Джунгли - Эптон Синклер

Майк Скэлли также был доволен им. В день выборов Юргис с четырех часов утра отправился «собирать голоса». Ему был предоставлен парный экипаж, в котором он ездил из дома в дом за своими друзьями, торжественно доставляя их к урнам. Он сам проголосовал десяток раз, и столько же раз голосовали некоторые из его приятелей. Он привозил целыми партиями только что прибывших иммигрантов — литовцев, поляков, чехов, словаков — и, пропустив их по конвейеру, передавал другому агенту, который брал их с собой на следующий избирательный пункт. Утром Юргис получил на это сто долларов и в течение дня три раза возвращался за новыми сотнями, из которых каждый раз не больше двадцати пяти долларов прилипало к его рукам. Остаток действительно шел на оплату голосов, и в результате Дойль, бывший маркер, был избран большинством в тысячу голосов, после чего, начиная с пяти часов дня и до трех часов ночи, Юргис предавался самому отчаянному и безбожному пьянству. Но во всем Мясном городке мало кто вел себя иначе, так как там царило общее ликование по поводу блестящего торжества популярного кандидата и полной победы простого народа над гордым плутократом.

Глава XXVI

После выборов Юргис остался в Мясном городке и продолжал работать на бойнях. В городе все еще не кончилась кампания против полицейского покровительства преступникам, и Юргис счел за лучшее «залечь». В это время у него уже было в банке около трехсот долларов, и он мог бы позволить себе отдохнуть. Но работа у него была легкая, и сила привычки удерживала его на месте. Кроме того, Скэлли, с которым он советовался, сказал, что вскоре может что-нибудь «подвернуться».

Юргис поселился в пансионе, где жили некоторые из его новых приятелей. Он побывал у Анели, узнал, что Эльжбета со своей семьей перебралась куда-то ближе к центру, и перестал думать о них. Теперь он вращался в совсем ином кругу, в кругу молодых и веселых холостяков. Юргис давно уже сбросил с себя пропахшую удобрением одежду и, с тех пор как занялся политикой, носил полотняный воротничок и замусоленный красный галстук. Он имел право подумать о своем туалете, так как получал теперь около одиннадцати долларов в неделю и две трети этих денег мог тратить на удовольствия, не трогая сбережений.

Иногда он ездил с приятелями в центр — в какой-нибудь дешевый театр, мюзик-холл или другое увеселительное заведение, с которыми все они были хорошо знакомы. В Мясном городке, при многих пивных были кегельбаны или бильярды, так что он мог проводить вечера, играя по маленькой. Кроме того, играли в карты и кости. Раз в субботний вечер Юргису особенно повезло, и он был в большом выигрыше. Но, как человек увлекающийся, он не ушел, продолжал играть до следующего вечера и проиграл двадцать долларов. По субботам в Мясном городке обычно устраивались балы. Каждый кавалер приводил с собой свою «девочку», уплачивал полдоллара за билет и тратил несколько долларов на выпивку в течение праздника, который затягивался до трех-четырех часов утра, если еще раньше не заканчивался дракой. Весь вечер парочки были неразлучны и безостановочно танцевали, одурев от чувственного возбуждения и вина.

Вскоре Юргис понял смысл слов Скэлли, что «может что-нибудь подвернуться». В мае истек срок соглашения между мясопромышленниками и рабочими союзами, и предстояло выработать новое. Начались переговоры, и на бойнях пошли разговоры о забастовке. В старом соглашении были оговорены только заработки квалифицированных рабочих. Между тем в союзе рабочих мясной промышленности около двух третей членов составляли чернорабочие. Большинство из них получало в Чикаго восемнадцать с половиной центов в час, и союзы хотели закрепить эту цифру как общую ставку на ближайший год. Это был далеко не такой большой заработок, как могло показаться. Во время переговоров работники союза обследовали расчетные книжки на общую сумму в десять тысяч долларов, и оказалось, что наибольшая недельная заработная плата составляла четырнадцать долларов, наименьшая — два доллара пять центов, а средняя — шесть долларов шестьдесят пять центов. Шести долларов шестидесяти пяти центов не хватало на содержание семьи. Учитывая, что за пять лет цена мяса поднялась на пятьдесят процентов, а цены на скот настолько же упали, можно было предполагать, что требование рабочих не окажется для предпринимателей непосильным. Но они не желали уступать. Они отвергли предложение союза и недели через две после того, как истек срок соглашения, обнаружили свои истинные намерения, понизив расценки тысяче человек до шестнадцати с половиной центов; при этом ходили слухи, что старик Джонс поклялся довести их до пятнадцати. В стране было полтора миллиона безработных. В одном Чикаго их число доходило до ста тысяч. Неужели же мясопромышленники могли допустить, чтобы представители союзов победителями явились к ним на предприятия и связали их договором, по которому они целый год теряли бы несколько тысяч долларов ежедневно? Не на таких напали!

