Порочные намерения - Лидия Джойс

Он пожал плечами:

— Агенты. Шпики. Какое это имеет значение? Вы были особенно близки с Энн, младшей дочерью, как вы рассказывали, но после ее смерти вы стали неразлучны с Элис — до тех пор, конечно, пока она не стала проводить сезоны в Лондоне и не вышла замуж.

— Да, — сказала она, вздернув подбородок.

— А потом… а потом все тонет во мраке, — продолжил он. — Ваша няня уехала в деревню с приличной суммой денег, которую старый барон милостиво назначил ей в своем завещании, а учителя и гувернантки давно исчезли. У вас никогда не было собственной горничной.

— Нет. Я была недостойна иметь горничную, как леди. — Тогда это ее не ранило, потому что ее научили чувствовать благодарность. Но время все изменило, и теперь воспоминания о том, как ее отодвинули в сторону, заставив чувствовать себя объектом благотворительности за каждый кусок, заставляли ее страдать из-за прежней несправедливости.

— Старый барон позвал вас в свою комнату незадолго до своей смерти, но вы не выплакались никому в жилетку. Никто не может сказать, что он вам поведал. Но в день похорон — это все знают — произошла дикая ссора между вами и молодым бароном. Тот быстро уехал из поместья. — Томас помолчал. — Одно это вызывает у меня любопытство — почему он уехал вместо того, чтобы просто выбросить вас из дома. Милосердие, судя по всему, ему несвойственно, и, судя по тому, что я видел в Итоне, его природное презрение к тем, кто слабее его, только выросло к тому времени, когда он перестал жить дома.

— Он всегда был задирист, — сказала Эм, охваченная горькими воспоминаниями. Потом посмотрела на Томаса. — Вы были в Итоне одновременно с ним?

Варкур с отвращением скривил рот.

— Только один год — я на четыре года его старше. Я не могу не думать, что отчасти его склонность к политическим интригам есть результат того, что большинство старших мальчиков, которые не давали ему распоясаться в школе, происходили из семей вигов. — Он поднял бровь. — И отвечу на ваш невысказанный вопрос — да, я был одним из них. Но сейчас речь идет о вас, а не обо мне и моих отношениях с юным лордом Олтуэйтом.

— О моей жизни сказать, больше нечего.

— Напротив, — возразил лорд Варкур, — осталась ее самая важная часть. Пока что перед нами обычная и довольно пошлая история конфликта между законным наследником и незаконным отпрыском.

Она не стала возражать.

— Любопытно то, что происходит потом. Через месяц после того, как молодой Олтуэйт вошел в права наследства, он вернулся в Форсхем-Мэнор в сопровождении представительного подбора довольно распущенных ответвлений того, что несколько оптимистично называют хорошим обществом. Явно пытаясь возобновить с вами дружеские отношения, Олтуэйт заказал для вас красивое платье, и вы, если можно так выразиться… появились в обществе. Вы танцевали, вы смеялись, все хорошо проводили время, но на следующее утро вы исчезли, а Олтуэйт не показывался из своей комнаты три дня. Гости бродили сами по себе, никто, очевидно, не скучал по вас, кроме слуг. И о вас больше никогда не было ни слуху ни духу.

— Как видите, со мной все в порядке, — весело заметила Эм, отталкивая от себя водоворот воспоминаний и эмоций, которые сопровождали лаконичное повествование Варкура. — Быть может, мне надоело получать милостыню от моего единокровного брата, и я, взяв свое наследство, решила начать в Лондоне новую жизнь.

Он нахмурился:

— По-прежнему лжете, Эммелина?

Она опустила глаза.

— Нет. Нет, я не лгу, хотя я рассказала вам только часть правды.

— Вы не намерены рассказать мне, что произошло в ту ночь, не так ли?

— Нет, не намерена. — Она подняла глаза. — Есть вещи, о которых лучше не рассказывать. И вы никогда не сможете проверить истинность моего рассказа, так что все равно в него не поверите. Знайте только: у меня были достаточные основания, чтобы бежать, забыть об Эммелине и оставить ее в прошлом.

— Но вы этого не сделали.

Внезапно почувствовав усталость, она вздохнула и потерла лоб.

— Я пыталась прогнать ее, по крайней мере в течение какого-то времени.

— Чтобы осуществить отмщение? — Он спросил это с таким видом, как будто даже он не верил в это.

Она покачала головой:

— Чтобы начать новую жизнь, в которой Эм опять бы нашлось место.

— Чего я не мог понять. В ваши намерения входило обмануть меня, так почему же вы рассказали мне так много о себе? — тяжело спросил он.

— Я никого не обманывала ради удовольствия, — ответила она. — Вы должны это понять. — Она не хотела подробно разбираться в том, почему он должен это понять, почему это так важно для нее. — Я обманывала вас только тогда, когда вы принуждали меня к этому, ради собственного спасения.

— Вот почему я не могу разоблачить вас сейчас. — Он нахмурился, вокруг рта и глаз залегли морщины, и от этого он стал очень похож на отца. — У меня такое чувство, как будто я вас знаю, Эммелина. Все это может быть ложью, несмотря на правду, которую я узнал, но я не могу ничего поделать с ощущением, что наши души соприкоснулись, хотя бы на мгновение.

Эм грустно улыбнулась:

— Кажется, я говорила вам, что вы найдете рай между моих ног.

Он усмехнулся:

— Как ни странно это звучит, это не так — по крайней мере не совсем так.

— Я знаю, — тихо сказала она. — И хотя бы это не было ложью.

Он задумчиво кивнул:

— Так я и знал, что вы это скажете. Вы должны были сказать это.

— Я не надеюсь, что вы мне поверите, Варкур. Я могу только просить вас об отсрочке еще ненадолго. А потом я исчезну навсегда, подальше от вас и от вашей семьи.

Лицо его было мрачным.

— Я не знаю, сколько еще будет терпеть вас моя мать. Я не стал бы разоблачать вас ни по какой иной причине, если бы ставки не были так высоки и я не боялся бы, что все будет только хуже.

У Эм перехватило дыхание, в ее горле кипели гневные обвинения. Но она проглотила их и сказала ровным голосом:

— Я сделала для нее не больше того, о чем вы меня просили, и гораздо больше, чем собиралась сделать. Я верю, я надеюсь, что после этого дня ей станет немного лучше. Надеюсь, этого достаточно, чтобы примириться со злом, которое я ей причинила, хотя и ненамеренно.

Варкур долго смотрел на нее, и в конце концов кивнул:

— У моей отсрочки есть предел. Я знаю, что вы через два дня устраиваете нечто вроде большой демонстрации своих талантов с помощью миледи моей матери. Я не знаю, что вы задумали, но я не потерплю, чтобы вы использовали смерть моего брата в своих целях. Если я увижу, что вы это делаете, я приложу все усилия, и ваша карьера окончится неожиданно и бесславно.