Юрий Лонго: «Вся жизнь как под общим наркозом» - Алла Михайлова

Встреча с Аликом в Банном. Продажа куртки за 200$. Что б было, если б я его не увидел?

Продолжение потока. сознания. Причём поток может приоткрываться, а может закрыться совсем. Алик однажды попросил у меня помощи, а я ему отказал. Это было испытание нашей дружбы. Виноват в таком хреновом отношении друг к другу я сам!!! В принципе, я его совершенно не знаю. Некоторые люди говорят, что он очень ранимый.

Нотариус Дзядык Ярослав Иванович назначил день для оглашения завещания на вторник, 28 февраля 2006 года. Юля, потеряв за дни папиных похорон на нервной почве больше двух килограммов, ложилась в этот день в больницу на сохранение. Муж и свекровь, конечно же, сопровождали её. Позвонила Елена, сказав в категоричной форме, что именно в этот день ей всё равно нужно обязательно подъехать к нотариусу по назначенному адресу. Понятно, что своё наследство несравнимо дороже чужого для неё ребёнка. Не понимала, что молодая женщина после скоропостижной смерти отца с угрозой преждевременных родов срочно едет в больницу. Неужели хотела специально наложить ей один стресс на другой? Что бы было? Даже подумать страшно. Но Бог отвёл, потому что

Юлю положили в больницу именно в этот день — 28 февраля, ни днём раньше, ни днём позже. Муж Алексей и его мама забрали у неё сотовый телефон, и в течение недели нам удавалось скрывать от неё эту шокирующую новость — по неизвестно откуда взявшемуся завещанию всё имущество её отца отходило Анелине Лонго.

Я не знала о завещании, но какое-то внутреннее чутьё неладного подняло меня и тоже привело к этому нотариусу. Пришла и Людмила Никитина, Юлина мама. Вслед за Еленой приехал художник Никас Сафронов, и втроём с нотариусом они закрылись в кабинете. «Я — гарант и должен там быть», — таков был его ответ. А кто назначил его гарантом? Никакого официального документа, как полагается в этом случае, по этому вопросу Юра не оформлял. Какими же затравленными глазами и Никас, и Елена посмотрели на меня, когда я вошла в приёмную! Ведь в последние дни с Юрой была только я, а Елену он и видеть не хотел, наивно полагая, что, если он не скажет ей номер больницы, в которой находится, то она его и не найдёт. Они не владели ситуацией и информацией последних трёх дней. К тому же у меня была генеральная доверенность от Юры с правом его подписи, которую он мне дал ровно за год до своей смерти —17 февраля 2005 года. Вот он ещё один знак судьбы, когда символически Юра уже тогда доверил себя мне именно в этот день! Испугались они не на шутку. И его, и меня. Причём, оба. Ну, что же делать, Николай Степанович? Не посоветовался Юра с вами, где, как и при ком ему умереть… Так бывает. Никаса очень интересовали Юрины дневники, которые остались в опечатанной квартире на Большой Бронной улице.

В коридоре их остался дожидаться младший брат Елены Константин, у которого, конечно же, тоже свой интерес на наследство Лонго. Елена — одинокая, пьющая женщина. Ни мужа, ни детей нет. Родители умерли. Умерла от рака также и старшая сестра. Нет никого, только он, младший брат, — единственный после неё наследник Сейчас он уже проживает в квартире Юрия Лонго на Сущёвском валу, там, где жила Елена. А Елена перебралась в квартиру Юры на Большую Бронную, где она не была ни разу при его жизни даже на пороге, так как на время судебного процесса она назначена нотариусом ответственным хранителем имущества. Третью квартиру — на Страстном бульваре — она сдаёт. При этом на суде она заявляет Юле: «А не хочешь ли ты поучаствовать в оплате квартплаты и коммунальных услуг, пока идёт судебный процесс?»

Часа через полтора из кабинета, не спеша, вышел Никас Сафронов, потом стрелой вылетела Елена и, с высокомерным видом ткнув в меня указательным пальцем, выкрикнула ему распоряжение: «Скажи ей!!!» После этого, нежно поцеловав его, улетела оформлять бумаги. Никас, видимо, будучи на посылках у Елены, своим, как всегда, ровным, тихим, вкрадчивым и непробиваемым голосом, без тени намёка на какие-либо эмоции, сказал: «Юра подписал всё имущество на Лену. Дочь он не любил». Представляю, как бы он сказал всё то же самое, будь там сама Юля да ещё в своём положении.

