Генеральный штаб в годы войны - С Штеменко

Второй вопрос - как решать главные задачи войны - был более сложным. Ответы на него последовали не сразу и далеко не одинаковые.

8 апреля Г. К. Жуков, бывший в то время на Воронежском фронте, писал Верховному Главнокомандующему:

"Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем ему танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника".

А. М. Василевский разделял эту точку зрения.

И. В. Сталин своего мнения не высказал, а распорядился о созыве в Ставке 12 апреля специального совещания для обсуждения плана летней кампании. К этому сроку Генштаб обязан был выяснить соображения командующих фронтами относительно возможного характера действий и вероятного направления ударов немецко-фашистских войск. В данном случае Верховный изменил своему всегдашнему принципу - "не увлекаться прогнозами за противника".

- Пишите запрос командующим,- приказал мне Антонов в ночь на 10 апреля, когда мы вернулись из Ставки после очередного доклада.

На это было достаточно всего несколько минут. Запрос мы сформулировали очень кратко:

"Прошу к 12.4.43 г. сообщить Вашу оценку противостоящего противника и возможные направления его действий".

Подписал эту телеграмму А. И. Антонов.

К назначенному сроку командующие фронтами и начальники штабов подтвердили прежнее положение противника, и все выразили твердую уверенность, что враг непременно будет наступать на курском направлении. При этом командование Центрального фронта высказывалось за упреждение противника, считало возможным и необходимым разгромить его орловскую группировку, пока она еще не подготовилась к наступлению. Начальник штаба фронта М. С. Малинин писал в Генштаб 10 апреля:

"К перегруппировке и сосредоточению войск на вероятных для наступления направлениях, а также и к созданию необходимых запасов противник может приступить после окончания весенней распутицы и весеннего половодья. Следовательно, перехода в решительное наступление можно ожидать ориентировочно во второй половине мая 1943 года.

В условиях данной оперативной обстановки считал бы целесообразным предпринять следующие мероприятия: объединенными усилиями войск Западного, Брянского и Центрального фронтов уничтожить орловскую группировку противника и этим лишить его возможности нанести удар из района Орел через Ливны на Касторное, захватить важнейшую необходимую для нас железнодорожную магистраль Мценск - Орел - Курск и лишить противника возможности пользоваться Брянским узлом железных и грунтовых дорог".

Военный совет Воронежского фронта с предложениями о действиях наших войск не спешил. Но в отношении противника высказывался тоже достаточно ясно:

"Намерение противника нанести концентрические удары: из района Белгород на северо-восток и из района Орел - на юго-восток с тем, чтобы окружить наши войска, находящиеся западнее линии Белгород, Курск.

В дальнейшем следует ожидать удара противника в юго-восточном направлении во фланг и тыл Юго-Западному фронту с тем, чтобы затем действовать в северном направлении. Однако не исключена возможность, что в этом году противник откажется от плана наступления на юго-восток и будет проводить другой план, а именно: после концентрических ударов из района Белгород и Орел он наметит наступление на северо-восток для обхода Москвы. С этой возможностью следует считаться и соответственно готовить резервы".

А в конце доклада делался следующий вывод:

"Для крупного наступления противник сейчас не готов еще. Начала наступления следует ожидать не ранее 20 апреля с. г., а вероятнее всего, в первых числах мая... Частных атак можно ожидать в любое время".

Вечером 12 апреля на совещании в Ставке в результате тщательного анализа обстановки все сошлись на том, что наиболее вероятной целью летнего наступления немецко-фашистских войск будет окружение и уничтожение главных сил Центрального и Воронежского фронтов на Курской дуге. В последующем не исключалось развитие успеха в восточном и юго-восточном направлениях, в том числе на Москву. По этому поводу И. В. Сталин проявил особое беспокойство.

В итоге было решено основные наши усилия сосредоточить в районе Курска, обескровить здесь противника в оборонительной операции, а затем перейти в контрнаступление и окончательно довершить его разгром. Во избежание неожиданностей признавалось нужным создать глубокую и прочную оборону на всем стратегическом фронте, особо же мощную - на курском направлении.

На случай, если гитлеровское командование не предпримет наступления в ближайшее время, а оттянет его на длительный срок, предусматривался другой вариант - переход советских войск к активным действиям, не ожидая ударов противника.

После этого совещания Генеральный штаб вплотную занялся разработкой плана летней кампании и важнейших ее операций. И тут-то, уже 21 апреля, в Ставку поступили запоздалые соображения командования Воронежского фронта. Оно тоже высказалось за преднамеренную оборону с последующим переходом в контрнаступление, допуская, однако, и возможность нанесения нами упреждающего удара, если враг не будет наступать длительное время. Формулировка будущих задач давалась в общем очень гибко.

Работая над планами летней кампании 1943 года, нужно было, как говорится, семь раз отмерить - раз отрезать. Наступать немедленно мы тоже не имели возможности. Да и для того чтобы сорвать наступление противника, следовало тщательно подготовиться: пополнить и сосредоточить войска, резервы, подвезти боеприпасы, накопить горючее, организовать медицинское и другое обеспечение. Считалось, например, что перед крупной операцией только авиационного горючего необходимо иметь до 20 заправок. Чтобы создать такие запасы воздушным армиям, пришлось временно отказаться даже от действий по вражеским аэродромам и коммуникациям.

В период подготовки операции Генштабу приходилось увязывать вопросы ее организации с великим множеством начальников. У каждого был свой характер, излюбленный стиль работы, привычки. Запомнилось мне, как "действовал" начальник Главного военно-санитарного управления Красной Армии генерал Е. К. Смирнов. Ефим Иванович стал моим большим другом, но тогда не раз приходилось мне скрипеть зубами, потому что появлялся он в самый неподходящий момент, именно тогда, когда я как начальник Оперативного управления крутился едва ли не как белка в колесе.

"Главный начмед" садился на стул и без лишних слов спрашивал:

- Где будем наступать? Куда мне гнать свои силы?