Сочинения. Том 3 - Евгений Тарле

Конечно, и тут относительно нищего рынка Римской области было сделано то же, что делалось относительно королевства Италии.

Едва только Наполеон окончательно сделался хозяином Рима, как декрет, действовавший во Франции и препятствовавший ввозу из-за границы дубленой кожи, был распространен на этот город и на всю бывшую Церковную область. Баварское правительство попробовало было просить о допущении этого товара из Баварии в Рим (ибо декрет сразу пресекал налаженную с давних пор баварскую экспортную торговлю с Римом), но натолкнулось со стороны французов на решительное сопротивление. Аргумент Главного совета фабрик и мануфактур, с которым вполне согласился и министр, заключался в том, что нежелательно делиться римским рынком с баварцами: кожевенно-дубильные мануфактуры всего запада и юга Франции лишены сбыта, бедствуют вследствие того, что прежде они вывозили свой товар в Португалию, а теперь (1810–1811 гг.) об этом нечего и думать, и Рим может отчасти компенсировать это исчезновение португальского рынка[34]. На том дело и кончилось.

4. Как рынок для закупки сырья, Италия меньше интересовала французских промышленников, чем как рынок сбыта. Шерсть итальянская не могла равняться с испанской[35], льна во Франции было достаточно, хлопководство на полуострове, несмотря на все усилия и старания правительства, давало и мало хлопка, и по большей части качества невысокого. Единственным сырьем, которое временами привлекало взоры французских промышленников, были шелковые коконы.

В той части моей работы, где речь идет о пьемонтских департаментах Французской империи, читатель мог уже ознакомиться с политикой эксплуатации пьемонтского шелководства в пользу шелковых фабрик Лиона и других городов «старых департаментов». Но, когда не хватало (или грозила опасность, что не хватит) пьемонтского шелка, тогда Наполеон вспоминал, что он может распорядиться и шелководством королевства Италии тоже как своей собственностью. Тогда он, не довольствуясь тем, что и в обыкновенное время вывоз итальянского сырца в другие страны, кроме имперских, был обставлен затруднениями, просто воспрещал вывоз этого продукта куда бы то ни было, кроме Франции.

Не только в Римской области, но и во всех заальпийских департаментах, принадлежавших Франции, выход шелковых коконов оказался в 1810 г. из рук вон плохим[36]. И вот Наполеон в заседании Совета по управлению торговлей и мануфактурами и заявил, что как король Италии он прикажет пропускать сырец из Италии во Францию без вывозной пошлины, а как император французский он приказывает впускать этот итальянский сырец во Францию без ввозной пошлины. А так как он вместе с тем воспретил вывозить сырец куда бы то ни было, кроме Франции, итальянские мануфактуры потребляют всего 100–150 тысяч фунтов сырца, производит же Италия в среднем 2 400 000 фунтов, то вот, значит, французские мануфактуры и обеспечены вполне и, кроме того, могут победоносно конкурировать со швейцарскими мануфактурами, которые не будут иметь такого обильного и дешевого сырья[37].

Конечно, итальянские владельцы сырца жаловались и просили оставить все по-прежнему, ибо и без того Франция обеспечена итальянским шелком больше, чем любая другая страна (так как при вывозе во Францию итальянская таможня берет всего половину общей вывозной пошлины). Свой протест итальянцы облекли в довольно смелую по тому времени форму с явственным упреком Наполеону в несправедливом предпочтении интересов Франции всем остальным[38]. Конечно, ничего из этих представлений не вышло; Наполеон не обратил на них никакого внимания.

Таков был характер франко-итальянских торговых отношений в царствование Наполеона. Тяжелое положение Италии усугублялось еще и тем, что континентальная блокада даже с точки зрения вечно недовольного и придирчивого императора соблюдалась «в Италии и в Неаполе»[39] в общем очень хорошо, не хуже, чем в самой Франции, и гораздо лучше, чем где бы то ни было в остальной Европе. Это ему не мешало время от времени грозить и Евгению, и Мюрату, но в общем он был доволен.

Еще в Неаполь проникала контрабанда, о размерах которой император не имел точных сведений. 28 февраля 1810 г. он приказывает Шампаньи передать его повеление подлежащим властям, чтобы они следили внимательно (avoir l’oeil) за тем, что происходит в Неаполе: «… кажется, что в порты этого королевства приходят колониальные товары, несмотря на законы, по которым они подлежат конфискации»[40].

Но в королевство Италии еще можно было ввезти контрабанду; контрабандный же сбыт своих продуктов — их вывоз — был крайне труден. А вся таможенная политика Наполеона «стремилась тем или иным способом сделать Францию не только монопольным продавцом, но и монопольным покупателем в Италии.

