Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 1820 и 1821 годов - Фаддей Беллинсгаузен

Вертящийся маяк предпочтен здесь неподвижному для того, чтобы суда идущие ночью с моря, не ошиблись, приняв за маяк непостоянные ночлеги природных жителей, которые без огня никогда не бывают и повсюду оный разводят. Осмотрев маяк, мы поехали обратно; капитан-лейтенант Завадовский сел в катер, чтобы возвратиться морем.

Около полудня ветр, противный шлюпу «Мирному», переменился, задул с моря благополучный, и вскоре «Мирный» положил якорь подле шлюпа «Востока». Свидание офицеров обоих шлюпов произвело неизъяснимую радость.

Весьма тихие ветры по восточную сторону Новой Голландии продержали в море лейтенанта Лазарева семью днями долее нас. Все на его шлюпе были здоровы, исключая одного матроза, который имел признаки цинготной болезни; он из прилежных к работе, но ушибся, по сей причине не имел довольно движения и заразился цингою.

Шлюп «Мирный» по разлучении с нами шел назначенным ему путем и так же, как мы, прошел тем местом, на котором по карте Аросмита находится остров Компанейский, будто бы обретенный испанцами; но сего острова и никакого нового берега на сем пути не видал. Лейтенант Лазарев представил мне следующее донесение о своем плавании.[218]

4 марта. «Марта 4-го пополудни, когда мы легли в дрейф близ льдяного острова для наполнения льдом порожних водяных бочек, я воспользовался сим случаем, ездил на шлюп «Восток» и узнал, что вы решились по наступающему позднему времени оставить дальнейшие покушения к зюйду, и следовать орямо в Порт-Жаксон. Дабы пространство между путями капитана Кука и Фюрно, которое не менее 65 градусов по долготе и 8 градусов по широте, не оставить неисследованным, вы предписали мне итти параллельно линии курсов капитана Фюрно, в расстоянии от оной на 21/2 или 3 градуса, и потом, войдя в параллель 49° 36 под меридианом 138° восточной долготы, или как я найду более способным, продолжать курс к осту для обозрения означенного на аросмитовой карте острова под названием R. Companys Island, который будто бы обретен испанским судном, «Рафаэлем». После чего мне надлежало следовать к южному мысу земли Вандимена и, наконец, поспешать в Порт-Жаксон, названный местом нашего соединения».

«По возвращении моем на шлюп увидел я, что привезенный лед был дряблый и до того напитанный соленою водою, что через четыре с половиною часа, на которое оставили оный на палубе, в том предположении, что когда вытечет излишняя морская вода, лед будет годен, сего не последовало: соленый вкус не истребился. Нет сомнения, что ежели б оставить лед на палубе во всю ночь, мы бы получили из оного свежую воду, но ни погода, ни обстоятельства сделать того не позволили, ибо все шканцы были завалены. И так мы принуждены были выбросить столько льду, что наполнили бы оным 20 бочек средней руки. Я сожалею о сем, не потому, однако, чтоб мы в пресной воде нуждались, ибо при умеренном употреблении довольно бы нам было еще месяца на три, невзирая, что на шлюпе все пили сколько хотели; поутру все служители пили чай, а после ужина, со времени прибытия нашего в большие широты, давали им слабый пунш; я сожалел о негодности льда потому, что самая работа в набирании оного сопряжена всегда с немалым затруднением и употребляемые к сему делу матрозы, перемокнув в холодной воде, нередко подвергались простудам. Добываемая из льда вода полезна на судах, для того что сохранение здоровья служителей много зависит от опрятности тела и чистоты их белья, а сею водою они мылись и мыли белье. Обстоятельство сие послужит примером на будущее время, что не всякий лед, в море взятый, может быть в скорости годен к употреблению, но именно только тот, который крепок и еще недавно от больших льдин отломился».

«Ночью мы видели южное сияние в полном блеске. Сие чрезвычайное явление для мореплавателей, окруженных льдами, можно почитать спасительным, ибо распространяет такой свет, что льдяные громады видны за пять и за шесть миль, и несколько раз случалось, что по сему свету мы определяли безопаснейший курс».

«Мы шли около пяти узлов под одними марселями, и лишь только небо осветилось блестящею полосой, усмотрели около двадцати небольших льдин впереди нас и по сторонам, так что привести к ветру и взять выше их было уже невозможно, а потому при свете от южного сияния продолжали курс между льдами совершенно как днем, но получили несколько толчков. Шлюп «Восток» в сие время находился в расстоянии около двух миль от нас на левом траверзе и вероятно миновал сии льды. При сем случае не можно не отдать справедливости замечанию капитана Кука, что малые льдины опаснее больших, ибо последние даже и в самую темную ночь, по происходящему от них свету, можно усмотреть за 1/2 мили, а те, которые я называю малыми по той причине, что с великими теми громадами никакого сравнения не имеют, бывают однако же такой величины, что могут проломить обшивку в подводной части шлюпов и тогда неминуемо бедственны, обыкновенно от поверхности моря весьма низки, так что и днем, ежели ветр силен и волнение велико, не иначе оные усмотреть можно, как разве в самом близком расстоянии».

5 марта. «По совершенном рассвете следующего дня мы имели в виду одиннадцать льдяных островов, а к 7 часам показалось еще впереди до двадцати; мы тогда находились в широте 59° 34’ южной, долготе 88° 32’ восточной; склонение магнитной стрелки по нескольким азимутам, обсервованным у нахтгауза,[219] найдено 48° 40’ западное, и было самое большое из определенного на шлюпе «Мирном» в продолжение всего плавания; по удалении нашем к осту, начало уменьшаться. В 5 часов пополудни, после взаимных салютов с шлюпом «Востоком» и некоторых чрез телеграф приветствий, состоящих в пожелании друг другу счастливого успеха, мы расстались и пошли под всеми парусами. Место разлучения нашего было в широте 58° 50’ южной, долготе 89° 51’ восточной».

«Мне весьма приятно, что разлучение сие последовало от собственного произвола капитана Беллинсгаузена и единственно для пользы общего предприятия, а не от каких-либо других непредвидимых причин, которые могли бы легко встретиться, как-то: тумана, пасмурности или когда мы были окружены со всех сторон льдяными островами, что часто случалось; однако шлюп «Мирный» с «Востоком» до сего времени не разлучались. Такое необыкновенное счастливое событие я должен отнести единственно ревностнейшему исполнению обязанностей вахтенных офицеров, о которых упоминаю здесь с чувствованием особенного удовольствия и признательности. К вящему доказательству сего справедливого одобрения должно присовокупить, что преимущественный ход шлюпа «Востока» принуждал нас нести и днем и ночью все возможные паруса, и мы со времени отбытия нашего из России не изломали не только бом-брам-рея, но ниже лисель-спирта; все сие служит доказательством искусства и предусмотрительности офицеров на шлюпе «Мирном».