Князь мертвецов (СИ) - Кирилл Кащеев

и окутанный дымом и огнем снаряд, вертясь и гудя, пронзил надвигающуюся туманную тень, завернулся в нее и влетел в пещеру.

Грохнуло.

К темным небесам с блеклыми осенними звездами взмыл столб земли и огня. Следом повалил густой и плотный туман, перевитый темно-багровыми мерцающими жилами. Внутри него отчаянно заметались пятна огня и, кажется, на миг обрисовалось лицо… рожа… настолько жуткая, что Митя захлебнулся собственным криком. Рядом на смеси германского и росского выругался Ингвар.

Пещера сложилась внутрь себя, обрушив сверху кусок берега. Облако земли и пыли темным сгустком зависло на фоне темно-синего неба и начало медленно оседать. Рожа исчезла, только темные провалы глаз еще миг жутко мерцали на фоне ночного неба, пялясь на Митю. Потом пропали и они.

Митя медленно отнял ладони от ушей, настороженно вслушиваясь в мерный гул паровой машины и шлепанье гребного колеса. Драккар выходил на середину реки, далекие ночные берега терялись во мраке, лишь изредка вдалеке слабо мерцал и тут же пропадал огонек. Равномерно и как-то успокаивающе то всплывал над бескрайним ночным горизонтом, то снова пропадал повисший на колесе мертвяк.

— Что это было? — сдавленно прохрипел Ингвар. — Кто это… был?

— Алешка Лаппо-Данилевский, — откликнулся Митя — голос звучал хрипло, как несмазанное тележное колесо, горло казалось забитым пылью. — А…вы про второго… Не знаю. Какой-то господин с плохим вкусом в одежде, в портьере ходит. Так что, что бы он там не привез Алешке — это точно следовало уничтожить! Как думаете… — Митя судорожно сглотнул, сухо закашлялся и повторил. — Как думаете, Алешку могло прибить?

— Вам лучше знать, вы ж у нас Хельссон… — пробормотал Ингвар. — Надеюсь, мы хоть ту тварь прибили. Фригг знает, что оно такое, но его на снаряд намотало!

— В тварях не разбираюсь! — с достоинством ответил Митя. Не объяснять же, что чутье на смерть молчит. — Сердце… — он постучал пальцем по правому лацкану сюртука, спохватился и постучал еще раз, уже по левому. — Сердце верит в лучшее: что все они изволили упокоиться под той грудой земли. Но разум… разум говорит, что такие, как господин Лаппо-Данилевский-младший не только не тонут, но и закапываются плохо, — и пошел приводить в чувство Даринку.

Глава 31. Ограбление по-еврейски

— Холодно тут у вас. А еще говорят: юг, — петербуржец зябко передернул плечами, запахивая плащ для автоматонной езды.

Плащ был богатый, не иначе как с казанского кожевенного предприятия братьев Алафузовых. Такой автоматонщики предпочитают, но представить округлого господина Гунькина в гоглах и крагах, ведущего окутанный паром автоматон к финишу, у Моисея Карпаса не получалось.

— Осень, конец октября, — откликнулся Карпас. От плаща он и сам бы не отказался — потому, как и впрямь было промозгло. Мокрый холод ночной реки пробирался даже под его прорезиненный макинтош. Ветер с реки стегал по лицу, как огромное мокрое полотенце, дождя не было, но мелкие ледяные капли все равно оседали на плечах. Под скрипучими досками складского причала плескалась темная осенняя вода. Как обычно у складов, сильно пахло влагой, железом и смазкой.

Стояла тишина, лишь скрипел покачивающийся на ветру фонарь под козырьком над дверью, да где-то вдалеке разухабисто орал пьяный.

— Все эти подброшенные письма, свидания в полуночном мраке, — Гунькин шмыгнул покрасневшим носом. — Провинциальная рокамбольщина…

— Полагаете, нас выманили, чтобы ограбить? — намек Карпас понял сразу, потому что и сам об этом думал.

— А еще полагаю, что ваша прислуга — в сговоре. Иначе откуда бы взяться у вас на столе письму, в котором нам назначают встречу? Вам бы допросить их хорошенько.

— Всенепременно. Как вернусь, — не стал спорить Карпас.

— Не стоило и приходить, — досадливо отмахнулся Гунькин. — Еще и меня с собой потянули.

— Я предпочел бы, чтоб вы все увидели своими глазами, тогда ваше свидетельство перед правлением Путиловских заводов будет полным.

— В чем свидетельство, господин Карпас? Что вы пытались выполнить свои обязательства, но обстоятельства непреодолимой силы… — скривился Гунькин.

Судя по вспыхнувшим на скулах Карпаса малиновым пятнам — угадал. Гунькин с явным удовольствием посмотрел на промышленника и язвительно процедил:

— Правлению некогда входить в ваши обстоятельства, у него самого — обстоятельства. Непреодолимой силы, которая требует паровозы в срок! Для паровозов нужно железо, причем тоже в оговоренный срок — а у вас его нет! Или вы верите, что его и впрямь вернут? Как… — он поискал сравнение. — … как сосед возвращает одолженный на вечеринку стул? Привезут и вот тут на причал вывалят? — Гунькин притопнул сапогом по доскам, те оглушительно скрипнули. В царящей вокруг тишине этот скрип прозвучал как выстрел. Гунькин покачался с носков на пятку — доски снова заскрипели. Издевательски фыркнул. — Не выдержит! Внушительная гора должна быть, как-никак, целый драккар.

«Не выдержит — из-под воды достанем, тут не глубоко, — мелькнуло в голове Карпаса. — Вытащим, высушим, лично, каждую железную болванку, платочком оботру. Лишь бы привезли!» Но понимал, что Гунькин, скорее всего, прав.

— Надеюсь, хоть затребованные мошенниками ценные бумаги вы с собой не прихватили? — Гунькин подозрительно поглядел на саквояж в руках Карпаса.

— Прихватил, — ответил тот.

Из горла петербуржца вырвалось что-то вроде задушенного писка, пару мгновений он потрясенно глядел на Kapпaca, а потом отвернулся, бормоча под нос нечто явно нелицеприятное.

— Провинция, конечно, прелестна, — наконец в полный голос процедил он. — Такая простодушная вера в людей. Зато теперь я понимаю, как вышло, что ограбили именно вас, а не бельгийцев! — он уже не язвил, он почти орал. — Удивительно не то, что ваши заводы на грани разорения, удивительно, что вы не разорились раннее! Благодарите судьбу, вы, наивный… — по тону было понятно, что употребить он желал совсем иное слово. — … наивный вы человек! Что я здесь и обо всем позаботился!

Господин Карпас почувствовал, как у него стынет в груди — и ветер с реки тут вовсе не при чем!

— Что значит — позаботились? — настороженно спросил он, до боли стискивая ручку саквояжа.

— Расставил людей вверх и вниз по реке, чтобы они отслеживали драккар! — самодовольно сообщил Гунькин. — Здоровенная же махина, даже если без огней пойдет, заметят. А если не пойдет, значит, и нету никакого драккара, блефуют мошенники.

— Вы прибыли из Петербурга со своими людьми? — напряженно переспросил Карпас, глядя при этом куда-то в темноту.

— Никак нет, — отозвалась темнота. За спиной Гунькина от мрака отделилась подтянутая фигура.

Гунькин пронзительно взвизгнул и шарахнулся, выставив перед собой трость. Так и замер, щурясь на бьющий в глаза свет фонаря.

— Господин секретарь правления Путиловских заводов прибыл в одиночку, — темная фигура придвинулась ближе и оказалась секретарем Карпаса. Одет он был все также