Призраки парка Эдем. Король бутлегеров, женщины, которые его преследовали, и убийство, которое потрясло Америку 1920-х - Карен Эбботт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как и прочие коллеги, Кили попросил Римуса назвать момент, когда он принял решение убить жену. В первый раз Римус ответил, что это пришло ему в голову еще в тюрьме Атланты, когда он заподозрил неподобающие отношения между Имоджен и Доджем. Во второй раз он сказал, что принял решение, когда услышал, что она нанимает громилу, чтобы выследить и прикончить Римуса. В третий – что решение созрело, когда она садилась в такси, весело смеясь, будто чувствовала себя совершенно счастливой, – в сущности, по такой же схеме Римус отвечал и доктору Дэвиду Вольфштайну.
Кили продолжил гнуть свою линию, спросив, вышел ли Римус тем утром из дома с намерением прикончить кого-нибудь.
– В то утро мой разум был не совсем в порядке, – заявил Римус. – Какие-то люди, которых я не смог опознать, подъехали на автомобиле к моему дому в половине седьмого утра и спрашивали меня, а когда я оделся и спустился вниз, их уже след простыл. Но я знал, что они в отеле “Алмс”.
– Кого вы имеете в виду, говоря “они”?
– Доджа и мою жену, – ответил Римус. Он знал, что ранее два или три раза Имоджен и Додж завтракали в отеле “Алмс”. Римус поехал туда без всякого намерения убивать Доджа, хотя “такие соображения были у меня на уме”.
Кили кивал, делая пометки, подчеркивая наличие противоречий и неувязок. Джордж Римус одержим “чувством собственного превосходства”, “самовлюблен”, обладает “необузданным нравом” и “слишком опасная личность, чтобы оставаться на свободе”.
Ничто из перечисленного выше, по мнению Кили, не означало, что Джордж Римус безумен.
Архизаговорщик всех времен
Чтобы ускорить процесс, обвинение и защита согласились провести совещание в субботу, 26 ноября. В отсутствие жюри судья Шук объявил, что суд получил отчет психиатров, который он зачитает для протокола.
– “Основывая наше заключение на обследовании вышеупомянутого Джорджа Римуса и беседах с ним, – читал Шук, – включая наши наблюдения за ним в зале суда в ходе процесса вплоть до настоящего времени, мы полагаем, что Джордж Римус в настоящий момент находится в здравом уме и находился в здравом уме 6 октября 1927 года. Данное мнение, однако, предварительное и подлежит пересмотру в зависимости от дальнейшего развития событий в ходе судебного процесса”.
Тафт, ликуя, предложил передать заключение присяжным.
– Категорически не согласен, – возразил Элстон.
Шук поддержал его, сказав, что этого делать не следует, и попросил судебного пристава пригласить присяжных.
Римус встал со своего места и приблизился к скамье.
– Ваша честь, – дрожащим голосом обратился он, – могу я лишь, с позволения суда… Я действительно от всего сердца ценю благосклонность суда, проявленную здесь, равно как и отчет психиатров… – И промокнул слезы, пролившиеся впервые с начала процесса.
Но Элстон не угомонился. Рассчитывая укрепить тезис о том, что Римус в настоящий момент пребывает в здравом уме, – достаточно здравом, по крайней мере, чтобы осуществлять собственную защиту, – он ходатайствовал об удалении трех алиенистов с судейского возвышения.
– Я советуюсь с ними время от времени, – посетовал Шук. – Но если одна из сторон возражает против их присутствия здесь, разумеется, я попрошу их пересесть в другое место.
Элстон открыл было рот, но Римус вскинул руку, останавливая его. Он попросил Шука не обращать внимания на ходатайство Элстона и позволить “этим достойным специалистам” остаться на своих местах. Элстон выглядел раздосадованным, но из уважения к клиенту отозвал протест.
Лицо Римуса, по выражению одного из присутствовавших, “расплылось в улыбке”.
* * *
Защита начала с вызова А. Ли Боти, бывшего федерального прокурора, – первого чернокожего на этой должности. Во время службы он занимался делами о подкупе “сухих” агентов, добившись осуждения во всех случаях, кроме одного.
– Когда вы познакомились с мистером Римусом? – спросил Элстон.
Это было в конце 1924 года, ответил Боти, когда Римус отбыл в Атланту. В течение следующего года, когда Римусу было предъявлено обвинение в соучастии по делу о винокурне “Джек Дэниэлс”, Боти контролировал “процессы перемещения” – перевод Римуса из Атланты в Сент-Луис, дабы тот мог выступить государственным свидетелем. В ходе процесса по винокурне “Джек Дэниэлс” он встречался с Римусом примерно шесть раз.
– Мистер Боти, из ваших встреч с мистером Римусом и разговоров с ним вы составили мнение о его психической нормальности или ненормальности? – спросил Элстон.
– Да, – ответил Боти и добавил, что, по его мнению, в тот период Римус был не в своем уме.
– Могли бы вы рассказать нам, какое поведение, или заявления, или поступки побудили вас прийти к такому выводу?
– Он пришел в мой кабинет, – вспоминал Боти, – и напустился с обвинениями, которые абсолютно не соответствовали действительности. Он говорил бессвязно. Откровенно бредил.
– А что именно он сказал?
– Он сказал, что правительство… вступило в сговор с членами какой-то банды, для того чтобы разделаться с ним.
– Имелись в виду высокопоставленные служащие или нет?
– Один из них занимал очень высокий пост в Министерстве юстиции.
Смакуя диалог, Элстон выдержал паузу.
– Вы имеете в виду Франклина Л. Доджа, верно?
– Нет. Я говорю об очень высокопоставленном чиновнике Министерства юстиции, но Франклин Л. Додж тоже замешан в этом деле.
Тафт поднял руку:
– Мы думаем, если речь идет о правительственных чиновниках, их имена непременно должны быть отражены в протоколе.
Боти нахмурился и заерзал, обернувшись к Шуку.
– Господин судья, я отказываюсь назвать имя, потому что знаю, кто это, полностью доверяю этому человеку и не думаю, что его имя следует вмешивать в данное дело.
– Мистер Боти, – возразил судья, – суд требует, чтобы вы назвали имя.
– Миссис Мейбл Уокер Виллебрандт, – тихо проговорил Боти.
* * *
Защита вызвала Ричарда Э. Симмонса-младшего, адвоката Огайо-Кентуккийской ликеро-водочной компании, 53 процентами которой владел Римус. Во время совместной работы с Римусом Симмонс пришел к выводу о его психическом здоровье. Когда они обсуждали некоторые вопросы, уточнил он, “мышцы его напрягались, он растопыривал руки, а голос становился визгливым, пот выступал на лбу, и он принимался страшно жестикулировать”.
Симмонс припомнил один эпизод, свою последнюю встречу с Римусом летом того года. Обвиняемый сообщил, что желает создать трастовый фонд для своей дочери Ромолы. Симмонс подготовил договор, взял часть денег, которые Имоджен Римус не объявила своими, купил ценные бумаги и положил их в банковскую ячейку. Он пригласил Римуса, Бланш Уотсон и Ромолу к себе в офис, чтобы те дали расписку в получении денег.
– Вам уже исполнился двадцать один год? – задал Симмонс дежурный вопрос Ромоле.
– Да.
Но едва он протянул ей авторучку, Римус вскочил и
