Развороченная могила - Джоан Роулинг

которые вселяют в меня надежду. Когда на нашей стороне такие люди, противник должен справедливо трепетать….

Уэйс, не имевший при себе никаких записок, теперь называл несколько имен, и по мере того, как каждого человека опознавали, они либо визжали, либо вопили, вскакивая на ноги, в то время как сидящие вокруг них подбадривали и хлопали.

— … и последний, но не менее важный, — сказал Уэйс, — Дэнни Броклз.

Молодой человек со стрижкой рядом с Робин вскочил на ноги так быстро, что сильно ударил ее по локтю.

— О Боже, — повторял он снова и снова, и Робин увидела, что он плачет. — О Боже.

— Поднимитесь все сюда, — сказал Джонатан Уэйс. — Давайте… все, покажите свою признательность этим людям…

Столовая разразилась новыми возгласами и приветствиями. Все вызванные разразились слезами и, казалось, были потрясены тем, что их узнал Уэйс.

Уэйс начал рассказывать о достижениях каждого члена группы. Одна из девушек за четыре недели собрала на улице больше денег, чем кто-либо другой. Другая девушка привлекла к участию в Неделе служения дюжину новых членов. Когда Джонатан Уэйс дошел до Дэнни Броклза, тот так сильно рыдал, что Уэйс подошел к нему и обнял его, а Броклз плакал, уткнувшись в плечо руководителя церкви. Наблюдатели, которые к этому времени уже вовсю аплодировали, поднялись на ноги, чтобы аплодировать Дэнни и Уэйсу.

— Расскажи нам, что ты сделал на этой неделе, Дэнни, — сказал Уэйс. — Расскажи всем, почему я так горжусь тобой.

— Я не могу, — всхлипывал Дэнни, совершенно подавленный.

— Тогда я расскажу им, — сказал Уэйс, повернувшись лицом к толпе. — Наш центр помощи наркозависимым в Нортгемптоне был под угрозой закрытия агентами Противника.

В зале раздались бурные крики. Похоже, новость о наркологическом центре не была известна никому, кроме сидящих за столом руководителей.

— Подождите — подождите, — сказал Джонатан, делая привычные успокаивающие жесты левой рукой, а правой держа Дэнни за руку. — Бекка взяла Дэнни с собой, чтобы объяснить, как сильно ему это помогло. Дэнни встал перед этими материалистами и говорил так красноречиво, так мощно, что обеспечил продолжение службы. Он сделал это. Дэнни сделал это.

Уэйс поднял руку Дэнни в воздух. Вслед за этим раздались бурные аплодисменты.

— Когда с нами такие люди, как Дэнни, разве может противник не бояться? — крикнул Джонатан, и крики и аплодисменты стали еще громче. Джонатан уже плакал, слезы текли по его лицу. Это проявление эмоций вызвало в зале такую истерику, что Робин начала находить ее почти нервной, и она продолжалась даже после того, как шесть выбранных человек заняли свои места, пока, наконец, вытирая глаза и делая успокаивающий жест, Джонатан не смог снова заставить себя говорить уже немного охрипшиим голосом.

— А теперь… с сожалением… я должен передать вам сводки из материалистического мира….

В зале воцарилась тишина, когда Джонатан начал говорить.

Он рассказал о продолжающейся войне в Сирии, описал зверства в этой стране, а затем заявил о масштабной коррупции среди мировой политической и финансовой элиты. Он рассказал о вспышке вируса Зика в Бразилии, из-за которого многие беременности кончаются выкидышами или рождаются дети с тяжелыми нарушениями. Он описал отдельные случаи ужасающей бедности и отчаяния, свидетелем которых он был, посещая церковные проекты как в Великобритании, так и в Америке, и когда он рассказывал об этих несправедливостях и бедствиях, он мог бы описывать события, постигшие его собственную семью, настолько глубоко они, казалось, тронули его. Робин вспомнила слова Шейлы Кеннетт: “у него был способ заставить вас захотеть, чтобы у него все было хорошо… ты хотел присмотреть за ним… казалось, он чувствовал это хуже, чем все остальные из нас”.

— Итак, это материалистический мир, — сказал наконец Джонатан. — И если наша задача кажется непосильной, то это потому, что силы Противника могущественны… отчаянно могущественны. Приближается неизбежный Конец Игры, и поэтому мы боремся за то, чтобы ускорить приход Пути Лотоса. А сейчас я прошу всех вас присоединиться ко мне в медитации. Для тех, кто еще не выучил нашу мантру, ее слова напечатаны здесь.

На сцену поднялись две девушки в оранжевых спортивных костюмах, держащих в руках большие белые доски, на которых было написано: Лока Самастах Сукхино Бхаванту.

— Глубокий вдох, поднятие рук, — сказал Джонатан, и хотя на скамьях за столами было тесновато, все руки медленно поднялись, и в зале раздался всеобщий вдох. — И выдох, — тихо сказал Джонатан, и зал снова выдохнул.

— И теперь: Лока Самастах Сукхино Бхаванту. Лока Самастах Сукхино Бхаванту. Лока Самастах Сукхино Бхаванту…

Робин подхватила произношение мантры у своих соседей. Сотня человек скандировала, скандировала, скандировала и еще скандировала, и Робин почувствовала, как на нее наваливается странное спокойствие. Ритм, казалось, вибрировал внутри нее, гипнотизируя и успокаивая, а голос Джонатана был единственным различимым среди множества голосов, И вскоре ей уже не нужно было читать слова с доски, она могла повторять их автоматически.

Наконец, первые такты песни Дэвида Боуи “Герои” слились с голосами толпы, и в этот момент скандирование перешло в приветствие, все вскочили на ноги и начали обниматься. Робин обняла ликующего Дэнни, затем своего светловолосого соседа. Оба молодых человека обнялись, и теперь уже вся толпа пела песню Боуи и хлопала в такт. Уставшая и голодная, Робин улыбалась, хлопая и подпевая вместе с остальными.

Глава 28

Эта гексаграмма состоит из триграммы Ли вверху, т. е. пламя, которое горит вверху, и Туй внизу, т. е. озеро, которое просачивается вниз…

И-Цзин или Книга Перемен

Страйку пришлось изменить расписание, чтобы учесть интервью с Эбигейл Гловер в воскресенье вечером. Только тогда он увидел, что Клайв Литтлджон не работает уже четыре дня. Поскольку Страйк хотел лично увидеть реакцию Литтлджона на вопрос о том, почему он не рассказал о своей предыдущей работе в Паттерсон Инк, он решил отложить их беседу до того момента, когда это можно будет сделать с глазу на глаз.

Страйк провел субботний день у Люси, поскольку она уговорила их дядю Теда приехать на короткий срок. Не было сомнений, что после смерти их тети Тед сильно постарел. Он как будто уменьшился в размерах и несколько раз терял нить разговора. Дважды он назвал Люси “Джоан”.

— Что ты думаешь? — Люси шепотом спросила у Страйка на кухне, куда он зашел, чтобы помочь ей с кофе.

— Ну, я не думаю, что он считает тебя Джоан, — тихо сказал Страйк. — Но да… Я думаю, нам нужно, чтобы его кто-нибудь осмотрел. Кто-нибудь, кто сможет оценить его на предмет слабоумия.

— Это мог бы быть терапевт? — сказала Люси. — Для начала?