С.С.С.М. (СИ) - Конфитюр Марципана

К тому времени, как предводитель красностранской революции окончательно отогрелся, а ученые приступили к операции по удалению убившей его пули и починке внутренних органов, была уже глубокая ночь: часа три, а то и больше. Спать Краслену, тем не менее, не хотелось. Смотреть на операцию почему-то тоже: от зрелища вокрешаемого Вождя пролетарий почему-то волновался так, что голова начинала болеть. Пришлось уйти в другое место. Возбужденный, он ходил туда-сюда по цеху заморозки и напоминал собой отца, ожидающего чуда за воротами роддома. Джессика тоже не могла усидеть на месте: поглядев на работу ученых, спешила рассказать о ней Кирпичникову, а, оказавшись возле него, сгорала от нетерпения снова пойти в цех, где проходило оживление. Он стрался успокоить ее, она — его. Чем дальше, тем сильнее волновались они оба.

На рассвете, в шесть утра, загрохотало: красностранские танки и цеппелины пошли в атаку. При звуках боя Краслен испытал не страх, а подобие облегчения. Теперь, когда свои уже здесь, можно не бояться бомбардировок и сдачи города! Подойдя к окну, пролетарий невольно залюбовался: яркие, длинные, ветвистые молнии одна за другой озаряли небо над Манитауном, и конца им не было видно. Это новое оружие завода "Теслэнерго" наконец пустили в ход.

За грохотом разрывов Кирпичников не расслышал шагов Джессики. Отвернувшись от окна и увидев перед собой негритянку, он вздрогнул от неожиданности.

— Идем! — сказала та. — Они уже ввели оживин и делают искусственное дыхание. Этого нельзя пропустить!

Молодые люди бросились в месильный. Здесь, похоже, собрались все коммунисты и сочувствующие Манитуана: толпа, в который смешались белые и цветные, люди с ведрами и люди с кастрюлями, была еще плотнее, чем на встрече заключенных в доме Паттерсона. "Позвольте… Извините… Разрешите…" — бормотал Краслен, пытаясь пробраться если не вперед, то хотя бы в такое место, откуда что-нибудь можно увидеть. Узнав героя, массы расступились.

Юбер разогнулся, Вальд убрал руки. Не веря своим глазам, коммунисты наблюдали, как грудь Вождя несколько раз сама поднялась и опустилась. Кожа порозовела, рот раскрылся…

— Доложите результаты продразверстки! — слабым голосом сказал глава рабочих.

***

Спустя час-другой, когда Вождь смог сидеть и стоять, а также понял, где находится и пожал руки всем желающим, ангеликанцы стали потихоньку расходиться: кому-то надо было отправляться на поиски еды, другие понимали, что, хоть красностранские части и под боком, хоть коммунисты и пошли на временный союз с буржуазией, многолюдные сборища, тем более, без конспирации, могут быть опасными. Джессика отправилась за пищей для Вождя, Джордан — за новой пристойной одеждой, Джулиан — за спальным мешком для воскресшего, которого решили оставить на фабрике — пока не окрепнет. С руководом остались Краслен и ученые — надо было проследить, чтобы ему не стало хуже, ввести в курс мировых событий и исполнить свое давнее желание — пообщаться с величайшим человеком.

— Так, стало быть, я пролежал мертвым двадцать три года? — удивленно спрашивал Вождь. — А кулачество уже истреблено как класс? Крестьянские массы влились в сельхозкоммуны? Страна индустриализирована? Новый быт сделался повсеместным? Что, и электричество у каждого? И женщин уважают? Все — так быстро?! Неужели я увижу это собственными глазами?!

— Как только окрепнете, сообщим об этом своим, и все вместе выберемся в Красностранию, — отвечал Заборский. — Наверняка для Вас выделят один из находящихся здесь наших самолетов.

— Наших самолетов? Что они здесь делают!?

Вождю рассказали о разгоревшейся войне, о положении в Ангелике и красностранской помощи в борьбе с фашизмом. Черные глаза руковода яростно засверкали, густая шевелюра, и без того стоявшая дыбом, едва не зашевелилась.

— В таком случае, какого черта вы предлагаете мне ехать домой!? — вскричал воскресший. — Новая империалистическая война вот-вот сделает нужду угнетенных классов невыносимой! Верхи разбежались, у низов кончается терпение, массы активизировались, революционная ситуация на носу! А вы предлагаете мне сидеть дома!?

