Рюрик. Полёт сокола - Михаил Задорнов

— Конунг! — встал со своего места Ас-скальд. — Мы непременно должны сделать то, зачем нас послал величайший из всех хёвдингов, которых я знал, Олаф Жестокий, и мы это сделаем! Но если, походя, мы прихватим добычу, не тратя на это особых усилий, то Олаф нас не осудит, а, напротив, похвалит! — мягко излагал певец, зорко наблюдая, как его слова сказываются на выражении лика Гуннтора. — Тем более что перед настоящим делом, а Жестокий поручил нам важнейшее дело, необходим разгон, разогрев мышц и остроты мысли, чтобы наша способность убивать была наибольшей и неотразимой! Сейчас даже не о добыче речь, а о том, чтобы наши воины ощутили своё могущество. Когда мы должны приступить к делу, конунг?

— Мы дождёмся человека, который проведёт нас в нужное место, — чуть поколебавшись, ответил молодой конунг, которому и самому очень хотелось по веками въевшейся привычке викингов пограбить беззащитных рыбаков и охотников.

— Когда должен прийти этот человек и как мы его узнаем? — снова спросил певец.

— Думаю, завтра-послезавтра, — ответил Гуннтор, который уже сообразил, к чему клонит Ас-скальд. — А узнает этого человека старый Уго, они встречались раньше.

— Конунг! — прогудел Медведь. — Клянусь, мы не задержимся ни на мгновение! Предлагаю сегодня же перейти к началу порогов, всё хорошенько рассмотреть, распределить, кому что брать, и завтра поутру устроить хорошую резню! Живых брать не будем, только товар, а тех, кого не предупредят их боги, будем тихо укладывать в лесу. Как только появится нужный человек, мы сразу же идём выполнять приказ Олафа. Какая разница, будем ли мы просто ждать или немного разомнёмся?

— Думаю, второе полезнее будет, — как бы сам себе проговорил Ас-скальд. — Да и мёртвые всегда молчаливее живых, уж они-то никому не проболтаются о нашем пребывании здесь… Всё равно скоро всё здесь будет наше!

Молодой конунг встал и, безотчётно копируя отца, прошёлся несколько раз туда-сюда по берегу. Потом повернулся к своим горящим от нетерпения викингам и коротко молвил:

— Хорошо! Мы начнём завоевание Альдоги отсюда!

…Молодой мечник из вепсского селения у порогов на реке Сясь, что по-вепсски значило «комариная», возвращался после неудачной охоты. Хоть и молод Хабук, но с Мечижандом — «хозяином леса» — был в добрых отношениях, и охота его почти всегда бывала доброй, как и полагается носителю имени Хабук, то есть Ястреб. Только последние три дня, проведённые в лесу, оказались почему-то неудачными с самого начала. В первый день обошёл ловушки. Они, на удивление, такого давно не случалось, либо пусты, либо дичь, попавшая в них, попорчена или вовсе съедена хищниками. Вчера едва не попал под страшный удар лосиного копыта при неудачной охоте на сохатого. Когда же и сегодня с самого утра охота не заладилась, он вспомнил наставление старого охотника Кайбала, который часто говорил: «Всё, что происходит в лесу, плохое или хорошее — это знак, который даёт тебе Мечижанд или его жена Мечиэмаг. Умей понимать эти знаки, не будь к ним слеп и глух, и тогда у тебя всё будет хорошо». Хабук, как ни силился, не мог уразуметь, что же хотят ему поведать лесные хозяева, и поэтому решил вернуться и спросить об этом кого-то из стариков, пока не случилось беды.

До посёлка оставалось с полчаса ходу, когда охотник ощутил что-то неладное. Птицы, что обычно в это время устраивали шумные разговоры, почему-то затаились, но зато вороны галдели во всю глотку.