Все это происходило в июне. Вскоре союз поставил вопрос на референдум, и решено было бастовать. То же самое происходило и в других центрах мясной промышленности, и вдруг газеты и публика увидели перед собой мрачный призрак мясного голода. Со всех сторон прилагались усилия для примирения сторон, но мясопромышленники были упрямы. Они продолжали понижать расценки, приостанавливали транспорты скота и поспешно выписывали целые вагоны матрацев и коек. Рабочие волновались все больше, и однажды вечером из штаб-квартиры союза полетела телеграмма во все мясопромышленные города — в Сент-Поль, Южную Омаху, Сиукс-Сити, Сент-Джозеф, Канзас-Сити, Сент-Луис и Нью-Йорк, — а на другой день в полдень около шестидесяти тысяч человек сбросили рабочую одежду, покинули фабрики, и началась великая «мясная стачка».

Юргис пообедал и пошел к Майку Скэлли, который жил в роскошном доме на специально для него вымощенной и освещенной улице. Скэлли временно удалился от дел, но в этот день казался нервным и озабоченным.

— Что вам нужно? — спросил он, увидя Юргиса.

— Я пришел узнать, не можете ли вы устроить мне место на время забастовки.

Скэлли нахмурился и пристально взглянул на Юргиса. В утренней газете Юргис прочел статью, в которой Скэлли громил мясопромышленников, заявляя, что если они не будут лучше обращаться со своими рабочими, то рано или поздно городские власти просто снесут их предприятия и этим положат конец делу. Поэтому Юргис был сильно озадачен, когда Скэлли вдруг спросил:

— Вот что, Рудкус, почему бы вам не продолжать работу?

Юргис опешил.

— Стать скэбом? — воскликнул он.

— Ну и что же? — спросил Скэлли. — Вам-то что за беда?

— Да… но… — бормотал Юргис.

Почему-то он был уверен, что должен будет действовать заодно с союзом.

— Предприниматели очень нуждаются сейчас в хороших рабочих, — продолжал Скэлли. — Они не забудут того, кто их поддержит. Почему же вам не использовать этот случай, чтобы устроиться раз навсегда?

— Но как же после этого я смогу быть полезен вам в политике? — недоумевал Юргис.

— Вы и так больше не годитесь, — отрезал Скэлли.

— Почему же? — спросил Юргис.

— Черт возьми! — огрызнулся Скэлли. — Разве вы забыли, что вы республиканец? Вы что думаете, я всегда буду избирать республиканцев? Мой пивовар уже разнюхал, как мы ему удружили, и заварил хорошую кашу.

Юргис был ошеломлен. Об этом он не подумал.

— Я мог бы стать демократом, — сказал он.

— Да, — ответил Скэлли, — но не сразу; человек не может каждый день менять свои политические убеждения. А кроме того, вы мне не нужны. Для вас нет подходящего дела. Во всяком случае, до выборов еще далеко. Что же вы будете делать до тех пор?

— Я думал, что смогу рассчитывать на вас, — начал Юргис.

— Совершенно верно, — ответил Скэлли, — я никогда не оставлял своих друзей в беде. Но порядочно ли с вашей стороны бросать работу, которую я вам дал, и приходить за другой? Ко мне сегодня обращалось сто человек. А куда я их дену? За одну эту неделю я устроил семнадцать человек в муниципальные рабочие — подметать улицы. Неужели вы думаете, что я могу это делать без конца? Я не стал бы так говорить с другими, но вы свой человек и можете сами понять. Что даст вам стачка?

— Я об этом не думал, — сказал Юргис.

— Вот именно, — отозвался Скэлли, — а следовало бы! Помяните мое слово, стачка окончится через несколько дней поражением рабочих. А пока постарайтесь извлечь из нее все, что сможете. Попятно?

И Юргис понял. Он вернулся на бойни и прошел в цех. Рабочие бросили множество свиней в различных стадиях обработки, и мастер руководил слабыми усилиями тридцати или сорока конторщиков, стенографистов и рассыльных, которые должны были закончить работу и доставить туши в холодильники. Юргис подошел прямо к мастеру и заявил: