Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий - Юрий Михайлович Лотман

9 – Так ты, Языков вдохновенный… – Языков Николай Михайлович (1803–1847) – поэт-романтик. Языков познакомился с П летом 1826 г., когда он, студент Дерптского (ныне Тартуского) университета и приятель А. Н. Вульфа, приехал погостить в Тригорское к Осиповым. Однако еще в 1824 г. П обратился к Языкову с дружеским посланием («Издревле сладостный союз…» – II, 322–323). Характеристика творчества Языкова в 9–14 стихах строфы XXXI исключительно точно оценивает эстетическую природу лирики романтизма. Упоминание элегий Языкова вносит усложняющий оттенок в диалог с Кюхельбекером в строфах XXXII–XXXIII.

XXXII, 1 – Но тише! Слышишь? Критик строгой… – Критик строгой – В. К. Кюхельбекер. Строфы XXXII–XXXIII представляют собой ответ П на статью Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии…». Осуждая элегию, Кюхельбекер противопоставлял ей высокие жанры поэзии, в особенности оду. «Ода, увлекаясь предметами высокими, передавая векам подвиги героев и славу Отечества, воспаряя к престолу неизреченного и пророчествуя перед благоговеющим народом, парит, гремит, блещет, порабощает слух и душу читателя. Сверх того, в оде поэт бескорыстен: он не ничтожным событиям собственной жизни радуется, не об них сетует; он вещает правду и суд промысла, торжествует о величии родимого края, мещет перуны в супостатов, блажит праведника, клянет изверга. В элегии – новейшей и древней – стихотворец говорит об самом себе, о своих скорбях и наслаждениях. Элегия <…> только тогда занимательна, когда подобно нищему, ей удается (сколь жалкое предназначение!) вымолить, выплакать участие» (Кюхельбекер‑1. С. 454).

7– Жалеть о прежнем, о былом… – П выделил курсивом часть этого стиха как цитату из статьи Кюхельбекера. Имеются в виду слова: «Все мы взапуски тоскуем о своей погибшей молодости; до бесконечности жуем и пережевываем эту тоску и наперерыв щеголяем своим малодушием в периодических изданиях» (Кюхельбекер‑1. С. 456). П остро реагировал на статью Кюхельбекера. В предисловии к печатному тексту первой главы ЕО он иронически писал: «Станут осуждать <…> некоторые строфы, писанные в утомительном роде новейших элегий, в коих чувство уныния поглотило все прочие» (VI, 638). Выделенные П слова – цитата из той же статьи Кюхельбекера (см. с. 313). В дальнейшем П начал критическую статью, посвященную обсуждению тезисов Кюхельбекера, а также написал по поводу его статьи пародийную «Оду его сият. гр. Дм. И. Хвостову» (II, 387–389). См.: Тынянов. С. 105–115.

Отношение П к статье Кюхельбекера было сложным: признавая ее выдающимся явлением в истории русской критики и солидаризируясь с критической стороной позиции Кюхельбекера, П не мог согласиться с архаизаторским пафосом программы критика.

10 – Трубу, личину и кинжал… – П перечисляет символические атрибуты Мельпомены – музы трагической поэзии. Закончивший 7 ноября 1825 г. «Бориса Годунова», П полагал, что именно трагедия окажется генеральным путем русской литературы.

XXXIII, 5 – Припомни, что сказал сатирик! – Сатирик здесь: Дмитриев Иван Иванович (1760–1837) – поэт, соратник Карамзина.

6–8 – Чужого толка хитрый лирик… – В сатире «Чужой толк» (1795) И. И. Дмитриев осмеял одическое «парение», обвинив творцов торжественных од в неискренности и продажности и изобразив ловкого автора:

Лишь пушек гром подаст приятну весть народу,

Что Рымникский Алкид поляков разгромил

Иль Ферзен их вождя Костюшку полонил,

Он тотчас за перо и разом вывел: ода!

Потом в один присест: такого дня и года!

«Тут как?.. Пою!.. Иль нет, уж это старина!

Не лучше ль. Даждь мне Феб!.. Иль так: Не ты одна

Попала под пяту, о чалмоносна Порта!

Но что же мне прибрать к ней в рифму, кроме черта?

(Дмитриев‑1. С. 115–116)

XXXIV, 9 – И впрямь, блажен любовник скромный… – Любовник здесь: «влюбленный», «возлюбленный». Пушкинская эпоха знает два употребления слов «любовник» и «любовница». Одно имеет значение «влюбленный в кого-нибудь, возлюбленный, любимый» (Словарь языка П. Т. 2. С. 521); второе означает «мужчину, с которым женщина находится во внебрачной связи»), или соответственно женщину (Там же. С. 522–523). Количество употреблений в том или ином значении в творчестве П неодинаково: в первом «любовник» – 58, «любовница» – 30; во втором – соответственно 11 и 10. «Любовник» в значении «возлюбленный» был функциональным галлицизмом (amant, – е) и воспринимался как поэтизм, второе значение звучало прозаически.

XXXV, 6–8 – Ко мне забредшего соседа… – Работая в 1824–1825 гг. над «Борисом Годуновым», П читал его А. Н. Вульфу (ср. в дневнике Вульфа: «…в глазах моих написал он и “Бориса Годунова”» – цит. по: Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 1. С. 421). Вульф Алексей Николаевич (1805–1881) – сын соседки и приятельницы П, тригорской помещицы П. А. Осиповой, в период Михайловской ссылки П – дерптский студент. Во время посещения Тригорского Вульф приятельски сошелся с П и познакомил его в 1826 г. с Языковым. Вульф оставил дневник, богатый сведениями о П (см.: Вульф А. Н. Дневник. М., 1929).

Строфа XXXV, рассчитанная на то, чтобы вызвать у читателей иллюзию полного и непосредственного автобиографизма, на самом деле подчинена художественным законам литературной полемики и в этом отношении определенным образом стилизует реальный пушкинский быт. Позже Б. Федоров, как писал П, «выговаривал» ему за то, что он «барышен благородных и вероятно чиновных назвал девчонками (что, конечно, неучтиво), между тем как простую деревенскую девку назвал девою:

В избушке распевая, дева

Прядет…» (XI, 149).

В комментируемой строфе проявляется та же стилистическая тенденция: простонародный быт трактуется как поэтический, а дворянский дается средствами фамильярно-сниженной стилистики. Соответственно сдвигаются характеристики няни и соседа. Слово «подруга» в поэтической традиции тех лет окрашено было в тона литературности, лиризма и звучало возвышенно:

И дева юная во мгле тебя искала

И именем своим подругам называла (II, 157);

Ей нет соперниц, нет подруг (III, 287);

Подруга возраста златого,

Подруга красных детских лет… (I, 171)

Слово «подруга» обычно у П в метафорическом употреблении как поэтический адекват выражения «постоянная спутница»: «Задумчивость ее подруга», «подруга думы праздной», «на праздность вольную, подругу размышлений». Наконец, это определение музы:

А я гордился меж друзей

Подругой ветреной моей (8, III, 13–14).

Применение слова «подруга» к старушке няне, крестьянской женщине, звучало как смелый поэтизм, утверждение права поэта самому определять эстетические ценности в окружающем его мире (тот же стилистический эффект в стихотворении «Подруга дней моих суровых» – III, 33). Одновременно П демонстративно снизил образ «соседа»: в бытовой реальности Михайловской ссылки поэт мог читать «Бориса Годунова» лишь людям типа Вульфа или Языкова, слушателям, напряженно заинтересованным (один