Котел - Лэрри Бонд

– Может быть, майор Дюрок?..

Улыбка Десо была зловещей.

– Конечно. Я и имел в виду этого человека. Пусть будет Поль Дюрок.

16 МАЯ, МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ, БУДАПЕШТ

Полковник Храдецки удивился, что обычно наглухо закрытая дверь в кабинет Белы Силвануса приоткрыта. Он вошел и увидел, что хозяин кабинета разыгрывает спектакль. Он изображает лихорадочную деятельность, просматривая и отбрасывая какие-то якобы важные бумаги. При виде гостя Силванус тут же прекратил игру в важную персону.

– Закрой дверь поплотнее!

Храдецки выполнил его распоряжение.

– Я получил вашу записку. Что случилось?

– Ничего хорошего. Сядь и слушай. – Силванус расслабился и закурил сигарету. Храдецки насторожился. С тех пор, как Силванус передал ему взрывоопасные документы, их контакт сводился к минимуму. Силванус предпочитал ничего не знать, не слышать и не видеть. Как Храдецки использовал полученную информацию – его это не касалось.

Сейчас Силванус был явно встревожен.

– Есть проблемы, мой друг! Проблемы, о которых тебе полезно узнать заранее.

– Какие проблемы? Мои личные или... только меня повесят или всех разом? Сколько дней мне осталось жить?

– Не так много. Европейская Конфедерация восприняла вас всерьез.

Короткая фраза, брошенная Силванусом, несмотря на шутливость тона, несла в себе важнейшую информацию. Не генерал Дожа, не венгерские войска, не коллеги из службы безопасности – нет... Теперь оппозиции противостояла невидимая и поэтому вдвойне страшная сила.

Храдецки тут же вспомнил, как несколько минут назад он шел по коридору министерства, направляясь в кабинет Силвануса. Офицеры, которые днем раньше были готовы чуть ли не кинуться ему в объятия, проходили мимо, словно не замечая полковника. Они боялись! Они знали, что телекамеры, установленные в коридорах, и телеглаз следят за ними. И еще страшнее. С каждым из них была проведена беседа, и каждому было обещано тридцать, сорок или больше сребреников за предательство. И никто не знал, сколько кто получит, но все надеялись быть в числе награжденных.

– Ну и что? – спросил Храдецки так равнодушно, как будто речь шла о перегоревшей лампочке на лестнице.

– Я так занят... – В тон ему ответил, а вернее, не ответил, а пожаловался на свою судьбу Силванус.

– Я понимаю, – подхватил Храдецки.

– Ты не поймешь до конца. Их столько! Они прилетают и прилетают. Все хотят увидеть нашу страну, но главное – столицу. Все они бизнесмены. Из Парижа. Молодые и энергичные парни. Я их встречаю, размещаю и организую им развлечения. Но как они развлекаются – я не контролирую... Я только оформляю им документы на приобретение оружия. Может быть, оно им понадобится?

– Тяжелая у вас работа! – сказал полковник.

– Хлопотная.

– Сколько их прилетело?

– Я встретил пятьдесят человек.

Пятьдесят агентов французской секретной службы! Это сила, это возможность контрудара, если их энергия будет направлена на одну, заранее им известную цель. Методы Релинга более или менее известны, а кто руководит этими "призраками"?

– ...Майор Поль Дюрок, – вторгся в мысли Храдецки Силванус.

– Тот, кто в Шопроне?

– Не знаю...

Храдецки встал с кресла, собираясь уходить.

– Вы прекрасный начальник, Бела! Служить под вашим руководством...

– Я уже на пенсии. С двенадцати часов сегодняшнего дня.

– Жаль.

– Надеюсь, немцы и французы не доберутся до моей деревни. А после того, как вы отстоите свободу Венгрии, я угощу вас отличным ужином.

– Филе "Поль Дюрок"?

– Мы не увидимся больше?

– Будапешт стал городом вредным для моего здоровья.

16 МАЯ, ПЛОЩАДЬ ГЕРОЕВ, БУДАПЕШТ

Им повезло с погодой. Обычно в мае в Венгрии каждый день идут дожди, но этот день обещал быть солнечным. Полковник Золтан Храдецки стоял на наскоро сколоченной трибуне рядом с Кушиным и Кираем. Когда их плечи соприкасались, он чувствовал тепло их разгоряченных тел. Людские потоки текли из узких улиц на площадь, как реки в море. Большая часть столицы бастовала. Не только рабочие и мелкие лавочники, но и хитрые банкиры на всякий случай прикрыли свою деятельность. Работал только городской транспорт. Он доставлял демонстрантов с окраин в центр. Парадная полицейская форма полковника бросалась всем в глаза. Храдецки чувствовал себя неуютно под взглядами тысяч разъяренных и ненавидящих эту форму людей. Но Кушин сказал, что это политически необходимо, и полковник подчинился. Он понял, что простым людям важно ощутить причастность к властным структурам, что их протест освящен законностью. Кушин был прирожденным политиком, а в политике все средства хороши. Невольно пальцы Храдецки тянулись к позолоченным аксельбантам, пытаясь прикрыть их блеск, когда бесцветная масса в серых пиджаках и куртках потоком, словно лава из вулкана, выливалась на площадь.

В жизни полковника Золтана Храдецки насту пил решающий момент. Если власть объявит демонстрацию незаконной, и полиция, подчиняясь приказам, начнет производить аресты – он конченый человек. Но он устал от двойной игры. Серые люди в серых пиджаках – его товарищи. Он встал на их сторону и будет охранять их права.

То, что полицейские, окружившие демонстрантов, чувствовали себя неуверенно, и казалось, не знали вообще, что им делать, – не удивляло полковника. Его испугало вторжение в толпу десятка молодых людей, на опытный взгляд офицера полиции, не имеющих никакого отношения к демонстрантам. Они появлялись, словно ниоткуда, и исчезали в людской массе. Его профессиональный глаз легко выхватывал из толпы их лица. Сигнал тревоги был принят, но он не знал, какими действиями, словами или поступками на него ответить.

Были ли это люди Поля Дюрока или просто праздношатающаяся молодежь? Кто знает?

– Вам нельзя идти впереди, – сказал Кирай Кушину. – Один удар, одна пуля – и все.

– Молчи. Это моя идея, моя страна, моя демонстрация. Я вывел людей на площадь, я подставил их под дула автоматов, и теперь ты предлагаешь мне спрятаться за их спинами? Время вождей-трусов кончилось.

– Тогда пошли, – сказал Кирай просто и спокойно.

Веры в победу в его голосе не было, но не было и обреченности. Он, как солдат, выполнял свой долг на поле сражения. Храдецки решал для себя сейчас главную задачу жизни. За кого он? Против кого? Ведь все они его соотечественники Он понимал, что "испытание на прочность?" правительства, провозглашенное Кушиным, игра, бессмысленная и жестокая, подобная сценам из американских фильмов, когда два автомобиля сталкиваются лоб в лоб – чей мотор мощнее, или кому, по сюжету, отдано право победить.

Кушин посмотрел на часы и глубоко вдохнул воздух, словно собираясь нырнуть в глубину.

– Время, Кирай...

Оскар кивнул и, казалось, небрежно махнул кому-то рукой. Но по этому знаку выключилась телефонная сеть Будапешта. Работники, сочувствующие оппозиции в этот день, как по заказу, были на дежурстве.

Подошвы тысяч башмаков, туфель, сапог касались асфальта и камней будапештских мостовых, и этот шум все нарастал, и вот больше ста тысяч человек заполнили Площадь Героев. И опять в воздух взметнулись национальные флаги и мощный хор пением национального гимна потряс древние стены будапештских зданий.

Колонна демонстрантов двигалась к парламенту. Впереди шел Кушин, рядом с ним самые его близкие помощники. Те, кто всю долгую тревожную зиму скрывались в подполье. Теперь майское солнце светило им в глаза. Исчез страх... Голубые мундиры полицейских их уже не пугали. Полиция смешалась с толпой, и повязки с цветами национального флага, раздаваемые девушками-патриотками, красовались теперь у них на рукавах. Транспарант с надписью "За Венгрию! За любимую нашу Родину!" несли ветераны полиции и бывшие работники службы безопасности.

Шеренга за шеренгой граждане Будапешта втягивались в уличное шествие. К организованным оппозицией колоннам стихийно присоединялось все большее число просто прохожих и жителей близлежащих кварталов. Матери с детскими колясками, чиновники и бизнесмены в строгих костюмах, рабочие в неизменных своих кепках, молодежь в ярких рубашках – соседи по дому, товарищи по работе, сослуживцы или просто незнакомые люди брались за руки и заряжались друг от друга энергией. Бесчисленные оркестры, играя на ходу, еще больше взбадривали демонстрантов. От радостного возбуждения кружились головы, сердца бились в унисон.

Шагая рядом с Кушиным и Кираем, Храдецки глядел на их просветленные лица, без тени былой озабоченности или озлобленности, и постепенно начинал смотреть на все происходящее вокруг их глазами. Тревожные предчувствия его таяли, уступая место ощущению восторженного полета.

КОМАНДНЫЙ ПУНКТ ПО РУКОВОДСТВУ СПЕЦИАЛЬНОЙ ОПЕРАЦИЕЙ

Неподалеку находился еще один наблюдатель, который разглядывал толпу. На него это зрелище производило совсем иное впечатление.