Миллионеры в минусе, или как пустить состояние на ветер - Джефри Робинсон

«Я совершенно потерял чувство реальности, — сказал он в суде. — Впервые в жизни у меня оказалось в руках столько денег. Я просто обезумел, сошел с ума. Наверно, так уж мйе было на роду написано».

Он умудрился растратить 1,8 миллиона фунтов, прежде чем налоговая инспекция запросила свою долю из денег, полученных от продажи казино. Она потребовала почти 660 тысяч фунтов плюс проценты. К тому времени у него осталось только 394 фунта, а большинство его знакомых молодых леди уже нашли себе других богатых покровителей.

Обложка этой библиотечной книги немного испорчена.

Прямо под названием «Нора. Автобиография леди Докер» неизвестный читатель приписал от руки: «которая знает стоимость всего и не знает цену ничему. Уайльд наверняка имел в виду такую, как она».

Надо сказать, что даже спустя много лет после исчезновения леди Докер из лондонского высшего света, у нее еще есть поклонники.

«Я — совершенно особенная женщина, — гласит первая строчка книги, — я не умела сварить даже яйца себе на завтрак, но я была в состоянии проглотить с потрохами весь этот мир. И запить его розовым шампанским».

Если такое высказывание кажется вам нескромным, то учтите, что это только слабое проявление ее огромного самомнения. Дальше в книге она продолжает похваляться тем, как она запекала остряков и официантов, поджаривала на медленном огне плейбоев и принцев и как мягко, но решительно ступала ее ножка на красные ковровые дорожки замков и дворцов самых знаменитых династий мира.

«Я грешила и заставляла других осознать свои грехи».

«В течение многих лет, — пишет она, — все пытались понять причины моего необыкновенного успеха. Может быть, секрет заключался в моих ореховых глазах? Или в том, что я была хороша в постели. О боже! Поверьте мне, что секс как таковой никому еще не принес удовлетворения, разве только в физиологическом смысле. Так что не нужно быть доверчивой дурочкой, когда тебе обещают с три короба… Я никогда не была развратной. Напротив, по теперешним меркам я была даже стыдливой. Я никогда не раздевалась ни при одном из своих мужей. И не потому что стеснялась своего тела, а потому что я считаю, что для занятий любовью не обязательно демонстрировать свои телеса».

В конце она раскрывает свой главный секрет: «Я применяла простое правило, чтобы сделать себя дорогой женщиной… Всю жизнь я ставила себе очень высокие цели и назначала за себя очень высокую цену».

Побывав замужем за тремя миллионерами и растратив три состояния, она умерла в одиночестве, в грязной гостинице отнюдь не в самом фешенебельном районе Лондона, рядом с совсем уже не фешенебельным вокзалом. Ее похоронили на маленьком деревенском кладбище рядом с ее третьим мужем, и на ее похороны почти никто не удосужился прийти.

Любительница шампанского леди Докер, в девичестве Нора Тернер, родилась в 1906 году в колониях, в семье, где кроме нее было еще трое детей.

Восемнадцатилетней девушкой она приехала в Лондон, чтобы стать актрисой. Дело кончилось тем, что она стала танцовщицей в модном в то время «Кафе Ройял», неподалеку от Пикадилли. Все как в песне: «десять центов за танец».

Но с самого начала она знала, что «единственный способ устроиться в жизни, это сделаться дорогой штучкой». И она придерживалась этого правила, утверждая, что «если у мужчин есть деньги, чтобы их проматывать, пусть они проматывают их на меня».

Так они и делали.

Она танцевала десять лет, зарабатывая в трудные годы экономической депрессии весьма приличные деньги.

Когда же она решила, что пора переменить обстановку, она отправилась в Саутпорт и нанялась продавщицей шляп в местный универмаг. Но долго она там не проработала — в универмаге не так уж много шансов подцепить миллионера. Она переехала в Бирмингем и стала танцовщицей в местном дансинге. Но это тоже ей быстро наскучило, и она вернулась в Лондон, на этот раз в «Савой», где требовались платные танцовщицы и где их называли «хозяйками». Однако и здесь дела складывались не лучшим образом, и вскоре она уже опять танцевала в «Кафе Ройял». Тут-то к ней и начала выстраиваться очередь из богатеев того времени. Один из них, королевский судья, решил, что ей не пристало всю жизнь зарабатывать на жизнь танцами, и купил ей деревенскую гостиницу. Предоставленная самой себе, Нора проявила такую «деловую» хватку, что уже через полтора года была полностью разорена. Когда появились судебные исполнители, королевский судья оплатил все ее долги.

