Кунгош — птица бессмертия - Михаил Юхма

В этот день у Дулдуловича было особенно много работы, и он вернулся домой совсем поздно. В голове была только одна мысль: скорее бы лечь в постель, вытянуть ноги, забыться сном.

Однако дома его ожидал не слишком приятный сюрприз. Едва только он отворил дверь и зажег лампу, как ему бросилась в глаза знакомая тщедушная фигурка, свернувшаяся калачиком на его кровати. «Харис! Жив курилка! Ну, если Харис здесь, значит, опять что-то заваривается».

Смирившись с мыслью, что о спокойном ночном отдыхе не приходится и мечтать, Дулдулович стал будить нежданного гостя.

Харис проснулся мгновенно, словно и не спал, а лишь прикидывался спящим. Сел на кровати, по-восточному скрестив ноги. Лукавое, умное личико его оживилось остренькой иронической усмешкой. Сна не было ни в одном глазу.

«И откуда только в нем силы берутся. Поглядеть — еле-еле душа в теле, а вот поди ж ты! И не устает даже. Словно железный», — неприязненно подумал Дулдулович.

— Здравствуй, дорогой! Рад тебя видеть, — говорил между тем Харис. — Привет тебе от нашего общего друга Алима. Алим тебя помнит, любит. Надеется, что и ты его не забыл.

— Думаю, ты прибыл сюда не только для того, чтобы передать мне его любовь?

— Верно, верно. Не только любовь, но и указания Алим велел…

— Велел? — усмехнулся Дулдулович. — Ну, вряд ад Алим Хакимов имеет такую власть, чтобы давать мне указания, а тем более повелевать мною. Покамест я служу не у него, а в советском учреждении.

— Верно, верно, — покивал головой Харис. — Не будем спорить о словах. Скажу по-другому: Алим настоятельно советует тебе предпринять какие-то решительные шаги, чтобы обезвредить Вахитова.

— Что значит «обезвредить»? — Дулдулович невольно поежился.

— Надо придумать что-нибудь такое, чтобы он уже не вывернулся. Алим такую мысль подал: что, если на него донос написать?

— Если я это сделаю… Ты понимаешь, чем это пахнет? Да ведь меня же сразу на чистую воду выведут! Этот Вахитов перед ними чист как стеклышко. На нем даже самого маленького пятнышка нету!

— Э, брат, недаром ведь говорят, что на солнце и то есть пятна. Придумай что-нибудь. Не бойся. Никто даже и не узнает, что это ты донос написал. Подписываться ведь не обязательно. Донос может быть и анонимный. Важно лишь, чтобы они поняли, что это свой человек пишет, отсюда. Из самого их гнезда. Знающий факты. Знающий всю ихнюю советскую механику. А тут как раз тебе и карты в руки.

— Не поверят.

— У-у! Еще как поверят! Это уж твое дело, дорогой, так написать, чтоб поверили, Главное, не сбивайся на мелочи. Придумай что-нибудь такое, чтобы у них волосы на голове зашевелились, когда читать будут. В большую ложь не поверить нельзя.

Глава III

Лето 1918 года было трудным для молодой Советской власти. Вести с фронтов приходили одна тревожнее другой. Наспех сформированные, бедно экипированные, плохо обученные воинские формирования только что созданной Красной Армии с тяжелыми боями отступали к Москве.

Особенно сложное положение создалось на Восточном фронте. «Сейчас, — писал в те дни Владимир Ильич Ленин, — вся судьба революции стоит на одной карте: быстрая победа над чехословаками на фронте Казань — Урал — Самара».

Это были земли, с древних времен населенные тюркскими племенами — татарами, башкирами, чувашами, казахами… Жизненно важной задачей Советской власти в этот момент было завоевание доверия местного населения. Необыкновенно важно было сколотить воинские соединения, сформированные из представителей народов, испокон веков населяющих эти земли. Знание местности, языка, на котором говорит коренное население, — все это становилось важным военно-стратегическим фактором, помогающим вести быстрые наступательные операции.

Мулланур и его сотрудники делали все, что было в их силах, чтобы как можно больше воинов-мусульман влилось в части Красной Армии, сражающиеся на Восточном фронте. Первый татаро-башкирский батальон, сформированный в Москве, уже прибыл в Казань.

В стратегических планах командования сил русской контрреволюции, готовящих наступление на Москву, Казань занимала особое место.

Один из видных деятелей белого движения впоследствии так объяснял это:

«Казань было решено взять во что бы то ни стало. Это было необходимо по следующим мотивам: в Казани находилось все золото Российского государства. Там же находилось колоссальное количество артиллерийского и интендантского снаряжения. Кроме того, Казань была важным политическим центром России и главным центром Поволжья».

Но коммунисты решили Казань отстоять любыми силами, врага задержать еще на подступах к городу.

Казанский Совдеп и губком партии располагали сведениями, что город кишмя кишит белогвардейскими и националистическими контрреволюционными подпольными группами, готовыми в любой момент всадить нож в спину защитникам города. Бороться с контрреволюционным подпольем было неимоверно трудно. Местная ЧК, возглавляемая секретарем Казанского комитета РКП (б) Олькеницким, предложила план операции. Но осуществить этот план своими силами было невозможно. С одобрения губкома Олькеницкий выехал с этим планом в Москву.

Татаро-башкирский батальон был поднят ночью по тревоге.

Приказ гласил:

«Окружить привокзальный район, прочесать улицы, задерживая всех подозрительных лиц, а затем выйти к реке Булак на соединение с батальоном имени Карла Маркса!»

Добровольцы понимали, что дело им предстоит нешуточное. Давно уже в городе поговаривали о готовящемся выступлении контрреволюционного подполья. Опасались даже, что дело дойдет до уличных боев.

Операция проходила спокойно. Редкие одиночные прохожие, подвергнутые проверке, оказывались мирными обывателями, и бойцы батальона уже начали было подумывать, не напрасно ли их подняли ночью по тревоге, не зряшной ли была вся эта затея. Однако, спускаясь по одной из узких улочек к самой реке, они вдруг нежданно-негаданно наткнулись на многочисленную группу вооруженных людей. Сперва те попытались бежать, но, поняв, что окружены, стали отстреливаться.

Прозвучала команда:

— Не стрелять! Взять живыми!

Рассыпавшись цепью, красноармейцы медленно сжимали кольцо окружения. Численное превосходство и бесстрашие добровольцев сделали свое дело. Вскоре все было кончено: группа неизвестных была схвачена и разоружена.

Зафырчал автомобильный мотор — это прибыл на место происшествия Гирш Олькеницкий. Выйдя из машины, он медленно прошел мимо арестованных, пристально вглядываясь в их лица. Иные из них отводили глаза, иные хмуро, исподлобья глядели на комиссара ЧК.