Наследник - Денис Старый

- В сформированной Оренбургской губернии как полгода сложилось так, что управление переходило полностью к Ивану Ивановичу Неплюеву, но Василий Никитич Татищев с Оренбургской Комиссией заканчивал свою работу, и было не понятно кто кому подчиняется. Башкиры и казаки шалить начали, да киргизы за ясаком ходить на южный Урал, а Неплюев только формирует казачье войско, дабы войти в силу и твои интересы блюсти, - докладывал Шувалов.

- Ты про то, что делал, Петруша, сказывай, то и так ведомо – край дикий, но Неплюев справится, - проявила нетерпение императрица. Ей было более важно, что именно сделал наследник и вообще, зачем он там был.

- Уложусь, матушка, быстро, - сказал Шувалов, поменял исписанный лист бумаги на другой, и продолжил. – При вспомоществовании Петра Федоровича заключен договор с башкирами, калмыками, казаками, Оренбургской Комиссией и Иваном Ивановичем Неплюевым. По сему договору, башкиры не требуют возврата отобранных у них недавно земель, но те помещики, что захватили земли, дают зерно башкирам, дабы те частью зерна платили налоги в казну, частью себе оставляли. Казаки не ходят на башкир, те не грабят торговых людей. Тако же по письму Неплюева видно, что Петр Федорович собирается помочь ему отодвинуть киргизов, что за ясаком ходят аж на двести верст от Яика на восток, дабы гору Магнитную обезопасить и посадить там голштинцев руду добывать. Да и Яик-река для торговли нужна, а киргизы учиняют там разбой. Для сего готов Великий князь послать свое потешное войско до дивизии под началом Петра Румянцева и Миниха который займется строительством засечных черт.

- Вот, Ваня, а мне говорили, что Петруша войско готовит, чтобы меня свергнуть. А оно, вона как – о державных вопросах печется. Али то не так? А, Ваня, бунта не будет? – в голосе Елизаветы прорезались металлические ноты властности.

Елизавета Петровна панически боялась бунтов и переворотов. Государыня никогда не спала больше трех дней в одной и той же спальне, часто замуровывали одни двери и прорезали иные, чтобы злоумышленники заблудились, в случае чего, очень скрупулёзно императрица относилась и к охраняемым ее гвардейцам, постоянно то одну, то несколько монет раздавая дежурившим солдатам и офицерам [исторический факт].

- Не вижу я, Лиза, что Петруша хочет тебя сместить. Ни единого слова, как я знаю и говаривал мне Ушаков, не сказал о тебе дурного, завсегда только и кажет, что ты добрая императрица. А войско то, что у него, так половина голштинцы, а другая – руссаки и они не помышляют ничего крамольного. Да и переселенных немцев нужно отправить на поселение, почему и не на магнитную гору? А там доброе железо, для России полезное вельми. А еще заказал он оружие в Туле, - Шувалов оторвался от бумаги и посмотрел на ту, в кого был влюблен уже давно, если это «давно» есть у мужчины чуть за двадцать лет. – Что скажешь, Лиза?

- Пусть так и будет, я крамолы не вижу, коли ты видишь, то сказывай. Любой бунт со слов начинается, а Петруша, молчит, не примкнул ни к тебе, ни к Бестужеву. Гвардейцев не стращает, восхвалял меня на встрече с ними. Да, они теперь говорят, что наследник иной и стал добрым русаком, что даже Миниха так подмял под себя, что тот в слугах ходит у Петра. Были те офицеры, что почитали Миниха зело, а ныне считают, что Христофор Антонович поступился честью, и то на пользу моей короне. Я поговорю с племянником. Коли хочет и дале дела ладить, да войско учить, то повинен опорой моему трону быть. И еще Катька родить должна, а то Петруша ездит, где тати лютуют, рискует, - сказала императрица, собственноручно замазывая пудрой новый прыщик.

- Так тем и занимаются, с кровати не слазят, - улыбнулся Иван Шувалов. – А еще Петр поколотил Сергея Салтыкова.

- Ох, выходит кровь Петра Великого, тот был скор на расправу и жуть, как охоч до баб и этот туда же. Еще поплачете, коли кровь отца моего в силу войдет, - видя замешательство на лице, казалось, всесильного фаворита, императрица засмеялась, а, упокоившись, сказала. – Приведи Алексашку своего родственника, поговорю с ним, Ушаков все больше болеет, а работа Тайной канцелярии хиреет, пусть Алексашка покажет себя, сколько быть товарищем в Тайной канцелярии, пора и дела примать. Уже как почитай три года твой кузен частью замещает Ушакова, а все в силу не войдет, чтобы старику заменой быть, пора ему уже под начало Тайную канцелярию брать. А то ты мне доклады приносишь, что должен он нести, а у тебя много дел и без того, к примеру веселить императрицу. Весели меня, Ваня…

*………..*……….*

Ораниенбаум

Август-сентябрь 1746 года

В середине августа 1746 года Катэ, смущаясь, что было не свойственно женушке, сообщила, что есть вероятность ее беременности. Для меня это новостью не было. Понимая насколько важно и для меня лично и для государства, истории и общества рождение ребенка, отслеживал женский календарь жены. Задержка в семь дней имела место, но это еще не столь информативно, как смена вкусов жены, не частый, но уже случающийся токсикоз, повышенная эмоциональность. Чувствую, дастся мне эта беременность, что и войну развяжу с кем, чтобы сбежать. Жаль, не отпустят.

Но, конечно же, я включил, глупого мужа, для которого беременность жены являлась неожиданностью. Вполне искренне я старался еще больше уделить внимания Екатерине, «гасил» вкусняшками взрывы эмоций, преподносил цветы, подарил красивое сапфировое украшение. Главным же подарком было то, что я окончательно закрыл все долги и жены и ее матери. Да и от себя лично увеличил содержание Екатерины с полагающихся тридцати тысяч в год от тетушки, до ста тысяч в год. Единственное, что просил, быть чуть скромнее, чем Елизавета в богатстве убранств туалетов, чтобы не провоцировать неудовольствие императрицы.

Двору мы сообщили, что ждем ребенка, только к концу августа на годовщину нашей свадьбы. Был устроен прием в Петергофе, где принимающей стороной были мы с Екатериной, а императрица в качестве самой почетной гостьи. Тогда я и прочитал пушкинскую «Полтаву» именно тот отрезок, что знал. Ломоносов прислал мне рукопись с его пометками – он нашел некоторые ошибки стихосложения. Еще раз для восприятия – ошибки стихосложения у Пушкина! Я был поражен, но не стал спорить. Между тем, ученый сказал, что некоторые свои постулаты в литературе пересмотрел именно благодаря мне, то есть неведомому всем людям этого времени Пушкину.

Елизавета была впечатлена виршем,