Нора в третий раз возвратилась к своим обязанностям в «Кафе Ройял».

За последующий год она дала согласие на несколько предложений руки и сердца. И каждый очередной претендент был богаче, чем предыдущий.

«Я считаю, что близкие отношения до брака — это нужное и полезное дело, — любила повторять она. — Единственная опасность здесь в том, что это может стать дурной привычкой».

Но она ухитрилась не связать себя никакими конкретными обязательствами до тех пор, пока не встретила Клемента Кэллингэма.

Кэллингэм был председателем совета директоров компании «Хенекиз», занимавшейся продажей вин и крепких напитков, и часто наведывался в «Кафе Ройял». Поговаривали, что он терпеть не может девушек с веснушками. («Я восприняла это как личный вызов, потому что я с головы до ног покрыта веснушками»). Он был старше ее на тринадцать лет, но его богатство более чем позволяло Норе выйти на тот уровень жизни, к которому она стремилась.

Ее не остановило, что Кэллингэм в то время был женат. Они поселились вместе, и слуги с самого начала стали называть ее миссис Кэллингэм. Они поженились, как только он оформил развод. Ей тогда только что исполнилось тридцать два года.

У него был «роллс-ройс». У нее — «даймлер». На двоих у них были плавучий домик для уик-эндов в Голландии, каникулы на Ривьере и сын по имени Ланс.

Всему этому пришел конец, когда Клемент Кэллингэм умер в 1945 году.

В течение последующего года Нора разыгрывала из себя безутешную вдову. Кэллингэм оставил ей 175 тысяч фунтов. Вполне приличная сумма, но большая часть этих денег была съедена всевозможными налогами и пошлинами. И тут Нора встретила сэра Уильяма Коллинза, председателя правления «Церебос солт». Ей было сорок лет, а ему — шестьдесят девять. И, как она сама об этом говорит: «Я вышла за него замуж ради денег».

Теперь у нее было уже не меньше пятнадцати автомобилей и загородный дом с прислугой в шестнадцать человек и таким же количеством спальных комнат. Рассказывая в своей книге о браке с Коллинзом, она упоминает, что «со времени смерти Клемента я не спала ни с одним мужчиной и не испытывала к тому никакого желания». Это может относиться (или не относиться) к бедному Коллинзу, но не исключено, что именно это стало причиной того, что он ее чуть было не оставил ни с чем, когда решил изменить свое завещание.

Незадолго до своей смерти он написал новое завещание, и неизвестно по какой причине не включил Нору в число наследников, Узнав об этом, она, естественно, очень встревожилась и употребила все средства к тому, чтобы он переписал завещание заново. Она успела как раз вовремя.

В 1948 году Коллинз скончался.

В качестве единственной наследницы Нора теперь получила после выплат всех пошлин и налогов более чем достаточную сумму, чтобы остаться до конца своих дней безутешной и чрезвычайно богатой вдовой. Но тут она познакомилась с сэром Бернардом Докером, кавалером ордена Британской империи 2-й степени и председателем правления компании «Бирмингем смол армз» («БСА»). По ее собственным словам, она «начала его бессовестно преследовать».

Они поженились в 1949 году. Ей было сорок три, а ему пятьдесят три. На этот раз в браке фигурировало поместье площадью в 2400 акров, огромная квартира неподалеку от Клэриджа, «Шемара», которая в то время считалась самой большой и роскошной яхтой в мире, позолоченная карета, множество автомобилей, фамильный стяг, который развевался над их резиденцией всякий раз, когда семейство Докеров было у себя, и титул «леди».

«Как, черт возьми, ей это удастся?» Нора была убеждена, что этот вопрос вертелся на языке у «всего Лондона» и что только хорошие манеры не позволяли высказывать его вслух. «Мне хотелось ответить им, что все в общем-то довольно просто. Каждой женщине надо только точно знать, к чему она стремится и чего хочет от жизни. Я могу совершенно определенно заявить, что по крайней мере в двух последних случаях я ни минуты не сомневалась».

Едва ли.

Это пишет та самая женщина, которая однажды призналась: «Я думаю, что я никогда не смогла бы выйти замуж за бедного. Даже ради любви. Возможно, такая позиция будет расценена как бессердечная и жестокая, но я применяла этот подход только в матримониальных делах… Я не утверждаю, что богатым следует жениться на богатых или бедным — на бедных, хотя в этом тоже есть свой резон».

Обеспечив свое будущее, леди Докер зажила в свое удовольствие.