Последняя схватка. Армагеддон 2000. Ребенок Розмари - Гордон Макгил

— Безумие, безумие, — простонал посол и погасил настольную лампу. Пошатываясь, он направился к двери.

В глубине души Бреннан надеялся, что Маргарет уже спит. Впервые за годы супружества ему не хотелось слышать ее голос, чувствовать ее тело, ее настойчивые объятия.

Он тихонько скользнул под одеяло. Жена глубоко дышала и лишь слегка пошевелилась, когда он лег рядом. Какое-то время глядя в открытое окно на звезды, Бреннан пытался припомнить название созвездия. Очень скоро он понял, однако, что не в состоянии сделать это. Тогда он закрыл глаза и тут же словно провалился…

…Он стоял возле купели, Маргарет находилась рядом. Она держала на руках младенца. Орган и хоральное пение звучали так громко, что просто оглушали его. Он склонил голову и поцеловал жену в щеку. Он гордился ею. Ведь она не хотела рожать и все-таки сделала это вопреки своим желаниям. Он взглянул на ребенка, завернутого в шаль. Тот улыбнулся ему беззубым ротиком и протянул крошечную, пухлую ручонку. Он пощекотал малышу ладошку и почувствовал, как тот ухватился за его палец.

И тут до него, наконец, донесся сквозь громкое пение голос священника. Голос был высокий и до боли знакомый. Он словно умолял о чем-то. Бреннан нахмурился, пытаясь вспомнить, где он мог его слышать. И этот иллинойский акцент. Обернувшись, он нос к носу столкнулся с Майклом Финном, протягивающим руку к его ребенку.

— Нет, — вырвалось из его уст. Он пытался остановить Маргарет, которая собралась было передать священнику младенца. Но не смог сдвинуться с места. А Финн уже опускал в купель ручонку младенца.

— Нет, — снова закричал Бреннан, но никто не обратил на него внимания. Тогда он схватил ребенка, несмотря на сопротивление Маргарет. В это мгновение шаль слетела с плечиков младенца. Бреннан с ужасом увидел, что тело ребенка покрыто густой жесткой шерстью. Младенец как будто хмыкнул и уставился на Бреннана. Дыхание его отдавало зловонием, которое тут же заполнило всю церковь. Финн выхватил младенца из купели и что есть силы ударил его по голове. Но тот только рассмеялся и опять вцепился в руку Бреннана. Оглушительное хоровое пение не смолкало. Посол попытался оторвать взгляд от глаз ребенка и высвободить свою руку.

«…я прошел по долине смерти под ее крылами, но силы зла меня не испугают…» — Бреннан силился припомнить точные слова, но не смог. А маленькие пальчики уже тянулись к его глазам. Рядом ворковала Маргарет:

— Ну что ты, милый? Пусть малыш побалуется.

Бреннану нестерпимо хотелось сбежать из церкви, но ноги стали словно ватными, и он не мог сдвинуться с места. Тогда он крепко зажмурился и попытался перекричать хор. Но хохот ребенка заглушил все вокруг…

* * *

…Бреннан открыл глаза. Крик его эхом отдавался в спальне. Вцепившись одной рукой в простыню, а другой — прикрывая глаза, он сидел в собственной постели. Сквозь пальцы Бреннан видел удивленное лицо Маргарет. В глазах застыли страх и изумление, а взгляд ясно говорил о том, что муж ее окончательно свихнулся.

Бреннан тряхнул головой, словно стараясь избавиться от остатков ночного кошмара. Он протянул руку к Маргарет, но та отстранилась, а он никак не мог услышать ее голос, хотя видел, что жена что-то говорит ему. В ушах его до сих пор стояли хохот ребенка и хоровое пение.

Прикрываясь простыней, Маргарет вскочила с постели и прислонилась к стене. Она не спускала с мужа глаз. Бреннан поднялся с кровати и тут же бросился в ванную. Жуткое зловоние, которое, как ему казалось, пропитало всю спальню, преследовало его. Захлопнув за собой дверь, Бреннан обессиленно привалился к ней, а губы его все еще продолжали шептать: «Мне снилось во сне, что я вижу неведомый город, Непобедимый, хотя б на него и напали все царства земли. Самым высоким там — качество было могучей любви, Выше — ничто, и за ней все идет остальное…»[2]

Бреннан тяжело вздохнул. И опять ему показалось, что изо рта доносится этот зловонный запах. Он провел пальцами по подбородку и ужаснулся. Тот был на ощупь мягким и нежным, как у ребенка. Дотронувшись рукой до головы, Бреннан похолодел. Под пальцами пульсировал неокостеневший родничок. Посол взглянул в зеркало.

Хохоча беззубым ртом, из зеркала на него уставился младенец, покрытый густой шерстью. С губ его стекала зловонная слюна.

* * *

Сегодня он явился в свой рабочий кабинет ни свет ни заря. Надо было подготовить какую-то очередную речь, однако сосредоточиться никак не удавалось. И чем усердней пытался он избавиться от ночного кошмара, тег более властно заполнял тот все его существо.

Все утро старался он раскидать накопившиеся мелкие делишки, выполняя их скорее чисто механически: он то и дело куда-то названивал, прикрикивая на оторопевшую секретаршу. Во время ланча он встретился с одним молодым дипломатом. Они оживленно обсуждали предстоящее совещание, и Бреннану оставалось лишь надеяться, что всю эту ахинею, которую он нес, молодой человек не воспримет близко к сердцу. Однако беспокойное выражение на лице последнего говорило о том, что посол был явно не в себе.

Вернувшись в кабинет, Бреннан вспомнил о пакете, лежащем на его рабочем столе. И тут в памяти всплыло одно имя. Он нажал кнопку селектора.

— Пожалуйста, отыщите Джима Грегори.

Спустя минуту из селектора донесся голос пресс-секретаря. Бреннан обратился к нему:

— Джим, мы ведь получали прошение от журналистки по фамилии Кэрол Уает? Совсем недавно, мне кажется.

— Минуточку, сэр.

Последовала пауза. Джим Грегори пробежал глазами списки.

— Да, сэр, — подтвердил он. — Вообще-то весьма странное прошение. Оно было связано С какими-то кицжа- лами или чем-то в этом роде.

— Сообщите ей, что я готов с ней встретиться.

— Но господин посол, она ведь в самом конце списка. Мне кажется, что это не самое важное дело и что…

Бреннан осек пресс-секретаря:

— Найдите ее.

— Хорошо, господин посол.

Оглянувшись на герб США, посол подмигнул орлу:

«Джим, похоже, решил, что у меня крыша поехала». — Он зашагал из угла в угол.

За окнами, на площади толпились демонстранты. Не мигая, Бреннан уставился на них. Услышав жужжание селектора, он вздрогнул.

— Простите, сэр. Это снова Грегори. Ваша журналистка, кажется, испарилась. Ее никто не видел с того самого дня, как она отправила прошение.

— О, Господи, — Бреннан повалился в кресло.

— Что-то не так, сэр?

— Нет, все в порядке.

— Оставить ее в списке? Вдруг она объявится?

— Да, но только я думаю, что она не… — голос его оборвался.

— Сэр?

— Да, да, оставьте ее в списке.

«Еще одна, — * подумал посол, загибая пальцы, — Рейнолдс, Ламонт,