Герцог фронтира, или Вселенская замятня - Владимир Александрович Сухинин

Голос Отца, как называли Гыр Кара, ехал полный мрачных дум. Враги нашли способ, как избежать разгрома. Это его сильно злило и ущемляло гордыню. Тактика врагов оказалась неожиданно действенной, и ей нужно было что-то противопоставить. Но что? Как этих скользких шарныг заставить сражаться по правилам? Что предпринять, пока дух воинов не пал? Потом они перестанут верить своим шаманам и вернутся в свои стойбища. Мечта стать верховным шаманом всех орков блекла все сильнее. Убить одного строптивого несогласного на глазах остальных легко, но всех не убьешь. А заставить поверить ему вновь будет немыслимо трудно. Столько сил было потрачено на организацию этого похода. А сколько ресурсов и времени. О Отец!..

Шаман ехал, размышляя, и в конце концов в его уме засветился ответ. Надо изменить направление атаки. Он поведет войско на стойбища Свидетелей. Тогда они точно не смогут уклониться от решающего сражения. Пусть это задержит его на пару месяцев, зато он решит проблему, названную Свидетели Худжгарха. А потом…

Додумать, что будет потом, он не успел. Впереди, отвлекая его от размышлений, раздались взволнованные крики воинов:

— Смотрите! Там враги! Враги перед нами!..

— Кто там? — недовольный тем, что его прервали на таком важном месте, спросил своего ближайшего ученика Гыр Кар.

— Сейчас узнаю, учитель, — откликнулся тот и погнал лорха вперед. Вернулся он через пять ридок. — Разведчики сообщили. Там впереди дорогу перекрыли всадники Свидетелей. Не меньше чем в полтысячи.

— Что они делают? — спокойно уточнил Кар.

— Скачут на нас.

— Передай командиру, пусть атакует их, — приказал Гыр. — Наконец-то начнется настоящее сражение.

Он подстегнул быка и проехал вперед. Привстал на стременах и вгляделся в степь перед собой. На них издалека надвигался столб пыли. Но его взгляд зацепился за такой же столб пыли, приближающийся слева. Их атаковали с фронта и с фланга.

— Пусть себе скачут, — пробубнил он. — Размажутся о нашу твердость. — Сел на седло и довольно потер руки. В победе своих воинов он не сомневался. А это укрепит дух воинов.

Враги приближались, уже было можно различить передовые ряды, и послышался топот копыт. Гыр Кар ждал, когда масса всадников встретится в лобовом ударе и он применит защиту. Он очень хотел показать воинам свое могущество.

Враг опустил копья и мчался на них. Шаман усмехнулся:

— Самонадеянные глупцы. — Он сложил руки на груди и победно оглядел свою свиту. — Сейчас слава Отца засияет перед вашими глазами, — громко и торжествующе произнес он.

— Вот эта слава, учитель? — негромко и испуганно вскрикнул его ученик и указал подрагивающей рукой налево. Гыр Кар глянул в сторону, указанную учеником, и хотел что-то произнести, но так и остался сидеть с открытым ртом. Он увидел зрелище, от которого у него на миг перехватило дыхание. На них неслась стена из огненных шаров, и она сияла, как раскаленное солнце. Он сделал вдох и применил приготовленную защиту. Вал огня столкнулся с мерцающей стеной и взорвался. Грохот оглушил его и спутников. Самого шамана сбросило с лорха. Он упал сбитый воздушной волной под ноги лорха, лицом прямо в свежую кучу навоза. Оглушенный, но не лишившийся присутствия духа шаман хотел подняться, но лорх, мыча и пятясь, наступил ему на спину. Раздался хруст, и Гыр Кар ощутил мгновенную боль, а потом перестал чувствовать тело. Он лежал, задыхаясь в навозе, а по нему топтались испуганные лорхи. Он не видел, как новая волна огня из рядов, атакующих с фронта, прокатилась по арьергарду и уничтожила его за считаные ридки. Самого Гыр Кара от огня спас упавший сверху лорх, прикрыв от сжигающего жара своей тушей. Но он же придавил бесчувственное тело шамана к земле. И Гыр Кар, Голос Отца, мечтавший стать верховным шаманом всех орков, захлебнулся в бычьем дерьме. Вместе с ним в этом сражении бесславно погибли почти все шаманы подгорных племен…

Воины подгорных еще некоторое время гонялись за неуловимым противником, но действие ритуала, усиливающее физические возможности орков, стало медленно, но неумолимо спадать. Еще происходили отчаянные смертельные схватки, еще скакали вперед две передовые тысячи, но Грыз, обозревающий грандиозное поле битвы, понимал: это был конец, бесславный конец экспансии подгорных племен…

В ночи пряталась тишина. Чужое, темное, бездонное небо с ледяшками звезд нависало над головой. Штифтан, убив последнего демона, расставив широко руки, пригнувшись, затравленно оглядывался по сторонам. Боевой запал, охвативший его, прошел неожиданно, как и появился, оставив после себя отчаянную пустоту и растерянность.

«А что дальше? — в голове возник вопрос и не нашел ответа в сознании. На песке лежали тела убитых им демонов, а в душу заползал ужас цивилизованного человека. — Я убийца! Я убил их всех. Но вот эти трое ничего мне не сделали…» На его глазах выступили слезы жалости. Он жалел и себя, и троих несчастных, что оказались сонными рядом и были им убиты. Они не сделали ему ничего плохого. Он мог бы договориться, но, испугавшись, убил их. Та решимость сражаться за свободу, что овладела им ненадолго, куда-то испарилась, и он не мог отделаться от ощущения, что все, что он только что сделал, было сделано напрасно. Ему не вырваться из цепких лап этого дикого мира и не вернуться назад. Он один. Брошен всеми и неподготовлен к таким испытаниям. Если бы это был привычный мир станций и населенных людьми планет. Без этой магии и колдовства. Где убивают без суда. Где превращают в рабов… Там, у себя, все проще и понятнее. Ты руководишь — другие исполняют.

Потом Штифтан без тени стыда понял, что ему не так жалко этих троих убитых демонов, как страшно возвращаться одному. Он скорбел о том, что мог бы с ними договориться вернуться вместе. Убеждал себя в этом и корил за излишнюю жестокость. Потеряв цель, он потерял смысл того, что делать дальше.

Штифтан ощутил себя маленьким ребенком, который, оказавшись в огромном мире, испугался и захотел спрятаться за маму. Но мамы не было.

Он опустил руки, сгорбившись, подошел к затухающему костру и буквально упал. Сел на сырой песок, скрестил ноги и тупо уставился на тлеющий огонек. Думать не хотелось. Эти мысли пугали его и лишали моральных сил.

Таким его и застал утренний рассвет. Продрогший от ночного холода Штифтан с трудом распрямил спину и бездумно подкинул ветви в потухший костер. Бессмысленно смотрел, как ветви не хотят разгораться. В его сознании наступил сбой.

В чувство Штифтана привел сканер. Он включился автоматически. В поле зрения сканера попала красная точка. Одна, потом вторая…

«Мутанты!» — прилетела испугавшая его