей ничего общего с деньгами или гарантией собственной безопасности. Джек прав, говоря, что, если Боб пойдет «в отказ» и мы никого у него не обнаружим, тогда начнется долгий отсчет времени до смерти его жертв. Уверена, некоторые из них еще живы.

Перегнувшись через стол, она взяла картонный конверт и вытащила из него несколько фотографий и перепечатанных документов.

— Смотрите, — сказала детектив. — Сравнив даты похищений и те, которые стоят на фотоснимках, мы можем сделать вывод, что между теми и другими — несколько недель и даже месяцев. С первого похищения все было именно так. Спенсер Линч был лишь новообращенным; что касается Боба, он держал свои жертвы рядом с собой. Где? Хороший вопрос.

Мердок пожал плечами:

— Сегодня вы мне сказали, что у Шапиро была потайная комната в ангаре. Возможно, там…

— Нет, там слишком холодно, никто не сможет долго выжить в подобных условиях. Мы нашли у него один-единственный труп, если можно так выразиться. В этой комнате Лукас пытал свои жертвы, насиловал и, конечно, убивал их. Но если бы ему нужно было держать их на протяжении недель, он бы подыскал для этого другое место. Наверняка скрытое от посторонних глаз, куда сложно добраться, — я в этом не сомневаюсь.

Сложив руки на груди и поджав губы, Мердок выслушал все это и кивнул. Потом встал:

— Надо заняться ужином. Прошу вас, устраивайтесь, располагайтесь так, как вам будет удобно. — Он указал на стопку бумаг. — Поедим, а потом я присоединюсь к вам, чтобы мы смогли пройти весь путь с самого начала.

Пока ветер беспорядочно разбрасывал снежные хлопья, они поужинали запеченной говядиной с картофелем, который Мердок потушил в подливе с луком. Не будь он копом, из него получился бы отличный повар. За едой они поговорили на отвлеченные темы, не имеющие ничего общего с расследованием, и к концу ужина Аннабель ощутила, как стоявший в груди комок постепенно исчез. Рассказанные филиппсбургским шерифом анекдоты из собственной полной заморочек жизни заставили полицейских из Нью-Йорка от души посмеяться.