Много раз Юра говорил мне: «Никас отдаёт долги». Про дружбу я никогда не слышала. Это означало, что в начале и середине 90-х, когда Юра был в зените славы, он водил, представлял и знакомил молодого художника с теми известными и влиятельными людьми, которых на тот момент уже знал сам. Теперь же, когда интерес к магии по сравнению с 90-ми годами немного поутих, и популярность известного мага пошла на убыль, они поменялись ролями, и уже Никас, в свою очередь, не давал Юрию уйти в тень, часто приглашая его поехать вместе на презентации, записи различных программ, в закрытые клубы. Хотя Юрия, конечно, и самого приглашали тоже, но уже в гораздо меньшей степени, чем раньше. Так говорил мне неоднократно сам Юра. К тому же всем известна любовь обоих к женскому полу. Всё это сближало. Про свою дочку Юра с этим человеком не разговаривал. Он берёг её в том числе и от него.

Понимая только сейчас, что называется, задним числом, что уже прямо на поминках в день похорон Николай Степанович Сафронов (Никас), подсев ко мне, окольными путями пытался прояснить для себя, совершал ли Юрий в эти последние дни какие-либо нотариальные действия в отношении своего имущества. На тот момент, только приехав с кладбища, на поминках, я даже не поняла, что ему от меня нужно. Я только поймала на себе тревожный взгляд Елены, наблюдавшей за нами со стороны, с другого конца стола. А Никас говорил мне:

— Алла, если Юра всё оставил дочери, то, я считаю, что она половину должна отдать Лене.

Я только смогла ответить:

— Это ей решать. Я знаю одно, и Юра мне неоднократно говорил о своих планах на Лену: отдать ей, наконец-то, квартиру на Сущёвском валу, в которой она проживала при его жизни, и старую машину Daewoo Nexia, которой она также пользовалась по доверенности, и начать строить свою жизнь без неё. Ничего большего он отдавать ей не собирался. При этом Юра ещё спрашивал моё мнение на её счёт: «Малышок, как ты думаешь, заслужила она, чтобы я прописал её в этой квартире или нет?»

Никас, как публичный, светский человек, уже давно очень хорошо усвоил и тонко чувствует, что людям стоит говорить, а что лучше не афишировать. Он считает, что имеет право решать, какая информация и в каком виде должна быть подана людям. Именно с его подачи сразу после смерти Юры в газеты и Интернет пошли следующие ложные утверждения: «Маг умер в одиночестве…», «незадолго до этого он развёлся со своей второй женой…» (развёлся ещё в 1996 году), «незадолго до этого втайне ото всех крестился…» (не крестился). «Здесь в моей квартире будет спальня Софи Лорен…». Юра как-то рассказывал мне, что Никас, однажды разоткровенничавшись, сказал ему: «Я иной раз такую чушь говорю, а люди мне в рот смотрят и ловят каждое моё слово».

Изо всех многочисленных друзей Юрия Лонго Сафронов был единственным свидетелем со стороны ответчицы, все остальные друзья пришли в суд защищать Юлю. Он заявил: «Юра предлагал оставить всё имущество мне, но я ему ответил, что я и так не бедный человек. Отдай всё Леночке». Этот «друг», видимо, никогда не замечал такую уникальную, индивидуальную особенность характера Юрия Лонго, когда он любил в разговоре с человеком неожиданно подбросить ему какое-нибудь заманчивое предложение или задать провокационный вопрос, и смотреть, что человек на это говорит, как реагирует. Цель — раскрыть человека и сделать для себя вывод, что этот человек от него хочет. Это касалось не только отношений с женщинами, хотя в большей степени, конечно, относилось к ним, но и всех остальных: родственников, близких друзей и просто знакомых.

Какое счастье изучать человека. Это комар с моей кровью. 17 июля 1998 год.

Никас — несчастливый человек с хроническим дефицитом любви, всё время в игре, всё время в маске, у которого в жизни нет ничего настоящего. Из реально настоящего — только деньги. При этом, находясь в таком состоянии, тем не менее, считает себя Господом Богом на земле, повелителем людских судеб. «Надо было не затевать судебный процесс, а придти ко мне и попросить», — это его слова Юлечке Лонго. Примечательно здесь то, что придти надо было почему-то к нему, а не к Елене Лонго. То есть придти на поклон и со слезами на глазах сказать примерно следующее: «Ну, пожалуйста, Никас, не откажите, дайте мне хоть что-нибудь из имущества моего папы…». Себя надо менять, тогда и женщины придут другие, и отношение собственных детей перестанет быть потребительским.

Выиграв судебный процесс, Елена Лонго заявила друзьям Юрия: «Вот видите: Бог за меня!» Но, насколько мне известно, Сафронова Господом Богом ещё ник-то не назначал. И что это за вера такая: писать иконы, строить часовню (в Ульяновске) и одновременно с этим ходить по тусовкам с колдуном, чтобы тот на глазах у всех заряжал его картины и иконы??? И после этого он говорит, что его иконы мироточат, а картины лечат??? А если ещё вспомнить, что в советское время он на иконах рисовал…