Фантастика - Борис Акунин

Приоткрыл дверь, думая, что попадет в предбанник или секретарскую.

Но попал сразу в директорский кабинет. Это было ясно по размеру, по Т-образному столу, по хреновой туче телефонов и карте мира на стене. Плюс в углу еще стоял государственный флаг.

Как следует всё разглядеть, правда, Дронов не мог — солнце уже клонилось к закату, а окна кабинета выходили на запад, так что пришлось прищуриться и даже прикрыть глаза ладонью.

У стены тоже помигивал телевизор, здоровенный — наверно, метра полтора по диагонали. Картинка та же — митинг перед Белым Домом. Только без звука.

А у подоконника стоял мужчина, поливал из лейки цветы. На фоне ослепительного яркого прямоугольника было видно только силуэт.

Мужчина повернулся и сказал знакомым голосом:

— Давай сюда, Сережа. Что ты встал?

Это был Сэнсэй — такой же, как всегда, подтянутый, в элегантном синем блейзере, седой бобрик волос посверкивает на солнце.

Полицай Чубатый

— Вы? — обомлел Дронов. — А… а что вы-то здесь делаете?

— Работаю, Сережа. Уже который год.

Иван Пантелеевич подошел, по-дружески обнял питомца за плечо, усадил в кресло, а сам пристроился тут же, на подлокотнике, так что Сергею пришлось задрать голову.

— Сам всё обустраивал, налаживал. Даже дом этот сам спроектировал. В нем спокойно работается и хорошо думается. «Венецианское окно и вьющийся виноград, он поднимается к самой крыше», — с чувством продекламировал Сэнсэй какую-то цитату. — Теперь ты часто будешь здесь бывать.

— Так вы не в ВЦСПС работали? И не в ЦК? — всё не мог опомниться Дронов.

— Нет, Сережа. Я давно, с семидесятых, возглавляю направление по борьбе с Мигрантами. Сначала это был отдел, потом центр, потом управление, теперь вот Санаторий, но цель нашей деятельности не менялась. Смысл моей жизни — уберечь нашу бедную планету от оккупации. Васильев рассказал вам, что мы держим на особом учете всех «мутантов». Ты на это слово не обижайся, способность к мутации — неотъемлемое условие эволюции и вообще совершенствования. Тебя я вел лично, с самого начала. Во-первых, потому что парень ты перспективный. А во-вторых, потому что ты мне понравился. Ты не просто обладатель драгоценного Дара, ты личность, человек с характером. Я вырастил тебя медленно и любовно, как жемчужину в раковине — извини за такое лирическое сравнение. Ты мне давно, как сын. Я знал, что однажды ты принесешь Родине и человечеству неоценимую пользу. Этот час настал.

— Погодите, Иван Пантелеевич! Но я же вам звонил, говорил про Санаторий, а вы… — Сергей дернулся из кресла, но директор удержал его.

— В тот момент я не мог поступить иначе. Не было ясности. Вы с Дарновским будто с цепи сорвались, и у нас возникло подозрение, не упустили ли мы тебя. Может быть, Мигранты опередили нас и активизировали мину замедленного действия. Задача на тот момент была одна: как можно скорей найти вас и обездвижить. Я говорил с тобой ровно столько, чтобы звонок запеленговали и локализировали. — Сэнсэй улыбнулся. — Но вы оказались шустрее. Оставили моих ребят с носом. Молодцы!

— А… А почему вы мне с самого начала, еще в восьмидесятом году, не объяснили что к чему?

— Для нас было очень важно понаблюдать за тобой. В каком направлении ты будешь развиваться, кто будет около тебя крутиться. Рано или поздно Мигранты вышли бы с тобой на контакт, и тогда, может быть, нам удалось бы взять кого-то из них. Это значило бы больше, чем победа Советского Союза в Великой Отечественной, уж можешь мне поверить. Но ничего, до Мигрантов мы с тобой еще доберемся. Пока же надо отбиться от «полицаев». Совсем они обнаглели, лезут из всех щелей. Ты мне одно скажи: на чьей ты стороне?

— На вашей, какой вопрос, — обиделся Сергей.

— Другого ответа я не ждал. Тогда слушай. — Иван Пантелеевич встал, подошел к телевизору, по которому все еще показывали толпу перед Белым Домом. — Положение критическое. Некоторое время назад к нам поступили сведения, что Горбачев — «зомбоид». Наверх его протащили Мигранты — сначала в Политбюро, потом в генеральные секретари, то есть в лидеры одной из двух мировых сверхдержав. Вся так называемая Перестройка вкупе с Разрядкой — это тщательно разработанная диверсия, чтобы развалить планетарную систему ядерной защиты. На экстренной встрече компетентных лиц было принято решение нанести контрудар. Предатель человечества изолирован на крымской даче, власть в руки взял Госкомитет по чрезвычайному положению, ГКЧП. Но мы столкнулись с мощнейшим противодействием. В чем-то сплоховали сами, но главное — недооценили могущество и наглость Мигрантов. Они сорвали арест Чубатого, — Иван Пантелеевич кивнул на экран, где снова тряс седой челкой президент РСФСР, — а он тоже «полицай», это установлено стопроцентно. В результате сложилась патовая ситуация. В самом центре столицы гноится раковая опухоль, которую мы не можем прооперировать…

Зазвонил один из телефонов.

— Да? — отрывисто сказал Сэнсэй. — То есть как это?.. Он что, с ума съехал? Ну надави, дай ему валерьянки, что ли!.. Давай, дорогой, давай, продавливай своего шефа. Иначе — сам знаешь.

Он сердито брякнул трубкой.

— На чем я…? Ах да, патовая ситуация. Чубатый засел в Белом Доме. Вокруг живое кольцо из десятков тысяч болванов, которые не понимают, что здесь происходит на самом деле. Какая к лешему демократия, какая свобода! Это «пятая колонна» чужой, враждебной силы! — Иван Пантелеевич в сердцах махнул кулаком. — Время работает против нас. Все ведущие новостные телеканалы ведут прямую трансляцию. В регионах с каждым часом все больше наглеют — там «полицаев» тоже хватает. Если сегодня ночью не устраним этот бардак — всё, государству конец. Будем действовать решительно. По-хирургически. Без крови, может быть, даже большой крови обойтись нам вряд ли удастся. Ничего, в мире пару лет поноют и забудут. Как забыли площадь Тяньаньмынь — там было то же самое. Дэн Сяопин принял тяжелое, но единственно верное решение, передавил несколько сотен глупых мальчишек и девчонок танками. Ужасно, конечно, но зато Китай был спасен от хаоса и гражданской войны, в котором погибли бы миллионы…

— Вы меня не агитируйте, — перебил директора Сергей, озабоченно сдвинув брови. — Вы говорите, что я должен сделать.

Глаза Ивана Пантелеевича растроганно блеснули. Он прочистил горло, очевидно, не желая, чтобы дрогнул голос.

— Спасибо, Сережа. Я в тебе не ошибся. А сделать нужно вот что. — Он дернул подбородком в сторону экрана. — Проникнуть в Белый Дом. И уничтожить Чубатого. Без него всё развалится. А главное — вернуться обратно невредимым, еще до начала спецоперации группы «Альфа». Ты понадобишься Родине для других важных дел. Главная война у нас с тобой впереди, боев будет много. Как, справишься? Чубатого очень плотно охраняют. Возможно, там есть и «мутные».