План игры - Александр Леонидович Пономарёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он проснулся ранним утром, глянул в зеркало и в сердцах разбил свое отражение об пол. Из сверкающих у его ног осколков в низкий темный потолок смотрели крохотные лица с волнистыми морщинами на лбу и наклонными складками возле уголков угрюмо изогнутых губ. За одну ночь он постарел лет на тридцать, если не больше. Хижину разорвал хриплый, отчаянный вопль.
Игорь Михайлович выскочил на крыльцо, упал на колени и снова закричал, неистово колотя кулаками по серым от старости доскам, потом запрокинул голову к белесому небу и завыл, как волк на луну.
Он не помнил, сколько так просидел, опираясь на пятки ягодицами и положив руки на бедра, как и не помнил, что заставило его встать и отправиться в лес. Не помнил, как поймал зайца и пришел в себя, когда поток теплой крови хлынул в его рот. Тогда-то он и решил наловить разной живности, притащить в хижину и пить кровь, замедляя процесс угасания. Он не верил, что его жизнь может так глупо закончиться.
Идея переселиться в другое тело не пришла Игорю Михайловичу откуда-то извне. Ее предложил профессор Карташов, вернее, часть его сознания. Во время спровоцированного трансмиттером взрыва образовалась не только разрушительная ударная волна, но и вихревое возмущение электромагнитной природы, схожее по характеристикам с тем полем, что создается внутри «копира» и благодаря которому сознание дублируется на подходящий носитель. Так уж вышло, что возникновение того самого возмущения на доли секунды опередило летальное воздействие на профессора ударной волны. Другими словами, Альберт Аркадьевич погиб после появления на свет его частичной копии.
Но было и еще кое-что удивительное в тот поистине уникальный день. Помимо вихревого возмущения взрыв трансмиттера способствовал локальному искривлению пространства. Только по этой причине изорг с запертыми внутри него частичками сознания двух других людей (от Богомолова в нем было на порядок больше, чем от Карташова, что сказалось на его дальнейшей судьбе) оказался так далеко от места трагедии на Новой Земле.
Игорь Михайлович не догадывался, с кем приходится делить новое тело. Он принимал как должное рожденные частичкой профессорского разума идеи, искренне считая их собственными умозаключениями. Точно так же он пользовался специфическими возможностями изорга, полученными от удачной модификации генов. Этот экземпляр обладал не только быстрой регенерацией поврежденных тканей, но и мог улавливать чужие биоритмы на большом расстоянии, а также телепатически воздействовать на любой живой организм.
Последние две способности особенно пригодились Богомолову для решения проблемы. Впервые он применил их в деревне, когда почувствовал чужое присутствие. Тогда он навел морок на нежелательного свидетеля, чтобы тот не смог опознать его при случае, а потом обратил в бегство, внушив картинки страшного апокалипсиса. Во второй раз Игорь Михайлович использовал неожиданный дар, ощутив едва уловимые на столь большом расстоянии биоритмы другого человека. Старался изо всех сил, телепатически указывая потенциальному носителю его сознания верную дорогу, а когда понял, что добился желаемого, на краткий миг показался в окне и приготовился к решающей битве в необъявленной войне за выживание.
* * *Евгений перевернул хозяина хижины на спину и ощутил исходящую от его глаз злобную силу. Он попробовал прикрыть рукой эти ставшие вдруг невероятно бездонными гляделки, но старик схватил незваного гостя за грудки и, с неожиданной для него прытью, рванул на себя. Сухие, покрытые темной корочкой старческие губы дрогнули. Нижняя челюсть подалась вниз, как будто под морщинистой кожей и без того вытянутого в длину лица прятались выдвижные шарниры.
Евгений смотрел на темную, зловонную пещеру чужого рта отсутствующим взглядом и даже не поморщился, когда на него потоком хлынула черная, липкая и тягучая жидкость. Она забурлила на его лице, как колдовское варево ведьмы, просачиваясь внутрь сквозь поры кожи, ноздри и глаза.
Евгений повалился набок и с десяток секунд дергался, словно его ударило током, а потом затих. Когда он очнулся, то ничего не помнил из недавних событий. В голове заезженной пластинкой крутилась одна-единственная мысль: «Я пришел сюда за уликой». Он встал с грязного пола, наклонился, схватил труп за подмышки и выволок из хижины.
* * *Богомолов мог гордиться собой. Мало того что он переместился в новое тело и сохранил себе жизнь, так он еще и внушил реципиенту важную мысль. В каждого изорга вживлялся чип-имплант. С его помощью ученые N.A.T.I.V.E. следили за состоянием организма подопытных и могли не только контролировать происходящие с их телами запрограммированные или же непредвиденные реакции, но и отслеживать местоположение интеллектуальной собственности, коими по праву считались измененные, как между собой называл изоргов научный персонал исследовательского центра.
Об этом он узнал от слившейся с его сознанием частички разума профессора Карташова. Вероятно, та же самая частичка помогла сформировать новый план, который и стал для Игоря Михайловича путеводной звездой. Вынужденная смена оболочки лишила его важного преимущества: невероятных способностей генетически модернизированного человеческого тела. Заполучить их вновь можно было только в одном месте на всей планете.
Игорь Михайлович планировал вернуться на остров Южный, для того и заставил Федяева забрать тело измененного, а сам пока скрылся в тени. Печальный опыт неудачного соседства разных сознаний в одном теле привел к неутешительным выводам. Стремительное старение и, как результат, преждевременная смерть физического носителя произошли из-за того, что он резво взял на себя бразды правления новой оболочкой. Игорь Михайлович не хотел повторять ошибки прошлого, потому и затаился, как паук в ожидании добычи. Вот уж чего-чего, а ждать он умел.
Глава 19. Еще один шанс
Федяев вернулся в Архангельск и первым делом наведался в кабинет начальника.
Владимир Сергеевич услышал стук в дверь. Не отрываясь от чтения оперативной сводки за прошедшие сутки, крикнул:
– Войдите!
– Задание выполнено, – с порога доложил Евгений. Прошел к приставному столу, выдвинул стул и сел, не дожидаясь разрешения начальника.
Шестаков никак не отреагировал. Он привык к подобному поведению подчиненных, искренне считая, что в их непростой работе многое зависит от атмосферы в коллективе. Субординация – вещь необходимая, но она, как, впрочем, и многое другое в человеческих отношениях, хороша в меру. Если всякий раз отвлекаться на уставные обращения к старшему по званию и такие же формализованные ответы – на работу времени не хватит. Много лет назад он сам стал инициатором подобного почти товарищеского отношения между ним и поставленными под
