Поздний развод - Иегошуа Авраам Бен

– Позвольте мне взять трубку… на одно мгновение… Алло? Алло? Она снова отключилась.

– Нет. Я в этом уверен. Это она. Я ухожу. Если снова будет звонок, не отвечайте. Скажем, меня здесь не было. Ну вот он опять… я возьму трубку… Если это вас, я вам ее передам…

– Алло? Алло?

– Одну минуту… о боже…

– Ты что, сошла с ума? Что случилось?

– Ничего. Я просто проходил мимо.

– Пожалуйста.

– Умоляю тебя.

– Хорошо.

– Хорошо.

– Прекрасно.

– Если ты так считаешь.

– Я уже на пути домой. Совсем не могу уснуть.

– Почему ты так говоришь?

– Нет. Я с его отцом.

– Похоже, ты удивлена.

– Клянусь.

– Чтоб я так жил.

– Нет. Чтоб я так жил. Именем моего покойного отца.

– Это не то, что ты думаешь.

– Хватит. Я тебя умоляю.

– Нас могут услышать.

– Да. На одну минуту…

– Хорошо. Я уже одной ногой на пороге.

– Ты не понимаешь.

– Ты даже не пытаешься понять.

– Хорошо.

– Хорошо.

– Стоп. Довольно.

– Я виноват, я знаю.

– Только я. Я говорил уже тебе.

– Хорошо.

– Позже.

– Хорошо.

– Позже.

– Как ты разговариваешь?

– Что это вдруг?

– Ты сошла с ума.

– Я тоже.

– Как у тебя язык поворачивается?

– Я слышу.

– Нет. Это не так.

– Умоляю тебя… нас слышно.

– Я сойду от этого с ума. Прошу тебя…

– Как ты можешь… это же сумасшествие.

– Отрезать свои груди?!

– Все, что захочешь…

– Обещаю.

– Это для меня невыносимо тяжело. Но я попробую преодолеть себя… ведь это – любовь. Дай мне время…

– Ты тоже можешь завести себе кого-нибудь…

– Я не возражаю…

– Все, что ты захочешь…

– Хорошо.

– Не сейчас.

– Не сейчас.

– Я тоже.

– Никогда. Ты не посмеешь.

– Хорошо. Но позже.

– Тогда я никогда не вернусь домой.

– Нет. Прямо сейчас. Через десять минут. Я уже стоял на пороге, когда ты позвонила.

– Больше не звони. Обещай мне.

– Я вешаю трубку.

– Я вешаю трубку.

– Я вешаю трубку.

– Я вешаю трубку.

– Нет. Он уснул. Здесь только его отец.

– Клянусь здоровьем девочек.

– Ты за это заплатишь.

– Хватит. Я отключаюсь.

– Цви… это звонили мне.

– Да. Она. Виноват я сам – не нужно было оставаться так надолго. Но все будет хорошо. Если она позвонит снова, скажи ей, что я ушел. Не разговаривай с ней. Всего хорошего, мистер Каминка. Не знаю, увидимся ли мы снова.

– Да. Возможно, в аэропорту. Вы возвращаетесь ведь вечером во вторник?

– Возможно. Мысль неплохая. Разумеется.

– Я буду ждать вас там ровно в пять.

– Ухожу. Буду ждать вас в пять. Обо мне не беспокойтесь. И в любом случае – желаю удачи. Ну, хватит, а то я никогда не уйду. Прошу извинить меня. Я совсем не собирался заходить. Просто вышло так, что я проходил мимо, постучал, как птичка. А вы поднялись… а ты, Цви, услышал меня…

Пятница. Между четырьмя и пятью пополудни

Мы не смогли протрезветь, пока не справились с овладевшей нами слепотой, в то время как мой папаша превращался в заливное, лежа на блюде, огромный и распухший от варки в бледном сероватом и мутном желе, пока мы сидели там тихие, как рыбы.

– Не мог бы поклясться, что сгорал от нетерпения встретиться с тобою. Я ведь не опоздал, не так ли? Надеюсь, ты это заметил.

– Конечно.

– Конечно… конечно… не нужно мне было спрашивать. Вот он, я, и все тут. Полагаю, ты должен был думать так: надо ловить в свои сети как можно больше… Вот и этого – засунуть его в пробирку, а ее заткнуть пробкой и засунуть в дальний угол секретера, где хранится картотека… и еще: если мне позволен будет (заметим в скобках) краткий комментарий, добавлю, что твой оптимизм несколько преждевремен. Сколько раз я за это время приходил к тебе? За эти два… или три месяца? И каждый раз я говорил себе: «Ну все, это конец». Конец этим играм, парень, плати по счетам и прощайся. И к слову, что касается оплаты – я все еще не спросил тебя, сколько ты берешь за право и удовольствие балаболить здесь со мной, оказывая, разумеется, этим мне большую честь?

