История российского государства. том 10. Разрушение и воскрешение империи. Ленинско-сталинская эпоха. (1917–1953) - Акунин Борис Чхартишвили Григорий Шалвович

Многие в Германии, даже в высших военных кругах, в это время уже считали фюрера опасным безумцем. В июле 1944 года, когда советские войска победоносно наступали в Белоруссии, а союзники благополучно завершали сложнейшую нормандскую операцию, группа генералов и старших офицеров Вермахта попыталась убить Гитлера и устроить переворот. События 20 июля сильно романтизированы литературой и кинематографом, но на самом деле, если бы покушение удалось и к власти пришли бы более прагматичные, чем Гитлер, представители военной элиты, это вовсе не означало бы конца войны. Заговорщики собирались заключить мир с Западом, но вовсе не с Советским Союзом. Идея состояла в том, чтобы снова повернуть все силы на восток.

Можно не сомневаться, что такая перспектива нашла бы поддержку у многих представителей западных политических кругов. Отношения Сталина с президентом США и в особенности с британским премьер-министром были далеко не безоблачны. Наличие общего врага отнюдь не делало их единомышленниками, а в 1944 году, когда исход войны уже не вызывал сомнений, обе стороны всё больше и больше задумывались о последующем устройстве мира.

Через несколько дней после неудавшегося заговора произошло событие, напомнившее Западу, что Сталин, может быть, и меньшее зло, чем фюрер, но в будущем станет большой проблемой. В оккупированной Варшаве началось вооруженное восстание против германских властей, организованное подпольной Армией Крайовой. Красная Армия находилась всего в 20–30 километрах от польской столицы, но не пришла на помощь повстанцам, и немцы без помех подавили мятеж, залили его кровью. Дело в том, что, с точки зрения Сталина, это была злокозненная британская акция, затеянная, дабы посадить в Польше прозападное правительство и вырвать страну из послевоенной зоны советского влияния. Это правда: восстание было устроено эмигрантским польским правительством в спешном порядке именно с такой целью (что, конечно, нисколько не оправдывает сталинского демонстративного бездействия).

Последние месяцы войны были безжалостной и, в общем, бессмысленной бойней. Количество жертв могло бы быть меньше, если бы союзники действовали осторожней, давя Германию военным и экономическим превосходством. Но интересы послевоенного дележа сфер влияния заставляли политических лидеров подгонять своих полководцев. Главным призом была германская столица. В этой гонке у Советского Союза было преимущество. Во-первых, Красной Армии до Берлина было ближе. Во-вторых, она меньше берегла собственных солдат. В пользу западных союзников работало то, что в условиях неминуемого поражения немецкие войска предпочитали сдаваться в плен американцам и англичанам, боясь (небезосновательно) попасть в сибирские лагеря. Поэтому на Восточном фронте сопротивление было ожесточенным, на Западном — далеко не всегда. В середине апреля группа армий «Б» сдалась в Руре, в конце апреля ее примеру последовала группа армий «С» в Италии — в то самое время, когда в Берлине шли бои за каждую улицу и каждый дом, а в «Курляндском котле» и осажденном городе-крепости Бреслау немецкие войска стояли насмерть.

Завершающие операции Отечественной войны на берлинском направлении велись под давлением временнóго фактора: любой ценой опередить союзников. Опередили, но цена получилась очень высокой. 200 тысяч советских солдат были убиты или покалечены в ходе прорыва к Берлину через Вислу и Одер, еще 350 тысяч в самом Берлине. Обугленный труп застрелившегося 1 мая Гитлера был слабой компенсацией за такие жертвы. Зато над Рейхстагом (бутафорским парламентом Третьего Рейха) развевалось красное знамя, и Сталин мог рассчитывать при торговле с союзниками на бóльший кусок Европы. С той же целью уже после капитуляции Вермахта была проведена и Пражская операция: не допустить, чтобы Чехия оказалась по ту сторону будущей политической границы. Это обошлось Красной Армии еще в 50 тысяч солдат, потому что немцы не хотели складывать оружие перед страшными русскими и надеялись дождаться американцев.