В сентябре 1810 г. особая депутация от торгово-промышленного мира королевства Италии обратила внимание Наполеона на тяжкое положение промышленности в королевстве и указала причины. Прежде то население, которое теперь вошло в состав королевства, торговало с Пьемонтом, Пармой, Пьяченцой, Генуей, Тосканой, Римом, Истрией, Далмацией; теперь все эти перечисленные земли вошли в состав Французской империи, на них распространен общий таможенный тариф Империи, и торговать с ними стало почти невозможно, ибо имперский тариф либо начисто запрещает ввоз известных фабрикатов, либо облагает их такими ставками, которые равносильны запрету. Торговый договор Империи с Италией от 20 июня 1808 г. (где, как мы видели, Наполеон, император французов, договаривался с самим собой как с королем Италии) нанес, по словам депутации, большой удар итальянской промышленности еще и потому, что допустил почти беспрепятственное распространение в Италии французских товаров. Например, итальянец, ввозящий сукно в Империю, должен платить пошлины 1 франк 50 сантимов за метр, что равно запрещению ввоза, в депутация, взывая к справедливости, просит об уравнении пошлин для товаров, ввозимых из Империи в Италию и из Италии в Империю. Далее, итальянские мануфактуры получали прежде нужную им шерсть из Рима (Церковной области, где было развито овцеводство). Теперь Наполеон запретил этот вывоз, и итальянские мануфактуры лишены нужного им сырья. Прежде Италия ввозила во Францию кое-какие металлические товары и мелкую металлическую утварь. Теперь этот ввоз воспрещен; точно так же воспрещен ввоз фаянсовых и стеклянных изделий. Между тем, куда же сбывать этот тяжелый, дешевый, не удобный для далекого транспортирования товар, когда Италия окружена имперскими владениями? Наконец, бумагопрядильные мануфактуры, где работает в королевстве 20 тысяч человек, принуждены будут остановить работу, если не будет понижена пошлина на хлопок[41]. Таковы были жалобы итальянских промышленников. Сколько-нибудь ощутительных результатов этих жалоб не воспоследовало. Монталиве представил Наполеону доклад, в котором указывал, что в римской шерсти нуждаются французские суконщики, что ввоз металлических продуктов должен быть обложен пошлиной в 25–30% стоимости, а фаянсовых и стеклянных — в 50%, если уж император вообще пожелает снять запрет, и т. д. Словом, важнейшие домогательства были отвергнуты или их удовлетворение обставлено такими условиями, которые сводили к нулю сделанные уступки[42].

И только, когда в конце 1813 г. началось постепенное вытеснение французов с полуострова и рушилась континентальная блокада, для Италии настала возможность сбывать свои провенансы, сообразуясь только с условиями рынка.

В заключение приведу цифры «торгового баланса», характерные для воззрений тогдашних официальных кругов на размеры вывоза и ввоза королевства Италии.

По подсчетам, приложенным к упомянутой во введении книге бывшего чиновника королевства Италии в эпоху Наполеона (Pecchio), королевство вывезло в 1811 г. вообще товаров за границу на 132 575 565 франков. Из них зерновых продуктов и овощей — на 42 988 368 франков, а шелка и шелковых материй — на 46 429 151 франк (остальная сумма распределяется между 11 статьями). Но, к сожалению, Pecchio дает рубрику, которая весьма неопределенна: sete, loro attinenze e manifatture[43]. Это у него общее заглавие рубрики, и читателю предоставляется догадываться, на сколько же именно было вывезено сырца, на сколько — шелковой пряжи и на сколько — шелковых материй. В 1812 г. под этой же неопределенной рубрикой значится 61 552 625 франков, в 1813 г. — 60 446 810 франков. Можно только с уверенностью сказать, что большая часть этой цифры составилась от вывоза сырца, а не пряжи и подавно не материй: по всем документам, относящимся к шелковой торговле, явствует, что французы нисколько не боялись заграничной конкуренции со стороны итальянских фабрикантов шелка, а вывоз шелковых материй из Италии в Империю был обставлен громадными пошлинами. Что касается ввоза, то считалось, что в королевство Италии было ввезено заграничных товаров в 1811 г. на 129 635 823 франка; из них Франция ввезла на 70 377 300 франков, Триест, Фиуме, Далмация и Ионические острова (т. е. опять-таки владения Наполеона) ввезли на 11 696 200 франков; Неаполь — на 9 465 800 франков. Остальная сумма распределялась между другими государствами. В 1812 г. Империя ввезла в Италию товаров на 75 450 490 франков; Триест, Фиуме, Далмация, Ионические острова — на 10 770 000 франков; Неаполь — на 11 660 000 франков[44]. Цифра ввоза 1813 г., конечно, не может претендовать даже на относительное значение[45].