– Тысячу пятьсот.

– Неплохо… совсем неплохо… Но не чрезмерно. Вовсе нет. Кое-кто из твоих коллег много жаднее. Я оплачу счет, а потом мы полюбовно разойдемся. Так что я оплачу его, не переживай. Да, я оплачу… скорее всего оплачу… Я, во всяком случае, в это верю… Да и почему бы нет? Ты это заслужил… Только никогда сам не говори на эту тему. Но ты ведь и в самом деле полагаешь, что в вопросе об оплате мне можно доверять?

– Полагаю, что можно.

– Ну что ж, приятно слышать. Блажен, кто верует. Нет, нет, не беспокойся. Ты не должен воспринимать это как незаслуженный комплимент. За то, что ты в меня веришь. Я действительно тебе заплачу. Ну а потом?.. Будет видно. Главное, что мы это попробовали… Приобрели, так сказать, опыт. Прошли сквозь это. Потому что в наше время невозможно представить нормальный разговор между двумя цивилизованными людьми без того, чтобы раньше или позже не прийти к обсуждению ситуации, звучащей как «я и мой духовный наставник» или же «мой духовный наставник и я». С таинственной улыбкой на устах и блеском глаз человек приобретает опыт, знакомясь с техническими деталями, определяет уровень оплаты и специализацию различных контор. Но объявить начало дискуссии надлежит лишь тебе. Нет ничего позорного в том, чтобы открыть ее где бы то ни было, но есть определенные границы, чему она может быть посвящена, чего может – или не может – касаться. А потому сейчас я тоже могу получить небольшое удовольствие, рассказав тебе о собственном моем небольшом приключении. Я тоже там был. А что я там встретил? Талмудический жаргон и жаркое обсуждение всем давно опостылевших философских проблем. Пятидесятиминутное красиво упакованное лекарство для полузасохшего эго, но абсолютно безопасное. Неспособное причинить ни малейшего вреда. Засим, с твоего любезного разрешения, я беру обратно свои предыдущие возражения.

– Значит, у тебя были возражения?

– Более или менее. Но что важнее всего, не забывай, что я полностью отдаю себе отчет в том, что они означали.

– Замечательно. И тем не менее, может, нам стоит затронуть другой, не менее важный аспект…

– А именно?

– Время и место наших будущих встреч…

– Твои предложения?

– Предлагаю встречаться у меня в кабинете в послеобеденное время. Скажем, между четырьмя и пятью… Подходит?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду время и место, которое будет наиболее удобно для наших встреч, ничего больше. Пятница, послеобеденное время, от четырех до пяти. Час. Что может быть лучше? Тель-Авив стихает, банки закрыты, автобусы почти не ходят, толпы народа схлынули, и на улицах становится меньше женщин… много меньше. Лавки тоже закрываются, пусть даже не все. Ну, может, там или здесь в нерелигиозных булочных купить халу или упаковку молока… Что еще?.. В модных бутиках можно всегда приобрести что-нибудь сверхмодное… ну, спорттовары… рубашки… наступает, правда, время торговцев, вразнос продающих цветы или орехи… большие букеты, завернутые в блестящую бумагу, ты мог заметить сам на противоположном тротуаре… самое лучшее, словом, промежуточное время, когда уходящая неделя сворачивает свои пожитки. Чего нам никогда не следует делать – это затевать что-нибудь новенькое… до чего руки не добрались раньше. Все, неделе конец. Даже курсы акций примораживаются на сорок пять часов… все замирает… ведь, кроме всего, это канун субботы, священного дня… печальная, глупая суббота с ее гимнами и ритуалами… В такую погоду я всегда – светит ли солнце, или идет дождь – люблю бродить по улицам, двигаясь на север, но не слишком удаляясь от моря… наслаждаясь неспешной прогулкой среди таких же одиноко бредущих людей… возможно, таких же, как я, холостяков обоего пола, чья жизнь избавлена от необходимости спешить к семейному ужину… наиболее подходящее время, повторяю, для того, чтобы встретиться таким как мы, а кроме того, чуть-чуть сменить обстановку ежедневной рутины жизни. Вообще-то я удивлен, что именно меня ты выбрал, чтобы посветить в ее подробности… и в немалой доле объяснение того, почему я на это согласился. И любопытно было бы услышать от тебя, последний ли в твоей жизни случай на этой неделе или ты продолжишь свои усилия в этом направлении даже в священную для всех евреев субботу…