Родовое влечение - Кэти Летте

Если англичане превосходят всех в умственном развитии, размышляла Мэдди, то зачем они вешают таблички «Метро вниз по лестнице»? А где еще, черт побери, ему быть, – хотелось ей написать на стене каждый раз, когда она проходила мимо этих табличек. Почему они большими белыми буквами пишут на тротуаре «Посмотрите налево»? Хорошо бы, чтоб к этому совету прислушались политики. Наверняка они считают Бога англичанином, он курит трубку, читает «Таймс» и ест пудинг.

Мэдди принялась напевать что-то из «Доктора Живаго», когда начался снегопад и многочисленные снежинки удобно устроились на ее плечах. У Бога перхоть. Она подула себе на руки. По правде говоря, англичане – это народ, скорее выстуженный Богом, а не выбранный.

Мэдди вошла в квартиру Джиллиан. Она уже давно перестала сопротивляться своему стремлению к чистоте и постоянно что-то мыла – себя, полки, плитку. Она стала леди Макбет из Клэпхема. Да, Англия шокировала ее. Она ехала к уютным кроватям с балдахином и связанным крючком салфеточкам. Она ехала к радушию, уму и игре слов в стиле Оскара Уайльда. А вместо этого обнаружила забитые раковины, плохо приготовленный карри, уличных хулиганов, бритоголовых неофашистов, подложенные в метро бомбы и запачканные фарфоровые унитазы с цепью, подвешенной так высоко, что до нее невозможно достать.

Мэдди свернулась клубочком на кровати и уставилась на голые стены. Отопление, как всегда, не работало. Она спала в перчатках, вязаной шапочке и шлеме, шарфе и лыжных носках. Ночью ей снилось, будто она с командой Скотта исследует Антарктику.

Стараясь хоть немного согреться, Мэдди думала о том, что ее ненависть направлена вовсе не на Англию. А на Алекса. На лабиализацию, на положенные по этикету чаевые в ресторане. Он был той самой колониальной силой, которую ей хотелось свергнуть. Он правил ее сердцем. Он властвовал ее разумом. Алекс, в конечном итоге заключила она, воспринимал ее как атолл в Тихом океане. Как грубый выруб породы, который он обрабатывал. Создавал вновь. Как страну, которую он колонизировал.

В этом, вынуждена была признать она, есть доля ее вины. Рисуя будущее, она представляла их одной из тех красивых, безупречных пар, где супруги называют друг друга «дорогой» и «дорогая». Жена, пряча свои эмоции, твердо говорит «Да, мой ангел», и муж отправляется бомбить фашистов. А потом приходит похоронка, и она остается верной ему до конца жизни. Или умирает от тоски ровно через сутки.

Она представляла себя в нарядах от Кельвина Кляйна, с гладко выбритыми ногами и чистой, без единого пятнышка, кожей. В фантазиях Мэдди не было места ни храпу, ни скуке, ни ссорам из-за очереди менять бумагу в туалете. Эту часть домашней работы исполняла бы Туалетная фея. Их роман оказался химерой. Она выстроила замок из влажного, ледяного лондонского воздуха. Она думала, что знает Алекса. А он как был, так и остался англичанином. Чтобы понять, что творится внутри англичанина, нужно сделать открытую операцию на сердце. Мэдди вскрыла пакетик кексов «Яффа» и, чтобы крошки не падали на кровать, подложила старое цветное приложение к воскресному выпуску «Таймса». Внезапно ее взгляд упал на статью «Один день из жизни Александра Дрейка». Это было захватывающее повествование о подъеме в шесть утра и завтраке, включавшем сок, хлеб из отрубей и чашку чая без сахара. За этим следовали двадцатиминутный бег трусцой, получасовой заезд на велотренажере, йога, медитация, выпечка хлеба и доставка детей в школу. Далее он спасал от истребления какое-нибудь редкое живое существо и получал золотую медаль от Королевского географического общества. Затем обед с различными известными авторами, актерами и промышленниками – все они образовывали группу «Заботливых отцов» и, выступая против экологических и ядерных катастроф, ратовали за светлое будущее для своих детей. Остальная часть «типичного» для Алекса дня состояла из уламывания непримиримых издателей, чтения сказок своим обожаемым деткам и помощи своей возлюбленной супруге в приготовлении изысканного ужина, за которым они увлеченно обсуждали проблемы политики. Потом, положив голову на плечо горячо любимой им женщины, он цитировал ей выдержки из любовной поэзии, а затем вместе с ней отправлялся претворять в жизнь главы с шестой по девятую из «Камасутры».

Мэдди охватила дикая ярость. Вот бы послать ему в подарок оплаченный ваучер на лоботомию. Вот бы послать в агентство компьютерных знакомств от его имени анкету, написав там, что он предпочитает безногих инвалидов со странностями, имеющих склонность к пирсингу пенисов. Ей захотелось прикончить его. Психопатке из фильма «Роковое влечение» далеко до нее. Ей захотелось переехать Алекса. Ну, не до смерти. Просто помять немного. Ладно, она придушит его косточкой из своего бюстгальтера с чашкой «D». В характере этого человека нет ни одной черты, которую можно было бы исправить, он абсолютно безнадежен. Гитлер хотя бы умел рисовать. «О! – подумала Мэдди. – Ну и шельма! Ну и Хэвишем! Только мисс Хэвишем оказалась в более выгодном положении. Она не была беременной, когда он ее бросил».

Мэдди беспокойно металась по комнате, швыряя о стену все, что попадалось под руку: книги, посуду.

– «Мой день», – громко объявила она. – Автор Мэдлин Вулф.

Первые двенадцать часов посвятить сну. Проснуться во второй половине дня с головной болью и мучительной болью в спине. Дождаться, пока ребенок наиграется у тебя в животе. Вспомнить о том, что отец ребенка тебя бросил. Ощутить непреодолимую тягу к самоубийству. Обыскать шкафчик в ванной. Какая ирония судьбы: там только одна упаковка таблеток, причем «норадина». Обдумать возможность уморить себя противозачаточными таблетками. Добрести до холодильника. Опустошить его. Почувствовать еще большую депрессию. Опять лечь в постель.

Боль в спине стала сильнее. Изматывающие, пульсирующие спазмы. Появилась боль и в животе – от переедания кексов. От злости ее тело свело судорогой. Казалось, в этом спазме сконцентрировалась злость всех девяти месяцев беременности. Мэдди упала на кровать и начала извиваться, как висящий на крючке марлин. Неожиданно, в довершение всех несчастий, водяная кровать дала течь. Постойте, но ведь у них нет водяной кровати. «Разрыв околоплодных оболочек» совсем не походил на мощную приливную волну. Он скорее напоминал легкое волнение на море. Тело сотрясали толчки. В глазах темнело от боли.

Когда Мэдди наконец-то сообразила, что начались роды, она издала душераздирающий вопль.

Часть четвертая

ВТОРОЙ ЭТАП

Роды

В классических романах героини всегда рожали в скобках. А роды как таковые описывались многоточием. В книгах женщина стонет, рядом стоит доктор, кто-то греет воду, потом абзацы разделены звездочками – и вот главная героиня держит на руках очаровательную девчушку или симпатичного мальчугана и счастливо улыбается. Вот так. И все.