— Кройкойд, вороны, — сказал сам себе Хабук, — откуда они взялись, их никогда не было так много? — Он тут же вспомнил наставление стариков: крики воронов — знак о приближении жестоких норманнов на их больших страшных лодках. Кто чутко слушал духов, тот оставался жив, вовремя скрывшись в лесной чаще. Хабук прислушался, и холодный пот выступил на спине. — В селении не слышно лая собак! — пробормотал он. — Совсем, ни единой! — В ногах мечника появилась противная дрожь. Он присел на поваленное дерево и задумался. Потом встал и сам, будто превратившись в бестелесного духа, неслышно заскользил через лесные заросли, обходя невидимое отсюда селение справа. Наконец впереди сквозь кусты и деревья блеснула голубая полоска воды. Хабук так же неслышно двинулся туда, где на самом краю селения стояла избушка рыбака-каланика, в которой жила она, Чираита, самая лучшая на свете девушка, которую он должен взять в жёны этой осенью. Ещё немного — и лес кончится, уже видна её избушка сквозь редкие ветви… Хабук приник к земле, чтобы, прячась за кустами и камнями, приблизиться к жилищу и… вскрикнул от ужаса! Буквально в двух шагах от него, в небольшом углублении лежала… она! Разорванная одежда, истерзанное тело любимой, кровавая пена на губах и синяя полоса на шее рассказали молодому следопыту всё, что тут произошло совсем недавно. Он не выдержал и завыл, зарычал, как раненый зверь, касаясь дрожащими пальцами недвижного дорогого тела. Три викинга, что разбирали вынесенный из жилища скарб, настороженно подняли головы и, не сговариваясь, двинулись в его сторону. Мечнику было всё равно, он не думал о том, что каждый из этих опытных воинов легко справится с ним даже в одиночку. Он готов был убивать их не только своим охотничьим ножом, но и грызть зубами, рвать на части, как это делают дикие звери. Четвёртый вышедший из-за угла избушки властно крикнул что-то, и воины, на всякий случай выпустив в сторону леса две стрелы, повернули обратно.

— Эй вы, бездельники, куда собрались, никак по грибы, идиоты?! — властно гаркнул на своих викингов Гуннтор.

— Конунг, там, кажется, медведь… мы слышали его рык… — стал оправдываться младший из викингов.

— Хватит с нас и своего Медведя, — как всегда с ехидством ответил молодой начальник, кивнув в сторону большой заводи, где у своего драккара руководил загрузкой добычи могучий Лодинбьёрн. — Вы здесь для того, чтобы ждать человека из Альдоги, остолопы, ваши глаза и уши должны быть обращены к реке, а не к лесу, да смотрите, чтоб пальцем того человека не тронули! — Он ещё несколько раз выругался в адрес незадачливых охотников на медведя и, перешагнув через труп хозяина избушки, направился к месту погрузки драккаров. Что-то вспомнив, он оглянулся и крикнул воинам: — Найдите Ас-скальда, он хорошо говорит по-словенски, без него вы снова чего-то напутаете!

Из двух пущенных в сторону мечника стрел, одна вонзилась чуть выше его головы в сосновый ствол.

— Немного ниже, и я сейчас лежал бы рядом с тобой, — пробормотал Хабук. — Но нет, милая, — вдруг встрепенулся охотник, — вначале я предам тебя земле, а потом отниму жизни у тех, кто погубил тебя, моя Чираита! — Он бережно поднял на руки тело любимой и унес его через лес к скалистому выступу над рекой. — Ты ведь так любила нашу реку, здесь тебе будет хорошо, ты будешь видеть её и все большие и малые лодки, что скользят по её голубому телу. Мать-земля — Ма-йома — будет баюкать тебя в своём чреве, а хозяйка воды — Веденэ — маг — струями реки будет петь тебе колыбельные, потому что твоё имя — Чираита — Журчащая… — Он принёс в кожаной фляге воды из источника и омыл любимую. Потом уложил на мягкую подстилку из еловых лап и пушистого мха в небольшом углублении. Обложил со всех сторон камнями, соорудил внутри каменной ограды шалаш и в несколько слоёв обложил его дёрном, который срезал своим охотничьим ножом. Потом вырезал из дерева птицу и повесил внутри сооружённого им Домика Мёртвых. — Теперь твоя душа Юмаланлинд — Божья Птица. — Он долго сидел у каума возлюбленной. — Я сейчас пойду к тем, кто замучил тебя и покараю их. Да, милая, я не воин, — с грустью в голосе тихо молвил мечник, — в открытом бою любой из них легко одолеет меня, но я охотник, Хабук, я умею ходить, как тень, затаиваться и подкрадываться к добыче с подветренной стороны, а мой лук, копьё и нож всегда были точны. Я ухожу, милая, потом вернусь к тебе и расскажу, удачной ли была моя охота. — Вепс помолчал и, вставая, добавил: — Они не должны убить меня, пока я не накажу их, только потом я могу встретиться с тобой на том свете, милая Чираита… — И Хабук беззвучно удалился.