Тигр, тигр, светло горящий ! - Михаил Савеличев

Бортовые огни машин хорошо освещали пространство в радиусе метров десяти и Кирилл отметил, что никто не уходит за его границы. Да и он сам курсировал вдоль световой сферы, запечатлевая происходящее со всех сторон. Он был опытным акванавтом — три года назад он увлекся морем и снимал сюжеты о китовых пастбищах, тайнах моря, рифах и русалках, не вылезая из под воды месяцами. Он вспомнил как первый раз, еще в бытность курсантом, плавал с аквалангом. Это было летом на Канарах, денег у него было в обрез стипендиями курсантов не баловали и ему пришлось идти под воду не с современными «акулами», а со старинными баллонами. Первое ощущение Кирилла было — что ему не хватает воздуха и пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы избавиться от фантомной асфиксии, и усилием воли подавить зачатки паники. Через несколько минут он забыл о страхе, поглощенный ощущением свободного полета и красотой подводного мира.

Он настолько увлекся работой и воспоминаниями, что не сразу услышал обращенные к нему слова Бориса:

— Малхонски, черт вас дери, вы что — оглохли? Хватит плавать там, как акула около мяса. Немедленно занимайте место во втором «скате» или оставайтесь здесь навсегда.

— Есть, сэр, — отозвался Кирилл, отдал честь и поплыл к машине.

Капитан и радист расположились в головном «скате», а сержант — в замыкающем. Пилоты проверяли работу бортовых систем и настраивались на секретный навигационный спутник «Антей», который должен был направлять их на цель. На внутренней поверхности шлемов наконец загорелись изображение маршрута с горящими точками их нынешнего положения и положения космодрома «Водолей», пошел отсчет и капитан дал команду двигаться.

Заработали водометные двигатели и «скаты» двинулись в путь. Они шли лесенкой, пропуская турбулентный поток ведомого по правому борту, и ориентируясь на его огни. Скорость быстро росла и в этом мире безмолвия наконец-то появились внешние звуки — рев выбрасываемой воды и удары мелкой взвеси о корпуса людей. Величину и изменение скорости движения можно было ощутить только по току воды, так как других ориентиров здесь не было — все тонуло во мгле и даже лучи прожекторов, методично прощупывающих окружающий слой воды, вязли в ее толще. Постепенно скорость выросла настолько, что всем, кроме пилотов, сидящих за спектралитовыми обтекателями, пришлось уткнуться в собственные колени, чтобы голову не оторвало встречным потоком.

Рельеф дна океана Европы был снят геодезическими спутниками Союза еще в начале века и карты эти много лет благополучно размагничивались в файлах Министерства геодезии и планетографии. Однажды их извлекли, когда планировали строительство европейского космодрома, но тогда они не пригодились — было решено строить прямо на льду, не выискивая подходящую гору, которая бы выходила на поверхность ледяного панциря, что было гораздо разумнее и экономичнее — резать камень совсем не тоже самое что плавить лед, да и расположение не на тверди планетной было безопаснее — замерзшая вода почти не сотрясалась многочисленными планетотрясениями, вызванными внутренней активностью Европы и соседством самой крупной планеты в Солнечной системе, раздирающими дно местного океана. Поэтому океаническое ложе напоминало русские горки — нагромождение скал, пронизывающих толщу воды и кое-где проламывающих ледовый щит, выходя из вечной тьмы под свет звезд, перемежающиеся долинами с сильными глубинными течениями, провалами, дна которых не мог прощупать даже эхолот, и извергающимися вулканическими семействами.

Что скрывалось там? Магма раскаленного ядра? Мертвые камни? Жизнь, приспособившаяся к чудовищным условиям соседства льда, темноты, воды, огня и вакуума? Что мог породить этот мир? Слепых и холодных созданий, чья единственная цель была выжить в таком суровом месте, пожирая себе подобных и размножаясь, продлевая свое существование без смысла и пользы, в надежде дать начало более совершенным существам. Впрочем, эта участь любой эволюции.

Думать о подобных вещах, стиснутым со всех сторон темнотой, уткнувшись в свои колени, было жутко. Тьма и дискомфорт усугубляли невеселые раздумья, доводя их до той грани, за которой человек терял самого себя, превращаясь в лишенное разума существо. Так амеба, почувствовав в капле кристаллик соли, бросается прочь от него прямо в водоворот хищной коловратки.

Приходилось постоянно напоминать себе, что в водяном аду ты не один и с тобой рядом два десятка вооруженных людей, закаленных во всяческих передрягах, прошедших шесть адских кругов и попавших в последний, самый трудный круг отлично подготовленными.

Но предательские сомнения все равно лезли в голову: да, они прекрасно натасканы на преодоление опасностей, но опасностей человеческого мира войну и природные стихии. А где гарантия, что мы не столкнемся с чем-то совсем другим, непостижимым, непонятным, нечеловеческим и поэтому опаснее любых опасностей?

До этого планеты и спутники принимали нас более чем благосклонно нигде нас не встретила чужая жизнь и лишь чужая стихия противостояла нам: радиация, разряженная атмосфера или отсутствие ее, космический холод, вулканы, землетрясения, да еще убежденность, что человек человеку — волк, собирали свою дань жизнями. Но это не может продолжаться долго — уверенность человечества в том, что оно одиноко во Вселенной, есть лишь разновидность глобального эгоцентризма, поразившего земную цивилизацию. Мы убеждаем себя, что мы одни и все звезды принадлежат нам, в глубине души больше всего боясь в один прекрасный день разубедиться в этом.

Кирилл отвлекся от своих мыслей, почувствовав, что «скат» замедляет ход и давление встречного потока воды ослабло настолько, что можно без опасности для своей жизни поднять голову, распрямить затекшую спину и шею и, наконец, осмотреться. Это не было прибытием — курсограф указывал: до цели еще пятьдесят восемь километров. Осмотревшись, Кирилл понял причину замедления окружающее пространство разительно переменилось и в освещаемую прожекторами сферу кроме воды стали вламываться безжизненные скалы. Топографы не удосужились подыскать названия более-менее заметным выступам Европы и поэтому хребет, в отроги которого они сейчас вошли, был безымянным и капитан Вейсмюллер решил взять на себя роль первооткрывателя:

— Внимание всем, — объявил он, — начинается конкурс на лучшие названия возвышенностям дна европейского океана. Комиссия в составе меня, сержанта Муравьева и журналиста Малхонски рассмотрит все поступившие предложения.

— Одно замечание, капитан, — подключился Борис, — свои имена и клички своих собак не предлагать. Что-то мне не хочется, что бы в моих мемуарах упоминался Блохастый холм и Пик Поросенка.