Ученые смутились. Один лишь Краслен отреагировал на мнение Вождя незамедлительно и востореженно:

— Правильно, правильно, Лев Давыдович! Я знал, что вы так и ответите! Если решите возглавить мировую революцию — можете на меня рассчитывать! Не зря меня в честь вас назвали!

— А как вас зовут? — спросил Вождь.

— Краслен. То есть, красный ленскист!

— Вот оно как! — улыбнулся поклонник романов в стихах. — Что же, это очень лестно. А скажите-ка мне теперь: повсеместно ли наша страна радиофицирована? Завершилась ли победой война с религиозным дурманом? А грамотность, чистка зубов и прививка от оспы — всеобщие?..

Рассказ о достижениях рабочей партии прервали Джессика и Джордан. Взволнованные лица негров говорили о том, что помимо еды и костюма, они принесли с собой важные новости.

— Брюнны отброшены! — объявила негритянка.

Краслен перевел. Все захлопали.

— К сожалению, это еще не все новости на сегодня, — добавил ее брат. — Ввиду того, что угроза уличных боев отпала, начальник полиции требует сдать все оружие, включая самодельное, и разобрать баррикады.

— Это его собственное мнение? — сурово спросил Ленский.

— Думаю, нет. Указание сверху. Впрочем, министры разбежались, мэр исчез, так что теперь не разберешь, кто правит городом.

— Те же, кто и всегда, — ответил Кирпичников. — Капиталисты. Только теперь, полагаю, они это делают сами, не прикрываясь демократическим фасадом.

— Значит, они боятся народных масс, — подал голос Заборский. — И видимо, не напрасно. Забастовки не прекратились?

— По радио объявили, что забастовщиков будут судить как военных преступников, — сообщил Джо. — Войска С.С.С.М. выполнили свою задачу и уже выводятся, так что мы беззащитны перед эксплуататорами! Вот-вот снова начнутся гонения на коммунистов! Красностранская армия сбросила лапу фашизма с шеи буржуазии и ушла, а та вздохнула свободно и решила взяться за "дело"!

— Между тем, хлеба нет как не было, — добавила Джессика. — Я принесла товарищу Ленскому похлебку из корешков, которые мы выкопали на развалинах. По радио требуют снова затянуть пояса!

— Говорят, под предлогом поисков подпольных складов оружия и разоблачения шпионов полиция начала повальные обыски! Уже арестовали несколько человек. Они врываются в чужие дома, словно хозяева! — продолжал Джордан. — Мы выдержали такую осаду, а что в результате!?

— Скажи о брюннах, Джо, — напомнила негритянка.

— Да… — Джордан вздохнул. — Ходят слухи, они оживили свою пробную роту убитых.

— Час от часу не легче! — буркнул Вальд.

— Долой опасения! — провозгласил Лев Давыдович. — Нам не впервой бросать вызов реакционным режимам! Я чувствую: победа мирового коммунизма совсем близко!

С этими словами он сделал шаг в сторону негров, молниеносно подхватил их на руки — брата левой, сестру правой — и закружился с пролетариями так, как будто это были маленькие дети.

***

В тот же день, ближе к вечеру, в городе начались баррикадные бои. Это произошло как-то само собой, без чьих-либо призывов и бунтарских планов. Полиция получила приказ демонтировать баррикады ввиду их ненужности. Гражданам это не понравилось: одни боялись, что фашисты еще вернутся, вторые считали, что укрепления пригодятся для обороны от кого-нибудь другого, третьим было просто жаль своей работы. Принудительное разоружение тоже мало кого устраивало. Мелкие стычки с полицией мало-помалу переросли в массовые сражения.

Боевого духу повстанцам придавали разговоры о якобы возникающем то там, то здесь человеке, невероятно похожем на Льва Давыдововича Ленского, вождя мирового пролетариата, погибшего двадцать три года назад и до недавнего времени хранившегося замороженным в здании фабрики Памперса. Рассказы о невероятной физической силе воскресшего (как вариант — двойника) делали слухи совершенно фантастическими. И все же в них верили многие. Особенно после того, как по радио объявили опровержение "нелепых сплетен о восставшем мертвеце": тогда вера в вернувшегося Ленского стала чуть ли не всеобщей.