Символично, что акт о капитуляции германское командование сначала подписало на Западном фронте (7 мая) и лишь затем на Восточном (8 мая).

Генерал-полковник Йодль подписывает акт о капитуляции

Война в Европе закончилась, но оставалась еще Япония, сдаваться не собиравшаяся.

Пока шли боевые действия против Гитлера и до победы было еще далеко, Соединенные Штаты, ведущие тяжелую борьбу на Тихом океане, настойчиво требовали от Советского Союза «зеркального» открытия второго фронта — на Дальнем Востоке, против Японии.

После мая 1945 года в Вашингтоне об этом уже жалели: было очевидно, что Америка справится и без помощи СССР, тем более что к концу подходили испытания нового мощного оружия, атомной бомбы.

Но теперь Сталин и сам стремился поучаствовать в разгроме последнего члена «Оси» и, соответственно, в дележе добычи. Из Германии к Тихому океану в спешном порядке перекидывались дивизии и техника.

Войска еще не полностью развернулись, когда американцы 6 августа нанесли ядерный удар по Хиросиме. На следующий же день Москва объявила, что советско-японский договор 1941 года разорван. 9 августа — в день, когда состоялась вторая атомная бомбардировка, — советские войска перешли границу.

Организованное сопротивление Квантунской армии продолжалось лишь до 14 августа. В этот день император Хирохито подписал эдикт, предписывавший войскам сложить оружие. Началось беспорядочное отступление — с той же целью, что в Германии: не попасть в русский плен. Хаотичные локальные бои продолжались до тех пор, пока 2 сентября Токио официально не подписал акт о капитуляции. Этот день считается концом Второй Мировой Войны.

ТЫЛ

Неудача «блицкрига» означала, что одними военными средствами в этой войне победить невозможно. Самая главная битва развернется между государственными системами, экономиками, национальными богатствами враждующих сторон. Иными словами, судьба войны решится не на фронте, а в тылу. Вернее, тыл будет определять судьбу фронта. Расхожая фраза о том, что «победа ковалась в тылу» обычно употреблялась при рассказе о переводе экономики на военные рельсы. Но это был лишь один из трех факторов, приведших СССР к победе в изнурительной и долгой войне на истощение.

— Советская промышленность выдержала испытание войной.

— Война продемонстрировала высокую мобилизационную эффективность государства.

— Важным подспорьем для Советского Союза стала материальная помощь союзников.

Советская промышленность выдерживает испытание

В результате поражений начального периода войны основные силы регулярной Красной Армии были истреблены, но не меньший урон понесла и советская экономика. На потерянной территории до 22 июня 1941 года добывалось две трети советского угля, выплавлялось почти 70 % чугуна и почти 60 % стали, производилась половина продукции сельского хозяйства. Валовый объем промышленности к концу года сократился в два с лишним раза. Вся индустриальная «ось», тянувшаяся от Ленинграда до Азовского моря, была утрачена. Заводы центрального промышленного района хоть и остались по эту сторону фронта, но находились в пределах бомбового удара немецкой авиации, господствовавшей в небе.

Новой техники в действующую армию поступало мало, а старая почти вся была разбита или брошена. В декабре в строю осталось 1730 танков — из 24 598, имевшихся в июне по официальным данным.

После наступления на востоке в Рейх пошли эшелоны с донбасским углем, криворожской сталью, украинским зерном. В 1942 году Германия выпустила в четыре раза больше стали, в три раза больше чугуна, добыла вчетверо больше угля, чем Советский Союз. Помимо собственно немецких заводов на экономику Рейха работало пять тысяч предприятий оккупированной Европы. На них использовалась дополнительная и даровая рабочая сила — более полутора миллионов пленных, захваченных еще в 1939–1940 гг. Казалось, что, не сумев разбить СССР военным напором, Германия додавит противника индустриальной мощью.