Голубая кровь - Семен Малков

– Напрасно считаешь меня такой дурочкой, – блаженно улыбнулась ему Даша. – Папа допоздна на семинаре экологов, а мама звонила, что задерживается на работе. А потом… – собралась что-то добавить, но передумала.

– Что «потом»? Договаривай, коли начала! – шутливо потребовал Петр.

– Слушаюсь, мой господин! – подчинилась Даша. – Хотела сказать, что мои вряд ли нас осудили бы. Они ведь знают, что мы скоро поженимся. Или ты передумал?

– О чем ты говоришь? Конечно, нет! – Петр ласково привлек ее к себе. – Но все же нам с этим придется немного повременить. – И, вновь ощутив страстное влечение, хотел заключить ее в объятия. Однако Даша воспротивилась. «Ну вот, самое время объясниться! – трезво решила она. – Потом ведь снова онемею».

– Ты что это, Дашенька? Устала? – останавливаясь, ласково спросил Петр. – Или что-то не так?

– Все очень хорошо. – Она мягко освободилась из его объятий. – Но нам нужно поговорить.

– А разве нельзя… это отложить… на потом?

– Нет, нельзя! Поговорим сейчас! – твердо потребовала Даша. Он со вздохом повиновался – откинулся на подушки и прикрылся простыней.

Собравшись с мыслями, Даша без предисловий, напрямую попросила:

– Объясни мне, пожалуйста: что имеют твои родители против моего отца и мамы? Неужели правда, что считают зазорным с нами породниться?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что Петр растерялся, не зная, что ответить. Все любовное томление вмиг улетучилось; он изумленно произнес:

– Вот чудеса! Как ты об этом узнала? Уж не читаешь ли чужие мысли на расстоянии?

«Кирилл сказать не мог – не знает, – подивился он в уме. – Неужели отец звонил? Не может быть! – сразу отбросил он эту мысль. – Он не способен поступить недостойно!»

– Разве это имеет значение? не стала ничего объяснять Даша. – Ты отвечай прямо на мой вопрос!

– Ладно, скажу, чтобы не думала, будто что-то от тебя скрываю, – нахмурился Петр. – Хотя собирался сам это уладить.

Немного подумав, решил изложить суть дела дипломатично.

– Моим и правда не по вкусу то, что им стало известно о твоих родителях. Но когда узнают все обстоятельства, успокоятся. Проблема в другом.

– В чем же? Интересно! – настороженно отозвалась Даша.

– Требуют, чтобы мы повременили со свадьбой. – Петр осторожно взглянул на Дашу, не без оснований опасаясь ее бурной реакции.

Приподнявшись на подушке она пристально глядя ему в глаза, тихо проговорила:

– Ты, Петя, нужен мне на всю жизнь! На иное я не согласна. Нам надо пожениться!

– Но пойми и меня, Дашенька! Дай время уговорить родителей! – взмолился Петр. – Они хорошие, любят меня и в конце концов уступят.

– Так! Значит, решил идти у них на поводу… – Она с трудом сдерживала слезы, голос срывался. – Тогда лучше все кончить одним ударом! Как это ни тяжело! – Упрямо тряхнув головой, соскочила с постели, быстро оделась, сурово велела:

– Уходи, Петя! Согласишься с родителями – можешь не возвращаться! – Задохнулась от волнения и, уже не в силах сдержать непроизвольно катившиеся из глаз слезы, с гордостью добавила: – Мы люди скромного происхождения, но и у нас есть достоинство!

Глубоко потрясенный, Петр, растерявшись, не зная, что сказать ей в ответ, молча поднялся, точно во сне кое-как оделся и ушел, так и не произнеся ни слова.

Услышав, что открывается входная дверь, Светлана Ивановна поспешила в прихожую – встретить сына. Муж еще накануне отбыл в очередную командировку – прийти больше некому. Взглянув на потемневшее, убитое лицо Пети, встревожилась:

– Что случилось, дорогой? У тебя неприятности?

Петр, не отвечая, пошел к себе, потом в ванную, не объяснив матери причину своего дурного настроения, заперся в своей комнате. «Наверно, с Дашей поссорился. Ни из-за чего другого он не стал бы так расстраиваться», – поняла она. И дочек, как назло, дома нет – отправили с детским садом за город. Не в состоянии больше ни о чем думать и не находя покоя, Светлана Ивановна бродила по квартире, периодически подходя иногда к дверям и прислушиваясь – что делает сын? Но оттуда не доносилось ни звука…

– Петенька! – не выдержала она наконец. – Ты же с утра ничего толком не ел. Давай я тебя покормлю.

Петр лежал на диване, мрачно уставившись в потолок, вдруг неожиданно почувствовал острый голод; очнулся, встал, крикнул матери:

– Спасибо, сейчас приду!

Обрадованная, Светлана Ивановна устремилась на кухню разогревать обед. Дав сыну утолить голод, она осторожно спросила:

– Ты, Петенька, такой грустный из-за того, что поссорился с Дашей? Разве я не права? Неужели ты ей рассказал о нашем споре? Этого нельзя было делать!

Петр отодвинул пустую тарелку и мрачно взглянул на мать.

– Неприятно об этом говорить, но из-за глупых предрассудков вы с отцом, похоже, все испортите нам с Дашей! Ну скажи мне: зачем вам это надо? У вас своя жизнь, у нас своя!

– Ты ведь знаешь: для меня все люди равны, независимо от происхождения. Но я разделяю гордость твоего отца за ваш славный род, и я тоже за ответственное отношение к его продолжению.

– Да я не о том, мама… Мне тоже дороги традиции нашего рода – надеюсь, что его не посрамлю. Но я считаю глупым и несправедливым презирать людей, попавших в беду или совершивших ошибки из-за неудачных обстоятельств!

– Ты имеешь в виду родителей Даши?

– Вот именно! Очень симпатичные люди! Сама убедишься, когда с ними познакомишься.

– Но… хотелось бы знать: что такое у них произошло? – Светлана Ивановна вопросительно подняла на сына синие глаза.

Петр, хоть и не горел желанием, решил вкратце посвятить мать в семейные неприятности Волошиных:

– Если в двух словах: Василия Савельевича, отца Даши, оклеветали и посадили в тюрьму, дабы наказать за то, что разоблачил большое начальство. Если б не был честным человеком – не выпустили бы! За что его стыдиться?

– Ну а что за история с Дашиной мамой?

– Когда незаконно лишили свободы ее мужа, Анна Федоровна нашла утешение в вине. – И возмущенно добавил: – А что, разве никто из знатных дам не грешил этим? Почему отец так беспощаден к женщине – она ведь сумела справиться со своей слабостью!

Встал из-за стола, подошел к матери и нежно ее обнял.

– Мамочка, я так люблю Дашу! – прошептал он, целуя ее в ухо. – По-другому, чем тебя, но тоже очень сильно. Ну скажи мне: она-то почему должна страдать, даже если ее родители провинились?

– Ты прав, дорогой! Ты у меня умница и великодушный, – растрогалась Светлана Ивановна и, едва дотянувшись на цыпочках, чмокнула сына в губы. – Не волнуйся и успокой Дашеньку! Я объясню отцу, что он ошибается.