Северка - Николай Соловьев

И сердце забилось неровно, и с горечью вымолвил я: 'Прощай,

Антонина Петровна – неспетая песня моя'.

По утрам бегаю в саду Мандельштама. Три круга вокруг пруда. Два, три раза в неделю. Определенных дней для бега у меня нет. Все зависит от того, выспался или нет.

Купил большую книгу Брэгга. Он не только о питании пишет, а вообще о здоровом образе жизни. Надо попробовать обливаться утром.

Виктор рассказывал, что он иногда приходит домой и медленно влезает в ванну с холодной водой. Представил себе картину – можно, но лучше в водолазном костюме.

Обливаюсь из тазика. Начал с теплой, постепенно перешел на холодную. Поднимаю тазик к голове, делаю вдох и медленный выдох.

Потом становится, почему-то смешно и на следующем вдохе обрушиваю воду на голову. После бега обливаться в самый раз. А в небеговые дни приходится разогреваться на балконе, на турнике. Долгое время я вис на черенке, на антресолях. А потом на балконе сделал турник из трубы. Подобрал ее у строительной выставки и прикрепил на балконе.

Бывает утро, когда не хочется обливаться. Это признак начала простуды. Не обливаюсь. А от бега в такие дни не отказываюсь.

Благодаря бегу ОРЗ переносится на ногах в течение дня, а грипп проходит в течение четырех дней.

Как-то вышло, что вместо трех кругов в саду Мандельштама стал бегать шесть, а потом восемь. Очень мешают собаки. Коричневый терьер разгрыз мне правый кед прямо на бегу, колли сделала вид, что равнодушна, а сама обошла и полетела с лаем сзади. На шестом круге черный спаниель бросился на меня с лаем сзади. Я остановился и стал орать как папа Карло то на него, то на хозяина. Спаниель присел, смотрит то на меня, то на хозяина. Глаза вытаращены. Губы его шепчут: 'свят, свят, свят'.

Ничего не поделаешь, стал выходить для бега на полчаса раньше, без пятнадцати шесть. На проспекте никого, можно переходить его по верху, а не по подземному переходу. После второго круга в саду появляется один и тот же дяденька, он идет на завод 'Каучук' – больше предприятий, начинающих рано поблизости нет. Дяденька каждый день писает под одним и тем же деревом, тупо уставившись в кору в десяти сантиметрах от глаз.

В саду Мандельштама есть баскетбольная площадка, здесь на стойках можно подтянуться после бега.

И все-таки мне пришлось искать альтернативные маршруты для бега, потому что с увеличением количества кругов стал захватывать ранних собачников. И еще зимой меня беспокоит один поворот, на котором, если не притормозишь, соскользнешь в пруд. Пробовал бегать по

Несвижскому переулку до улицы Льва Толстого. От Комсомольского проспекта он закрыт старыми казармами, здесь почти нет движения, чистые домики с зеленью. Единственная неприятность – на всем пути равномерно расставлены мусорные баки, при приближении к которым нужно 'вдохнуть и не дышать', как на флюорографии. Попробовал по

Оболенскому переулку, тоже не получилось. В результате остановился на Фрунзенской набережной. Здесь у меня два маршрута: короткий и подлиннее. Короткий: от дома в скверик Травникова, по набережной до

Крымского моста. Длинный: по 2-й Фрунзенской улице к набережной, далее до Андреевского железнодорожного моста. За время пробежки мимо меня проезжают две, три редкие машины. В выходной день оба маршрута объединяю в один, и выхожу попозже. В выходной день транспорта тоже мало.

Долго ли коротко ли, меня потянуло к новым маршрутам и к удлинению старых. Мне нравится бегать к Крымскому мосту и дальше по

Кропоткинской набережной до строительной площадки храма Христа

Спасителя. Если остается время, добегаю до большого Каменного моста.

Однажды в выходной пробежал по Кремлевской набережной до большого

Москворецкого моста. Качество воздуха здесь заметно хуже, даже в выходной, даже без машин. Пока добежал до Кремля, набережная наполнилась машинами. Больше по Кремлевской не бегал.

Пробовал бежать по Фрунзенской набережной и дальше по Лужнецкой.

На Лужнецкой справа тянется забор какого-то старинного предприятия, тротуар сужается, машин не меньше, бежать можно только до метромоста

– впереди забор. А мне хотелось загнуть до Новодевичьего монастыря.

В выходные перебегаю через железнодорожный мост и исследую парк культуры и Андреевскую набережную. После многочисленных проб остановился на маршруте по Андреевской набережной до метромоста.

Маршрут в сторону Крымского моста отклонил из-за собак. Сразу за

Андреевским мостом, на Пушкинской набережной, вдоль дороги тянутся склады, из которых с лаем вылетают собаки. Если продолжать бежать, она догонит и укусит за икру или пятку. Приходится тормозить и идти, оборачиваясь несколько метров, пока она не успокоится. Это отнимает время, особенно дорогое утром в будни. Кроме того, дорога вдоль

Пушкинской идет подъемами и спусками, это пока существенно для меня.

Теперь два, три раза в неделю пробегаю мимо двух поликлиник, хореографического училища, школы, двух магазинов и кинотеатра

(бывшего кинотеатра на Крымском валу, который позже стал малой сценой театра Моссовета), Андреевской богадельни и двух мостов.

В выходные мои интересы распространились за метромост. Раза два забегал за метромост, постепенно удлиняя дистанцию. На третий добежал до Бережковского железнодорожного моста, точнее до устья

Сетуни. Мост остается в ста метрах впереди. Чтобы добежать точно до моста, нужно пересечь оживленное Воробьевское шоссе. После воскресного бега прихожу домой и ложусь спать на час, полтора.

Иногда бегаю в Подмосковье. На октябрьские праздники мы с мамой ездили в Ватутинки. Утром еще темно. Бегу по дорожкам дома отдыха.

Приближаюсь к проходной – заругались две собаки. Коротконогие, не догонят. Но я остановился – люди спят в корпусах. Две дурочки подбежали и успокоились. В Бору интереснее бегать. Здесь построен новый корпус. Зимой поехал туда один на выходные. Утром побежал по лесным тропинкам. Все в снегу, тропинка вьется. Когда возвращаюсь, навстречу появляются первые лыжники. До конца не исследовал дорожку, времени мало было.

В феврале 92-го года на заводе случились внеплановые пятидневные каникулы. Это чудо для предприятия, работающего в две смены, работающего с черными субботами, число которых в холодный период года доходит до трех в месяц. Причина каникул – вьетнамские рабочие отмечают свой новый год. Их десять тысяч на заводе. Вьетнамцы работают в основном на главном конвейере, так что пришлось конвейер остановить и отпустить весь завод. Мне досталась четырехдневная путевка в Юрмалу. Ни разу не был в Юрмале зимой. Нашу группу поселили в санатории Фабрициуса. Корпус на берегу моря. В номере очень чисто, непривычно по сравнению с гостиницами Ленинграда, Риги.

В них все по-другому: если есть ванна, значит, нет электричества, если есть умывальник, то туалет на другом этаже. В зимней Юрмале редкие прохожие. Это летом ее население вырастет в десять раз. В маленьких магазинчиках с радостью принимают любых посетителей.

Побережье завалено снегом, залив безо льда. У берега плавают несколько лебедей. Снег на пляже расчищают машины, заметил это и следующим утром уже бегал здесь.

Ездили на экскурсию в Рундале. Смотрели дворец, построенный

Растрелли. Экскурсовод рассказывал, что до перестройки во дворец периодически заглядывали члены политбюро, пожарить кабана, выпить и закусить, побить баронскую посуду, выпороть дворню и почитать 'Что делать' Чернышевского. Перед отъездом в местном киоске купил бутылку

'Лидо'. Вернемся, посмотрим, что за вино. Вряд ли плохое, судя по названию, Лидо – национальный праздник Латвии. В автобусе положил бутылку на полку над сиденьями и задремал. Минут через пятнадцать автобус круто повернул на Елгаву. Бутылка выкатилась, пластмассовой пробкой стукнула по голове впереди сидящего мужчины. Мой сон мигом сдуло. Бутылка еще прыгала и катилась по мягкому полу, а я искренне извинялся перед мужчиной. Он оказался не злым и принял мои извинения. Я предложил ему распить злосчастную бутылку, по прибытии в санаторий, но он вежливо отказался.

Возвращались в Москву поездом, в плацкартном. А в Ригу, кстати, ехали в купе. У меня нижняя полка вдоль прохода. Поезд ночной, сразу после отхода стали устраиваться спать. В углу моей кровати сидит дяденька, лет сорока. От его ног дурно пахнет. Я зло сострил в его адрес. Соседи посмеялись. Дяденька огрызнулся, – я вот щас кому-то

… Мне стало неловко. Слово за слово, разговорились. Оказалось, что у него нет места – билет один на него и его спутницу, она надо мной на верхней полке. Постепенно я пригляделся и понял – бандит. Лицо худое, в грубых морщинах, которые остаются после многих лет лесоповала или рудников. На руках его мышцы такие же, как у меня на ногах. Он стал что-то гнуть про себя, слушаю, всему верю. Во время разговора он как бы случайно берет мою руку и проводит пальцами по мозолям (мозоли от турника и гири). Попутчик сказал, что будет